Эдуард Хруцкий - Приступить к ликвидации

- Из банды Пирогова, - перебил Данилов, - левша?

- Да. Он его со своей племянницей свел, Кирой. Девкой распутной и алчной. Это она придумала фокус с санитарной машиной.

- Кто она по профессии?

- Врач-гинеколог. Была осуждена за незаконное производство абортов.

- Кто такой Брат?

- Климов Валерий Павлович, бывший муж Киры.

- Как он попадал в Ленинград?

- По-всякому. Его на фронт не взяли из-за близорукости. Он в сорок первом пристроился в организацию, снабжавшую блокадный Ленинград промышленными деталями. Летал на самолетах, сопровождал грузы, ну и, конечно, продукты привозил мне. Я их менял на ценности.

- Он же жизнью рисковал.

- Так без риска копейки не наживешь. Потом Дорогу жизни пустили, он и по ней ездил. А потом перешел в Москонцерт администратором, стал артистов из Москвы возить. Реквизита тонны, кто заметит лишние ящики? Но все же дело опасное. Тогда я в типографии достал бумагу для отрывных талонов, ну и начали печатать.

- Почему у Розанова оказались Слон, Валет и Матрос?

- Он боялся Лапшина, особенно после того, как они квартиру Минина взяли. Я прислал ему людей для охраны.

- Когда вы видели Климова в последний раз?

- В январе.

- У него твердая связь с бандой?

- Он наводит.

- Адрес?

- Московский. Остоженка, б, квартира 25. Дача у него в Кратове, на Лучевой, дом 11. Телефон на даче И-1-17-21. Домашний Г-1-31-19. Все, сказал Шаримевский, - все, мне больше добавить нечего.

- Сколько человек в банде?

- Этого не знаю.

- Место дислокации?

- Тоже не знаю.

- Откуда они взяли фургон и форму?

- Климов говорил, что остановили на дороге машину, а нужную форму снимали с убитых.

- Кем убитых?

- Ими, конечно.

Он произнес это настолько спокойно и устало, словно говорил о разбитой чашке или сломанном стуле.

- Вам нечего добавить?

- Нет.

- У тебя готово, Игорь?

- Да.

- Подпишите.

Шаримевский достал черепаховый футляр с бриллиантами на крышке, вынул очки в золотой оправе. Читал долго и внимательно. Потом взял карандаш и подписал.

- Все верно?

- Да.

- Пойдемте.

В комнатах сотрудники милиции упаковывали вещи.

- Не жалко добра, папаша? - весело спросил Никитин. - Наживал, копил, и все прахом.

- Вещи - тлен, - назидательно ответил Шаримевский, - главное - душа, она вечна.

- Вот ты, папаша, о ней и подумай, у тебя время будет.

- Прекратить, Никитин, - оборвал лейтенанта Данилов.

Вечером он стоял у Невы. Глядел на темное полотно льда, на морды сфинксов, истертые веками, на гранит набережной и думал о высоте человеческого мужества. Он мало пробыл в Ленинграде, совсем мало, но того, что увидел он, вполне могло хватить на целую жизнь.

- Разрешите прикурить, товарищ подполковник, - рядом с ним стоял молодой морячок в бескозырке, винтовка за плечами, пулеметные ленты крест-накрест через грудь.

И у Данилова защемило сердце. Из далекого восемнадцатого пришел к нему этот парнишка со светлой челкой.

Значит, продолжается подвиг, а следовательно, продолжается жизнь.

МУРАВЬЕВ

Они уезжали с Даниловым поездом. Никитин повез Шаримевского в Москву на самолете. Начальник Ленинградской милиции договорился с военными, и они взяли арестованного с конвоиром на проходящий борт. Сквозь разбитый вокзальный купол просвечивали звезды, особенно яркие в полной темноте. Муравьеву казалось, что они медленно опускаются на город, как ракеты на парашютах, и что это не вокзальный купол, а залатанное небо над его головой. Он мысленно представил себе обратную дорогу, Волховстрой, потом Ярославль, потом Москва, и позавидовал Никитину, который завтра уже будет дома.

Они попрощались с Трефиловым, сели в душно натопленный вагон, и поезд тронулся. Игорь отодвинул маскировочную штору. За окном лежала темная земля, только звезд на небе стало больше, и они постепенно отдалялись от него. Протяжно и грустно прокричал паровоз. Он увозил их в темноту ночи, в неизвестность. Новый день, к которому они так спешили, мог стать последним в его жизни и в жизни Данилова.

БЕЛОВ

Он отрабатывал связи Минина. Пять страниц машинописного текста с фамилиями и адресами.

Целый день Сергей сидел в десятом отделении, куда вызывал для беседы людей, так или иначе связанных с певцом.

Аккомпаниатор Мондрус Виктор Исаакович был на концерте в госпитале. Домработница Глебова Вера Ивановна была с женою Минина в Сандуновских банях. Полковник Калашников - в комендатуре. Концертмейстер Альберт Францевич Цоо - в Москонцерте. Поэт-песенник Лебедев лежал больной. Композитор Строков - в поездке на фронт. Администратор Москонцерта Климов возил группу в воинскую часть. Врач Либерзон - в больнице.

