Марина Серова - Взрывное лето. Сюита для убийцы (сборник)
Вот теперь у нас действительно никаких концов не было. Лемешев мертв, Косачева мертва, ее муж…
– Надо искать Косачева, – выдвинула я гениальную идею. – Проверить, не у любовницы ли он в щель забился.
– Официальную любовницу Венька проверял, она ничего не знает.
– Может, врет?
– Может, и врет. Съезди завтра к ней, поговори. Только зачем ему там прятаться, он же не дурак, понимает, что у нее в первую очередь искать будут. А Тарасов – город большой, щелей хватает. Особенно если с деньгами проблем нет.
– С деньгами он мог еще днем из города смотаться, и ищи его теперь по всей бескрайней Российской Федерации.
– Это если успел смотаться, а не лежит сейчас где-нибудь на свалке, в разобранном виде.
– Витя, а интересно, он от кого прячется, от нас или от бандитов?
– Я думаю, от всех. Хотя если не дурак, то должен понимать: мы-то его хоть в живых оставим.
Витя на цыпочках вышел с кухни, вернулся со своей папкой и вытряхнул оттуда бумаги. Просмотрел, несколько листочков оставил на столе, остальные убрал обратно. План квартиры Лемешева, протокол осмотра места происшествия, показания свидетелей. Очень ценные показания – никто ничего не видел, никто ничего не слышал.
– Лемешев, дурак, зачем их в квартиру пустил? Наверняка они к нему за деньгами приходили, – я разложила листки на столе.
– Может, надеялся уболтать, чтобы еще подождали.
– Уболтаешь таких. Интересно, сколько он дома держал. Они же все у него забрали, до копеечки, даже из карманов выгребли.
– Сколько бы ни держал, все равно меньше, чем был им должен. За два убийства солидная сумма полагается.
– Теперь вообще ничего не получат.
– Ты переживаешь за их благосостояние? – поднял брови Витя.
– Не очень, – я встала из-за стола и прошлась по кухне. – Отсиделась вся уже.
Подошла к окну, постояла, глядя в темное стекло.
– «Тьма накрыла ненавидимый прокуратором город…» – проскрежетал за моей спиной Витя. Меня передернуло.
– Умеешь ты, Витечка, своей образованностью потрясти.
– Так это ты меня и вдохновляешь, – ухмыльнулся довольный произведенным эффектом Самойлов.
– Ладно, эстет, ты мне лучше вот что скажи: в этот раз они не стреляли, не взрывали, а тихо-мирно пырнули Лемешева ножичком. Что это значит: не собирались его убивать или просто шум не хотели поднимать?
– А я откуда знаю? Ты у них спроси. Я могу только сказать, что нож они унесли с собой, но, судя по характеру ранения, это явно не столовый прибор, а вполне, так сказать, профессиональный инструмент. И тот, кто наносил удар, сделал это очень грамотно. Я у врача спрашивал, так он сказал, что Лемешев умер мгновенно, еще до того, как упал. – Витя стал раскладывать из документов что-то вроде пасьянса. – Андрей же говорил, что по молодости наши парнишки с ножичками баловались.
Раздалась негромкая трель телефонного звонка. Витя поспешно достал из кармана мой мобильник. Но я тут же отобрала его, спокойно заявив:
– Все равно меня, тебе же никто по этому номеру звонить не станет.
Потом нажала кнопку и ответила:
– Слушаю.
В трубке несколько секунд было тихо, потом неуверенный тихий голос спросил:
– Татьяна… Татьяна Александровна?
Сердце у меня подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле. Ни разу мы не разговаривали с этим человеком, и голос его я слышала только в записи, но тем не менее сразу поняла, кто говорит. Состроила Вите зверскую физиономию и одними губами произнесла: «Косачев». Он вскочил с табуретки, прижался ко мне плечом, пытаясь подсунуть ухо поближе к трубке. Я слегка развернула телефон, чтобы слышно было обоим.
– Да-да, Борис Леонидович, я вас слушаю!
– Но как вы… Впрочем, понятно. Татьяна Александровна, я… не знаю, что делать.
– Борис Леонидович, где вы?
– Это неважно. Я звоню… хочу предупредить вас… вы в большой опасности.
– Но вы тоже, за вами охотятся убийцы!
– Я знаю. Они Лелю, – голос его дрогнул, – убили. И вас тоже хотят убить. Это страшные люди…
– Послушайте, давайте встретимся…
– Нет! Вы уж извините, Татьяна Александровна, но я не слишком верю в способность родной милиции защитить меня. Лучше, если никто не будет знать, где я, пока вы не поймаете этих убийц, – он замолчал.
– Вы что-то знаете? – осторожно спросила я.
– Да, поэтому и звоню. Дело в том, что нашел их Лемешев, он с ними и договаривался. Но квартиру для них искала Леля и сняла на свое имя. Записывайте адрес, – Витя выхватил из папки ручку и сунул мне, – Орджоникидзе, сто четырнадцать, квартира три. Они специально требовали, чтобы на первом этаже. Записали?
