Татьяна Моспан - Подиум
- Господи! Ужас-то какой... - Наташа отшатнулась от постели.
- Да, Наташенька, да. - Женщина стиснула зубы и отвернулась. - Она уже несколько дней не встает.
Открылась дверь, и на пороге показалась медсестра с наполненным шприцем в руке.
- Пора делать укол.
Она откинула одеяло, и у девушек болезненно сжалось сердце. На кровати лежал скелет, обтянутый кожей.
Катя закрыла глаза: она не могла этого видеть. Вторая больная, жестикулируя, мычала что-то нечленораздельное.
- Сейчас вам лучше уйти. Я ввела питательный раствор, и она должна поспать, - сказала медсестра.
Наташа стала торопливо вытаскивать из сумки принесенные пакеты с фруктами.
- Да что вы! Этого она не ест.
- Все равно. - Наташа продолжала выкладывать на тумбочку яблоки, бананы, апельсины.
Катя и Наташа вместе с Валиной матерью вышли в больничный коридор. Последняя продолжала плакать.
- Как называется эта болезнь? - тихо спросила Катя.
- Кахексия - крайнее истощение.
- Не думала, что все так страшно... - Наташа прижала пальцы к губам.
- Сначала - анорексия. Ее журналисты еще называют смертельной модой, болезнью несбывшейся мечты. Потом - кахексия. С каждым днем ей становится все хуже и хуже, скоро она меня перестанет узнавать. Я только по выражению глаз понимаю, что она меня видит.
- Что же с ней случилось? - решилась спросить Богданова. - Ведь Валя казалась вполне нормальным человеком! Я хорошо помню ее по прошлогоднему показу "Весна - лето 1999". Она даже была немного полновата.
- Вот с этого все и началось. Вбила себе в голову, что должна похудеть. И непременно быстро. Целыми днями говорила только об этом...
- Да, я помню. Она и тогда, на демонстрации, сильно расстраивалась: считала, что набрала избыточный вес. Я еще пошутила - сказала, что мы не на парижских Днях высокой моды.
Валина мама тяжело вздохнула:
- Она решила иметь идеальную фигуру. Захотела быть лучше всех. Села на диету, а точнее - отказалась от еды. Мучительно борясь с голодом, жевала пищу и выплевывала ее. Пила слабительные и мочегонные препараты. Ставила клизмы, промывала желудок. Все это она проделывала тайком от меня. Я заметила, что она похудела. Валечка радовалась каждому сброшенному килограмму - и продолжала худеть. А тут еще генеральный директор Дома моды, где она работала, похвалил ее: вот, мол, берите пример с Поз-деевой - у нее есть сила воли, а у вас нет!..
Женщина опять горько заплакала.
- Сила воли... Она везде привыкла быть первой, стремилась к лидерству еще в школе. Если бы я знала, чего это ей стоило! Потом она рассказывала мне во всех подробностях, как научилась "насыщаться" взглядом: ходила по продуктовым магазинам, рассматривала витрины, представляла, будто ест все это. Чувство голода немного притуплялось. Иногда она не выдерживала и начинала есть всякую дрянь.
- Зачем?! - вырвалось у Кати.
Губы Поздеевой-старшей скривились в грустной улыбке.
- Чтобы вызвать рвоту. Говорила, что, когда начинала есть, уже не могла остановиться. Ей казалось, что желудок у нее бездонный. И она не могла насытиться.
- И вы ничего не замечали?
- Нет, - покачала головой женщина. - Днем я на работе. Вечером она уверяла меня, что перекусила где-то на стороне. Когда мы с мужем садились ужинать, Валя уходила в свою комнату.
- Садизм какой-то! - не выдержала Катя.
- Ох, девочка, не дай Господь никому пережить такого! Я заметила, что у нее стали возникать резкие перепады настроения. Только что была веселая - и вдруг срывается, кричит на нас с отцом. Сделалась злая, невыдержанная.
- Не помню, чтобы она когда-либо с кем-нибудь поругалась, - вставила Наташа.
- Да, у нее ведь очень спокойный характер. Был... Пока это все не началось. Я обратила внимание, что дочь очень быстро устает: шли вместе куда-нибудь, а она не могла угнаться за мной. Сразу появлялась одышка. По-настоящему я испугалась, когда заметила, что у нее дрожат руки. Подумала, это как-то связано с наркотиками. Потом... потом уже насильно повезла ее к врачу... - Она надолго замолчала.
- Это можно вылечить? - осторожно спросила спустя некоторое время Катя.
- Врач говорит, что поздно обратились: в организме произошли дистрофические изменения.
Обе девушки внутренне сжались, вспомнив, как выглядит теперь Валентина.
- Зачем все это - она ведь была такая хорошенькая? - решилась высказаться Наташа.
