Доминик Сильвен - Тайна улицы Дезир
— Нет.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно. Мир Ванессы ограничивался узкими рамками. Две ее подруги да работа в приюте. Кому это могло помешать?
После ухода Лолы Рене Кантор два раза подряд прослушала у себя на кухне «Голубой цвет» в исполнении Майлз Дэвис, а потом пять раз — Патти Смит. Она громко подпевала:
And I said Darling,Tell me your name,She told me her name,She whispered to me her name,She told me her name!GLORIA! G-L-O-R-I-A! GLORIA![20]
Потом она вернулась в комнату сына. Окутанная парами Майлз, Патти и замечательной травки, купленной в Бельвиле, она несколько минут созерцала его силуэт. Патрик, окруженный отсветами разноцветных бликов, мелькавших на экране, выглядел очень сосредоточенным. Когда-то она пыталась оторвать его от этой машины. Потом, поняв, что компьютерные игры — страсть молодого поколения, она отказалась от своего намерения. Время от времени Патрик помогал ей в книжном магазине и вел себя с клиентами очень вежливо. Он все-таки еще не с головой ушел в виртуальную жизнь. Да и потом, если виртуальная жизнь гораздо красивее, чем реальная, зачем настаивать?
Вместе с дымком травки практически улетучился ее гнев против Максима Дюшана. Ее гнев был подвижным, он приходил, уходил и снова возвращался. Странно, ведь прошло уже столько лет.
— Кто эта добродушная толстуха? Почтенная матрона, которой не сидится дома? — спросил юноша, не отрывая взгляда от экрана.
Рене Кантор констатировала, что атомная электростанция Красных вот-вот взорвется от попадания ракет Зеленых.
— Это мадам Лола Жост, полицейский в отставке. Но она не такая уж страшная и не такая уж старая. В свое время она, наверное, была очень даже ничего. Не красавица, конечно, но гораздо симпатичнее, чем сейчас. В стиле Марлен Дитрих или Жанны Моро. Потрясающие женщины, понимаешь? Их не отнесешь к какой-либо определенной категории. Они свободны и всегда ускользают от нас, понимаешь?
Однако Патрик не понимал или не хотел понять. Вместо этого он методично уничтожал красных с помощью самолетов будущего. Рене Кантор представила себя командиром одного из таких кораблей. Да пребудет с тобою сила, о Рене! На мгновение задержав взгляд на точеном профиле сына, она добавила:
— Мадам Лола Жост — живая легенда квартала. Может быть, она скучновата. Да, вполне возможно. Ты, наверное, прав, Патрик. Впрочем, ты часто бываешь прав, сынок. Но надо быть немного терпимее.
— Я не стукач, но мог бы кое о чем порассказать этой легенде.
— О чем?
— Да не важно.
— Патрик, ты уже сказал слишком много. Патрик!
— Ванесса любила Максима.
— Ты серьезно?
— Совершенно. И ты прекрасно понимаешь, что доверялась она не Хадидже. У нее оставался только славный малый Патрик Кантор, терпеливый слушатель. Да, я и в самом деле был ее наперсником, понимаешь?
— Только не говори мне, что Максим спал с Ванессой.
— По-моему, так оно и было.
— Так этому негодяю нужны были обе! Невероятно!
— Не сходи с ума, мама, долго их роман не продлился. И Ванесса со своим католическим воспитанием чувствовала себя ужасно виноватой перед Хадиджей. И в то же время она страдала, потому что любила красавчика Максима. Ну как, проясняется картина?
— Но, Патрик, почему ты ничего не сказал?
— Кому?
— Полиции, конечно!
— Чтобы я разговаривал с полицейскими? Никогда. Я их не выношу.
— Я тоже. Я не пряталась от жандармов в шестьдесят восьмом и сейчас не буду плясать под их дудку… но это не причина. Бывают чрезвычайные ситуации.
— Поступай как хочешь, но я тебе ничего не говорил. Ты не заставишь меня прогибаться перед полицейскими.
19
Проработав столько лет в криминальной полиции, она думала, что видела все оттенки крови, палитра которой казалась ей весьма ограниченной. Но считать так — значило не знать Санто Гадехо, чилийца, большого специалиста по брызгам мозгов, анатомическому расчленению и изнасилованиям, предшествующим Армагеддону. В «Сумасшедших куклах» были и кровь, и вопли ужаса, и стоны страсти, и крики. Похотливый гений Зла создал в своей лаборатории армию кукол-убийц, которых использовал помимо всего прочего для удовлетворения желания, беспрестанно мечущегося между Эросом и Танатосом. Это был самый утомительный фильм, когда-либо виденный Лолой, и ее веки решительно боролись с силой гравитации.
