Наталия Левитина - Неумышленное ограбление
— Вы оба ненормальные, — сказала Марина.
— Ну, если жизнь подкидывает такое приключение, — зачем отказываться?
— Международные кассы до пяти. Вы уже не успеете, — объявила Катя. Придется идти завтра утром. Тань, а подарочки будешь смотреть?
Мы с Сергеем переночевали у Эванжелины. У Марины в кассах работала знакомая, и на следующее утро, в субботу, она заехала к нам. В последний момент Эванжелина вспомнила, что «в вашей дурацкой стране» (ренегатка!) могут потребовать предъявить на авиабилет ребенка, и Катю они забрали с собой. Сергей уехал кормить Антрекота, а я осталась одна.
Рассматривая подарки, привезенные Эванжелиной, я мысленно подводила итог прожитой неделе. В понедельник был взрыв на кухне, в среду — погром в квартире и исчезновение фотографий, в четверг — моя кратковременная изоляция от общества, в пятницу — головокружительный спуск с третьего этажа (вспоминая об этом, я не могла удержаться от самодовольной улыбки — так провести двух огромных, натренированных и вроде не совсем тупых головорезов!) и внезапный приезд Эванжелины. Если нам удастся отправить ее с Катей ближайшим рейсом обратно в Америку, можно считать, что первый раунд у мафии я выиграла: не буду больше мусолить эту злосчастную дискету, а отнесу ее Алексею Степанычу — пусть сам разбирается. А когда всех посадят чья фамилия встретится в списке, — то можно с сознанием исполненного долга ехать в Америку, развлекаться и тратить чужие денежки (Дэниэловы). Если у него еще что-то осталось на банковском счете. Подозреваю, что Эванжелина этот месяц трудилась как пчелка. Только на привезенные мне подарки можно было бы безбедно существовать два года — она скупила пол-Калифорнии: представляю, как она оторвалась в отношении собственной персоны! Очевидно, Дэниэлу пришлось строить новый подземный гараж для автомобилей, купленных Эванжелиной, а для хранения ее платьев, туфель и шуб, наверное, потребовался целый авиационный ангар.
Я представила, как Эванжелина и Марина сейчас идут к авиакассам. Женщины-прохожие подтягиваются, должно быть, к тротуару со стульями, полагая, что начался бесплатный показ мод, а что творится с мужчинами — и думать страшно. Эванжелина надела сегодня мини. Я сначала пыталась побухтеть, что, мол, не время привлекать к себе пристальное внимание общественности, но поймала себя на нелогичности рассуждений: ведь Эванжелина даже в форменном халате и со шваброй в руках будет смотреться провокационно и провоцировать мужчин на необдуманные поступки. Не смогла я удержаться и от того, чтобы не отметить удовлетворенно, как поблекла Марина на фоне моей рецидивистки. Все познается в сравнении: целый месяц Марина олицетворяла собой идеал женской красоты, но вот вернулась Эванжелинка и расставила вещи по своим местам.
Вскоре предмет моих неотступных размышлений возник на пороге с пакетом, из которого торчало три румяных французских батона.
— Билеты поменяли, — отчиталась Эванжелина. — Самолет тридцатого сентября в четыре ноль-пять утра. Ближе не получилось. Тань, а может быть, все не так страшно, как тебе показалось?
— Да, а на верхушке десятиметровой рекламы я, как танк на заборе, болталась исключительно ради собственного удовольствия? А граната? А то, что квартиру вверх дном перевернули? Кстати, где Катя?
— У подъезда с подружкой болтает. А Марина куда-то поехала по своим делам. Знаешь, мне так стыдно — она нам помогает, а я ведь ее мужа прикончила.
— Не переживай. Я думаю, она тебе еще и спасибо сказала бы, если б узнала.
— Не может быть, — выдохнула Эванжелина. — Он вроде так ее любил. Когда он ко мне в косметологию за ней заезжал, он…
Эванжелина не успела обрисовать Олега Дроздовцева с этой неизвестной мне положительной стороны, так как в дверь кто-то громко и суматошно заколотил. На пороге оказалась пожилая соседка. Фартук у нее съехал набок, а волосы растрепались. Женщина тяжело дышала.
— Эвочка, — заголосила она, — там какие-то парни Катю схватили и увезли на машине, я бежала за ними до конца двора…
— Номер, номер запомнили?! — закричала и я страшным голосом.
Эванжелина взвыла, как милицейская сирена, и рванула вниз. Ах, если бы она еще и бегать могла со скоростью 90 километров в час!
— Нет, у меня зрение, — уже плакала соседка и утиралась фартуком. Какое несчастье, что же это такое! Среди бела дня…
Я вцепилась в женщину и стала ее трясти:
— Ну постарайтесь вспомнить номер! Мы в милицию позвоним!