- Да, - устало покачала головой мать. - Видно, решила быть еще лучше. Лучше всех.
- Она... она понимает, что это - болезнь?
- Сейчас уже не знаю. Она почти не разговаривает. Когда привезли сюда, возмущалась тем, что ее хотят упечь в психушку. Ведь это не просто терапевтическое отделение...
- Я поняла, - тихо сказала Наташа.
- Здесь... в общем, сюда помещают тех, кто не буйный.
Они по-прежнему стояли втроем в пустом коридоре, пропахшем лекарствами и особым запахом больницы.
- Она и здесь продолжала голодать. Сначала перекладывала еду на соседние тарелки, а когда ее застукали за этим занятием, стала прятать котлеты в рукава и карманы халата. Потом выбрасывала. Никакие психотерапевтические беседы и сеансы гипноза не действовали. Они не помогли ей преодолеть страха перед едой. При своем росте она весит тридцать два килограмма... Весила, - поправилась мать.
- Неужели нет никакой надежды? - с тоской спросила Катя.
- Надежда... надежда всегда есть. Сейчас вводят питательные вещества по специальной системе, дают крохотные дозы психотропных препаратов. Больше истощенный организм не выдержит. Врачи обнадеживают меня. Говорят: пятьдесят на пятьдесят.
К ним подошла медсестра и что-то прошептала на ухо Поздеевой. Та побледнела и заторопилась:
- Ладно, девочки, вы идите. Спасибо, что зашли...
Она повернулась и, ссутулившись, направилась к двери в больничную палату.
Катя с Наташей, закрыв за собой дверь в четвертую терапию, оказались в коридоре хирургического отделения.
- Слушай, это кошмар! Я такого в жизни не видала. - В огромных глазах Наташи застыла боль. - Словно на похоронах побывала.
Возле медицинского поста хирургического отделения стоял высокий темноволосый парень в спортивном костюме. Заметив приближающихся девушек, он замер, а потом вдруг резко повернулся и почти бегом направился к перевязочной. Катя отметила, что он слегка прихрамывал.
Наташа не видела ничего вокруг: она полностью погрузилась в свои мысли.
- Смертельная мода для манекенщиц и фотомоделей, - пробормотала она. Валька Поздеева... Как ее мать сказала: пятьдесят на пятьдесят? Она не выберется.
Катя не ответила.
- Ты не заметила в коридоре хирургического отделения высокого парня в спортивном костюме? - спросила она немного погодя.
- Нет. А что такое?
- Ничего. Показалось, наверное.
Глава 8
Царевой не показалось. Тот хромающий больной действительно был Томаз Гелашвили. Катя видела его лишь один раз, на вилле у Николая Линькова...
Томаз, когда его увезли из Никульского ребята Линя, пребывал в паническом настроении. Болела нога: пуля зацепила пятку.
- А этого куда девать? - Бригадир Линькова, здоровый крутолобый амбал, недобро уставился на грузина.
Тот тихо стонал на заднем сиденье машины.
- Его к врачу надо, - сказал другой браток, одетый в черную кожаную куртку. - Слышишь, как воет?
Бригадир раздумывал... Сейчас, когда убили Линя, он остался за старшего.
- В больницу? - повторил он, медленно соображая.
- Какая больница! - услышав это, завопил Томаз. - Слушай, у меня тбилисская прописка. В ментовку сообщат, а с милицией мне...
С милицией дело иметь не хотелось никому.
- Покажи рану, - распорядился бригадир.
Томаз, морщась, приподнял ногу...
- Без врача не обойтись! - Парень в кожаной куртке покачал головой. Кровищи-то сколько! И заражение может начаться. Слышь, Вадим, - обратился он к водителю автомобиля, - у тебя вроде лекарь был знакомый.
- Он сейчас в туристической поездке, вернется через неделю.
- Неделя - это долго...
Томаз внимательно слушал разговор: решалась его судьба. Вот пристрелят его сейчас да и выкинут на обочину!
- Ну что, в Москву его везти? Или... - Водитель вопросительно посмотрел на старшего.
- Здесь по пути, недалеко совсем, районная больница есть, - подал голос Гелашвили. - Николай меня туда возил пару раз. Народ там нормальный, вопросов лишних не задает... Ребята, не бросайте меня, а? - попросил он.
- Ладно, - помолчав, согласился в конце концов бригадир. - Говори, куда ехать. Сейчас попробуем договориться.
Машины въехали на территорию районной клинической больницы. Томаз оказался прав. С врачом из хирургического отделения удалось найти общий язык.
- Полежать денька три придется. Рана небольшая, но нехорошая. Кость зацепили. - Врач не задавал лишних вопросов. (Ему ведь за это заплатили.) - В стационаре он живо на ноги встанет.
- А без стационара нельзя? - на всякий случай спросил бригадир.