Почти у всех людей, перечисленных в списке, было алиби. Но Белов продолжал проверять каждого и уцепился за то, что Климов часто ездил в Ленинград. Это была хоть и слабая, но зацепка. Сергей начал отрабатывать связи Климова и из документов выяснил, что он был женат на Кире Розановой. Это уже было кое-что. Но мало ли кто на ком был женат? Брак Климова и Киры Розановой еще ничего не доказывал.

Пожили, пожили да и разошлись. По документам все выглядело именно так.

Сергей позвонил Минину. Телефон долго не отвечал, длинные басовитые гудки бились в эбонитовой трубке.

Но Белов не разъединялся, ожидал ответа.

Наконец женский голос ответил:

- Да.

- Можно Александра Петровича?

- Это из филармонии?

- Нет, из милиции.

Женщина на том конце трубки помолчала некоторое время, потом сказала:

- Минутку.

Белов уже знал, что Минин недавно вышел из больницы, что состояние его удовлетворительное и дело явно идет на поправку.

- Слушаю, - подошел к телефону Минин.

- Александр Петрович, старший лейтенант Белов из МУРа беспокоит. Вы бы не смогли уделить мне полчасика?

- Когда?

- Да прямо сейчас.

- Приезжайте.

Дверь Сергею открыла высокая красивая женщина.

- Что же вы не спрашиваете, кто там? - поинтересовался Сергей.

Женщина улыбнулась:

- А нам, товарищ старший лейтенант, уже некого бояться. Взяли все, что могли. Вы проходите, Александр Петрович ждет.

Минин сидел в кресле. Одет он был в темную байковую пижаму.

- Вы уж извините меня, - сказал он, - пока еще в себя прийти не могу.

Певец был желтовато-бледным, сложное переплетение бинтов окутывало голову.

- Вы садитесь, - пригласил он Белова.

Сергей сел.

- Слушаю вас. - Минин потянулся за папиросой.

- Александр Петрович, вы знаете Климова?

- Конечно. Очень милый человек, наш администратор.

- Вспомните, перед вашим... - Сергей сбился, не зная, как сказать.

- Вы имеете в виду перед ограблением? - усмехнулся Минин. - Да, Климов заходил. Говорил о каком-то концерте в госпитале.

- А вы не заметили ничего необычного?

- Пожалуй, нет. Только я дал согласие Климову, а утром позвонил в филармонию уточнить. А мне сказали, что ничего об этом концерте не знают. Правда, у нас такое бывает.

- Долго пробыл у вас Климов?

- Минут сорок.

От Минина Сергей позвонил в филармонию и точно узнал, что никакого концерта в госпитале не намечалось.

Значит, Климов приходил за другим. Квартиру он проверял, а потом наводил.

Он приехал в МУР и встретил в коридоре Никитина.

Тот шел, поскрипывая сапогами, насвистывая бесконечное "Утомленное солнце".

- Приехали? - обрадовался Сергей.

- Только я. Самолетом прилетел. Данилов и Муравьев на перекладных трясутся.

- Вышли? - спросил Белов.

- А то.

В кабинете Никитин развернул протокол допроса Шаримевского. Белов читал долго, потом засмеялся и положил перед Никитиным свои документы. Тот проглядел их, одобрительно хмыкнул:

- А ты молодец, Сережа. Вышел все-таки.

- Да разве это вышел, здесь работы еще на месяц.

- Пошли к Серебровскому, - Никитин подтолкнул его к дверям.

ДАНИЛОВ И СЕРЕБРОВСКИЙ

- Ну, с приездом, Ваня. Знаю, все знаю о твоих успехах. Какие мысли?

- Как ведет себя Климов?

- Обычно. Работа, дача, на городской квартире не бывает.

- За ним хорошо смотрят?

- Дай бог. Что думаешь предпринять.

- Брать его будем, Сережа, не думая. Что о нем известно?

- Тут, понимаешь, история романтическая. Климов человек слабый, ну, конечно, любил пожить хорошо. Женился на Кире Розановой, бабе шалавой, для которой, кроме ресторанов и Южного берега Крыма, никаких других развлечений не существовало. Климов зарабатывал немного. А ей жить хотелось. Вот и открыла она подпольный абортарий. Села. Он ее ждал. Она пришла в сороковом и еще пуще во все тяжкие пустилась.

- Красивая дама?

- Говорят, весьма ничего. Врачебную практику забросила, устроил ее дядюшка в меховой магазин. И подумай, в какой?

- Я тебе гадалка, что ли?

- Да в тот, который банда Пирогова колупнула.

- Так, - Данилов зашагал по комнате, - так. Видишь, откуда нитка-то идет?

- Твой Шаримевский показывает, что ушел один Лапшин, это он у Киры отсиделся. Роман у них. Знойная любовь.