— Ой, деточка, у меня зрение, я собаку свою с полутора метров за табуретку принимаю, я бежала за ними до конца двора, машина зеленая такая, импортная, что ли, бежала, бежала, а как из двора выехали — так сразу и исчезли среди других машин.
Я бросила подслеповатую бегунью и помчалась во двор. Двор вымер. Ну не хочет у нас народ ввязываться не в свое дело. С той стороны двора, где дорога выходила на оживленный проспект, медленно шла Эванжелина. Она даже не плакала. Я осторожно взяла ее за руку и заглянула в лицо:
— Эванжелина, это те же самые типы. Они ничего Кате не сделают. Мы их найдем и отдадим им дискету. Они вежливые, я знаю…
Я вспомнила про козла рогатого и похолодела.
* * *Мы вдвоем сидели на диване. Эванжелина упорно молчала. По прошествии каждых девяти минут мой голос терял двадцать процентов уверенности. Через час я истощилась окончательно и уже не могла придумывать аргументы, согласно которым мы обладали 99 шансами из 100 благополучно преодолеть обстоятельства.
Весело и шумно вломился Сергей.
— Девчонки, — закричал он с порога, — дверь все-таки надо закрывать! Вы даже не представляете, какую операцию я провернул. Через неделю об этом будут писать все газеты. — Увидев наши траурные лица, он замолчал. — Что еще?
— Катю украли, — простонали мы дуэтом с Эванжелиной и с мольбой уставились на Сергея. Он мужчина, он должен знать, что делать.
Сергей медленно присел рядом с нами и вдруг яростно врезал кулаком по дивану. Облачко пыли вырвалось на свободу, свидетельствуя о том, что за время отсутствия Эванжелины ее квартиру я посещала нечасто.
— Блин, — твердо и значительно произнес Сергей. — Значит, очень нужна им твоя дискета. Как это произошло?
Мы рассказали.
— Придется все-таки связаться с милицией, — пробормотал Сергей.
— Нет! — опять синхронно вскрикнули мы с Эванжелиной.
— Нет, — повторила я. — Они же там все дубы. Надо тихо. Нам позвонят, и мы отнесем им дискету.
— Хорошо, — согласился Серж. — Поступим так. Эванжелина сидит у телефона и ждет звонка. Мы с тобой и с дискетой едем в тот дом, где тебя держали.
В машине я получила от отца моего будущего ребенка по первое число. Сергей сказал, что с трудом удерживается от желания прибить меня. Почему подставила всех вокруг?
Я сидела нахохлившись, как обиженный попугай, которого не пускают летать без ошейника, и пальцем ковыряла пластмассовую дверцу бардачка. Возразить было нечего, Сергей был прав, я подвела всех. А если бы он еще узнал о том, какую свинью я подложила Эванжелине, не уничтожив вовремя ее фотографии, то, наверное, не стал бы сдерживаться и размазал бы меня по лобовому стеклу, как мыльную пенку «Ойл оф юлэй».
Дискета хранилась в нашей квартире. Достать ее из тайника было нетрудно.
Дома меня встретил полудикий Антрекот: он начинает дичать через полчаса после нашего отсутствия в квартире. Я взяла его пластмассовую миску — она состояла из двух пластин, вставленных друг в друга. Не знаю, кто автор столь гениальной конструкции, но дискету я спрятала как раз между этими пластинами — она удачно разместилась там, так как антрекотовская плошка, учитывая запросы нашего кота, была сантиметров тридцать в диаметре.
— Сейчас заедем в одно место, — сказал по дороге Сергей, — а оттуда сразу к твоему дому.
«Одно место» оказалось страшным грязным двориком, в глубине от проспекта Вернадского. Велев мне ждать, Сергей исчез за обшарпанной дверью подъезда, исписанной из пульверизатора разноцветными надписями. В углу около желтой облупленной стены двухэтажного дома прямо на разбитый асфальт была вывалена куча помоев. Над ней роем кружились мухи, упиваясь сложным ароматом картофельных очистков, гнилых помидоров и черной плесневелой моркови. Ну и местечко!
Сергей вышел из подъезда с каким-то увесистым пакетом. В машине он открыл бардачок и стал перекладывать в него газовые баллончики.
— Вообще-то не дело — газ в бардачке возить: растрясет, но мы быстро. Держи, это возьмешь ты. — Он вложил мне в руку свой «рек-майа-ми». — На случай, если они дискету возьмут, а Катьку все же решат не отдавать. А это — мне. — С этими словами он засунул под мышку пистолет Макарова. — Просто и без претензий. Ну, подруга боевая, в путь. Ты у меня девочка крепкая, несмотря на субтильность, если что, можешь и по морде врезать, но лучше все-таки держись в стороне. Будем молить Бога, чтобы они оказались на месте.
