Светлана Алешина - Спасатель (сборник)
Глава восьмая
…Ночью я не могла уснуть, прислушиваясь к мерному посапыванию Кавээна, растянувшегося на полу Фимкиного номера. Из головы у меня не выходил разговор Морозова с Придорожным в коттедже.
Я пыталась проникнуть в смысл всего сказанного, настраивалась на связь этого разговора с катастрофой, и постепенно во мне начало формироваться сначала ощущение, а потом уже и уверенность в том, что катастрофа в Булгакове была запланирована…
Кто-то собирается заработать на этом большие деньги, которые будут направлены сюда на ликвидацию последствий. В пользу такого вывода говорило многое. Безденежье, на которое жаловался Морозову Придорожный. Огромная сумма, обещанная Морозову за какие-то услуги… Наконец и то, что семья капитана отправилась во Францию… Выходит, капитану заплатили вперед? Это могло быть одним из условий его согласия принять участие в этой трагической афере…
Но кто мог серьезно нажиться на последствиях катастрофы? Экологическая служба области? Нет, это слишком мелкие чиновники, которым никогда не доверяют крупные финансовые средства… Руководство местного МЧС? Тоже нет. Наши службы занимаются только спасательными работами. Финансирование восстанавливаемых объектов всегда идет по другим каналам… По каким? Прежде всего – через местный бюджет… Только местная власть будет в конечном итоге распоряжаться деньгами из центра, у других организаций доступа к деньгам не будет…
Значит, истинный мотив мог быть только у местных властей: участие в организации катастрофы местной власти с целью привлечь из центра средства на ликвидацию последствий, а использовать их… Известно, как в России используются деньги, отпущенные на благое дело… Эти деньги без всякого сомнения будут украдены… Местная власть купила московских эфэсбэшников в лице полковника Краевского, недаром он так яростно вырывал из наших рук исполнителя акции капитана Самойлова… Он же путает и затягивает расследование, подсовывает следствию сбивающие с толку версии. Он же теперь, по логике вещей…
Сон мой окончательно пропал, едва я сообразила, что Краевский теперь должен будет убрать Морозова, который не только знает слишком много, потому что явно не без его участия следствие лишилось двух главных свидетелей катастрофы – Самойлова и Васильева, но Морозов еще и очень нервно ведет себя из-за денег, которых ему не заплатили за это… Он опасен для них…
Я сразу поняла, что мне нужно делать… Если Краевский уберет Морозова, он, а вместе с ним и Придорожный с Губенко могут чувствовать себя почти в безопасности… Это же классическая схема – убирается исполнитель, а затем убирается тот, кто убрал исполнителя, и концов уже не найдешь… Все спишут на вечное русское пьянство, на этот раз осложненное еще и наркотиками. Ну, это просто – чтобы версия соответствовала духу времени… Потом останется только избавиться от путающейся под ногами молоденькой капитанши из МЧС, сующейся не в свое дело, и спокойно ждать денег, перевод которых в Булгаков должны обеспечить свои люди в Москве… Тем тоже заплачено…
Это означает только одно. Я должна во что бы то ни стало придумать, как разоблачить этих аферистов, а прежде всего – охранять жизнь главного моего свидетеля – Эдика Морозова. Правда, он еще и не подозревает, что я его собираюсь выставить как свидетеля обвинения в будущем процессе, который рано или поздно – я была просто уверена – должен состояться. Без такой уверенности я не смогла бы ни жить, ни работать…
Прежде всего я поднялась на седьмой этаж, где жил Морозов, и убедилась, что он находится у себя в номере и по крайней мере полчаса назад был жив, поскольку спрашивал у горничной таблетку анальгина. Голова у него, видите ли, болит. Наверное, от мыслей о деньгах, которые могут уплыть из его рук…
Не зная, что предпринять дальше, я устроилась в кресле в холле на седьмом этаже, так, чтобы Морозов не смог покинуть этаж незамеченным и всех, кто шел в сторону его двери, я тоже хорошо видела. Впрочем, я не думала, что его будут убирать в гостинице, переполненной охранниками сразу двух параллельных силовых структур – ФСБ и МЧС.
Я была уверена, что Морозова вызовут из гостиницы именно сегодня ночью, пока он не сделал никакого неожиданного шага. А предлог для этого и не нужен, достаточно намекнуть ему, что речь идет о деньгах, и он помчится на любой конец города в любое время…
Думаю, ему позвонили по телефону. Я видела, как торопливо он вышел из своего номера, хотя на моих часах было уже три часа ночи, и направился к лифту, ничего не замечая вокруг от возбуждения… Выхода у меня не было. Во-первых, я не знала, где запланировано покушение на него, далеко от гостиницы или совсем рядом, а во-вторых, я не могла отпустить его на лифте одного, поскольку второй лифт по ночам никогда не работал.