– Да. И все-таки, Борис Леонидович…
– Нет, Татьяна Александровна, вот уж когда возьмете их, тогда и встретимся. И тогда я отвечу на все вопросы. И ваши, и Андрея Николаевича… – Он поколебался секунду, добавил тихо: – Удачи вам.
Пару секунд мы с Самойловым ошарашенно молчали, а потом Витя возбужденно спросил:
– Слушай, Иванова, а у тебя разве нет такой штучки, чтобы показала, откуда был звонок?
– Определителя номера, что ли? Конечно есть, я как раз недавно приобрела эту услугу сотовой связи, – ответила я, уже глядя на окошечко, в котором высвечивались цифры. – Судя по номеру, звонил он со своего сотового. Видишь? Только теперь, наверное, отключил его уже.
Витя взял у меня телефон и попробовал набрать номер Косачева. Механический женский голос забубнил: «Абонент находится вне зоны досягаемости или…»
– Действительно, выключил, – с сожалением вздохнул Витя.
– А зачем он тебе сейчас? – я подтолкнула ногтем листок с адресом. – Наводку он дал, действуй. Вызывай группу и поедем, чего тянуть-то.
– Действительно, тянуть нечего, – Витя снова взялся за телефон, – но и торопиться не следует, дело аккуратности требует.
Так, не торопясь и аккуратно, мы поехали в управление, где нас уже ждал вызванный Самойловым Ярославцев. Не успели рассказать ему подробности, как подтянулись спецназовцы. Они погрузились в «уазик», а мы опять поехали на моем «жигуленке».
Дом сто четырнадцать на улице Орджоникидзе оказался старой пятиэтажкой, стоящей несколько на отшибе. Грязный и запущенный двор был пуст. Окна квартиры номер три выходили на другую сторону. Там был небольшой пустырь, спускающийся к железнодорожным путям. Витя отправил дежурить под окном меня с Веней и одного спецназовца, на всякий случай. Сам же с основной группой пошел к подъезду. В предрассветных сумерках было видно, что одна половина двери совсем снята с петель, а вторая намертво примотана проволокой к трубе, подпирающей козырек подъезда. Здесь о железных дверях с кодовыми замками и слыхом не слыхали.
Мы втроем обошли дом, отыскали нужное окно и рассредоточились под ним так, чтобы перекрыть возможные пути отхода. Я встала метрах в пятидесяти и чуть правее, за небольшим деревом, посчитав, что еще недостаточно светло, чтобы меня разглядеть. Ярославцев очень артистично нырнул за какие-то кустики, еще правее, а спецназовец незатейливо растянулся на земле, совершенно скрывшись в зарослях бурьяна слева от окна.
Еще несколько длинных минут тишины, а потом началось. Со звоном разлетелось оконное стекло. Почему-то не то, под которым мы все устроились, а соседнее, справа от меня. Так что, когда из разбитого окна выскочили двое, они побежали прямо в нашу с Ярославцевым сторону.
В квартире вспыхнул свет, тут же кто-то рванул створку того самого – правильного – окна. Один из бежавших, тот, что ближе к Веньке, оглянулся, вскинул автомат, на ходу резанул в сторону дома очередью. Вскочил из бурьяна спецназовец, но он оказался слишком далеко, ему еще бежать и бежать, а мы с Венькой – прямо на дороге у бандитов. Краем глаза я заметила, как из разбитых окон горохом сыплются люди. А на меня бежал Авдеев. Приготовилась, сгруппировалась – прыжок, удар!
Он, может, и профессионал, но и мы не лыком шиты. Завалила я его, носом в грязь, на счет раз. Обернулась посмотреть, как дела у остальных. И увидела безумные глаза Тарасенко и дуло автомата, направленное мне в грудь. А Витя со всем спецназом далеко-далеко сзади, почти за горизонтом.
Ярославцев с каким-то бешеным каратистским криком вылетел из кустов, словно пушечное ядро. Когда ребро Венькиной ладони коснулось шеи Тарасенко, бандит не успел ничего понять, он был уверен, что убивает меня. Так и свалился – бесформенной кучей, с выражением жестокой радости на лице.
Набежали наши, Витя сдернул меня с Авдеева:
– Цела?
Я кивнула, перед глазами все еще плясала улыбка Тарасенко над дулом автомата.
– Ты? – Витя обернулся к Ярославцеву.
– Нормально, – он пожал плечами и стал отряхивать брюки. Руки у него немного дрожали.
– А? Как фасон держит парень? – шепнул мне Самойлов.
– Молоток, – согласилась я.
Спецназовцы тем временем споро надели на бандитов наручники. Авдеев все еще пытался сопротивляться, но ему дали пару раз по морде, и он перестал дергаться, только глазами сверкал и матерился. Одного из ребят автоматная очередь все-таки зацепила. К счастью, легко – пуля пробила мягкие ткани плеча. Парня бинтовали, а он шипел от боли и злобно косился на лежащего без сознания Тарасенко.