С точки зрения Ингрид, уже в этот первый вечер фестиваля напряжение в зрительном зале достигло своего пика. И она боялась его нарастания. Она ждала, что скоро появится Болтун, — Элизабет обещала подать им знак, — и что какой-нибудь посетитель поведет себя странно. Однако пока завсегдатаи вели себя смирно. Большинство посетителей выглядели как студенты и ходили группами. Посмотрев бредни сеньора Гадехо, можно было понять потребность в компании, чтобы на всякий случай рядом было чье-нибудь плечо, рука или бедро, сочувствующие, живые, утешающие.
Ингрид поставила пакетик с попкорном между их креслами. При каждом разбойном нападении ее правая рука стискивала левое бедро Лолы, а все тело сотрясалось, словно от удара электрическим током. Эта подростковая реакция не раздражала. С каждым днем Лола все больше ценила свежесть восприятия и непосредственность американки.
На застывшем лице самой красивой и самой проворной куклы светилась нежная и лучезарная улыбка Мадонны. Она убила порнозвезду, содрав с нее живой кожу, а после перерезав ей горло мечом, заменила ее на съемках фильма. Она сняла свою черную накидку, под которой обнаружилось великолепное гибкое тело со встроенной в спину батареей, и потрясла не менее великолепным самурайским мечом, с помощью которого начала методично расчленять съемочную группу. Каждый раз, когда она отрезала какой-нибудь член, нос, ухо или голову — лампочка на ее батарее вспыхивала зеленым огоньком, и из неизвестной точки на ее теле раздавалась записанная фраза, произносимая голоском маленькой девочки: «Меня зовут Белла, и я хочу есть». Потом ритм действия замедлился. Белла сидела на кровати, вся в крови и с мечом в руке. Крупным планом показали ее лицо из пластика и стеклянные глаза, лишенные выражения. Но она по-прежнему улыбалась — неподвижной ангельской улыбкой.
Лола отдала должное актрисе и стала ждать продолжения. Когда открылась дверь, Белла вытерла свой меч о юбку обезглавленной ассистентки режиссера. Вошел герой, журналист-следователь и одновременно ас боевых искусств. Он решил победить злобное создание, несмотря на невероятно эротические попытки куклы соблазнить его. Карьера Беллы нашла свой конец на перевернутой стойке освещения, рассыпающей снопы искр. В позе распятого Христа расчлененная кукла бесконечно повторяла: «Меня зовут Белла, и я хочу есть… меня зовут Белла, и я хочу есть… меня зовут Белла, и я хочу есть… меня зовут Белла, и…»
В какой-то момент Лола подумала о куклах Ринко Ямады-Дюшан. О коллекции изображений молодых девушек, частично служивших художнице источником вдохновения. Она жалела о том, что не попросила Максима показать ей кукол. Темп действия «Сумасшедших кукол» снова замедлился: герой вошел в свою опустевшую мастерскую, очищенную от присутствия монстра, чтобы отдохнуть перед беспощадным ответным ударом. Лола закрыла глаза и в конце концов заснула.
Лола в одиночестве прогуливалась по набережной Сены. Разлившаяся река подбиралась к ее туфлям. Она подошла к мосту, поросшему водорослями, развевавшимися на ветру, как волосы. На ней было серое пальто и шапка Ингрид. Ей очень хотелось, чтобы ее американская подруга шла сейчас рядом с ней по направлению к этому огромному мосту, обозначенному буквой «К». За ней находился мост Н — Наполеоновский, но о существовании моста К она и не подозревала. В Париже не существует моста К. Лола прекрасно осознавала, что спит.
Внезапно она увидела Ванессу Ринже. Девушка, одетая в черный чепец и белую сутану, была привязана к одной из опор моста. Ее тело было огромным. Почти таким же, как тело зуава. Вода доходила ей до лодыжек. «Скажи мне, девочка, кто тебя убил!» — приказала Лола. Но Ванесса ничего не слышала. Лола вошла под мост. Звук ее шагов гулко раздавался под сводами, и она бросилась на влажные камни, повторяя: «Меня зовут Лола, и я хочу домой… Меня зовут Лола…» На горизонте замаячила какая-то красная точка. Лола продолжала идти вперед. Эта точка оказалась колпаком Груссе. Только Лола не поняла, был ли это фригийский колпак или колпак Штрумпфа? Жан-Паскаль Груссе стал ниже на добрых двадцать сантиметров и сжимал ручки тачки, наполненной каким-то красным веществом.
Набережная была завалена тачками. Они громоздились одна на другой, а некоторые опрокидывались, выплескивая свое кровавое содержимое.
— Это Туссен Киджо, — в отчаянии сказал Груссе. — Его расчленили. Я уже не знаю, что делать с кусками. А здесь пробка из тачек, нужно, чтобы вы пришли, мадам Жост…
В нетерпении Груссе бросился на Лолу. Поскольку они были практически одного роста, то своими маленькими сморщенными кулачками он вцепился Лоле в бока…