Я догнала его у самого лифта и успела войти в кабину следом за ним…
Он обернулся и замер.
Я опередила его движение и ударила его в солнечное сплетение. На мое счастье, этот пижон не умел защищаться. Он обмяк, повис на мне, я так понимаю – больше от испуга, и я с трудом прислонила его к стенке. Пока я с ним возилась, я нащупала в его кармане пистолет и поняла причину его самоуверенности. Он думал, что обладание оружием уже делает сильным и независимым. Обычная ошибка слабого и трусливого человека. Оружием мало обладать, им нужно уметь воспользоваться, в то время как противник всеми силами попытается воспрепятствовать этому…
Когда он в лифте пришел в себя, я посоветовала ему помолчать несколько минут, если он хочет остаться в живых, и Морозов, похоже, понял меня с полуслова…
Из лифта мы вышли, уже не вызывая никаких подозрений у дежурного портье, а также журналистов, диктующих по телефонам свои статьи в утренние выпуски газет…
И тут меня насторожил один из репортеров, который оборвал свой разговор по телефону и начал сосредоточенно разглядывать стену рядом с лифтом. Что он мог там рассматривать, соображала я на ходу… там же зеркала во всю стену. Ничего он там не разглядывает, он следит за нами! Значит, ФСБ уже село нам на хвост… Но позвольте, а это что за мальчики, так бездарно изображающие «золотую молодежь», крутятся рядом с входом в гостиницу? Тоже ФСБ? Не многовато на одного Морозова?
Еще у дверей я заметила, как двое из этих «мальчиков» начали движение в ту точку, в которой мы с Морозовым окажемся через секунду после того, как выйдем. Поэтому, едва миновав дверь, я рванула влево и потащила за собой Морозова, который, к моему удивлению, и сам развил заячью прыть, не делая при этом попыток от меня удрать. Надежную защитницу во мне почувствовал, что ли?
Мой неожиданный маневр позволил мне оторваться на несколько метров от растерявшихся «мальчиков» и, лавируя между машинами на автостоянке, мы успели перебежать проезжую часть улицы и скрыться в полуразрушенном здании в соседнем квартале, за гостиницей. Оно было предназначено к сносу, на его месте, судя по всему, собирались в ближайшем времени строить еще один гостиничный корпус…
Мне не видно было, что происходило у нас за спиной, но, судя по шуму, – порядочная суета. Едва мы скрылись в темноте первого этажа, как рядом со мной взвизгнула пуля. Морозов истерически закричал:
– Не стреляйте, сволочи!
Я едва успела зажать ему рот. Он попытался вырваться, но мне некогда было с ним разбираться. Он, видно, не понимал, что рвется навстречу смерти… Пришлось крепко стукнуть его по затылку его же пистолетом, а затем послать несколько выстрелов в потолок. Выстрелить было необходимо, чтобы те, кто за нами гнался, поняли, что я вооружена, голыми руками меня не возьмешь и придется приступать к переговорам. Переговоры – это было единственное, на что я еще надеялась…
Воспользовавшись возникшей после моих выстрелов паузой, я надела на Морозова наручники, с которыми не расставалась с тех пор, как начала за ним следить, и заклеила ему рот пластырем, прихваченным из гостиничной аптечки тоже специально для этой цели…
Немного успокоившись, я начала обдумывать, какие у меня есть козыри, чтобы вести переговоры с теми, кто меня преследует… Размышления мои были прерваны неожиданно ярким светом, который резко ворвался в выбитые дверные и оконные проемы.
«Прожектора! – сообразила я. – Вот черт! Это значит, что они решили брать меня вполне официально – как террористку, захватившую заложника. А это, в свою очередь, означает, что мои шансы договориться с ними практически равны нулю…»
Меня просто ликвидируют, как только я покажусь в зоне огня. «Террорист был застрелен при попытке вырваться из окружения…» – напишут они в официальном отчете… Но еще хуже, если они возьмут меня живой и упрячут в КПЗ. Там можно просидеть годы и годы, пока о тебе не забудут все, включая следователей, ведущих твое дело…
Глава девятая
Я уже представила все последствия, которые ожидают меня, а вместе со мной и Кавээна, Игорька и Григория Абрамовича. Сейчас мне заломят руки, положат лицом на асфальт, наденут наручники, и все… Сомневаюсь, что мне вообще удастся выбраться из лап полковника Краевского. Смерть капитана Самойлова очень отчетливо всплыла в моей памяти. Я, конечно, для них буду орешком покрепче, чем деморализованный, с расшатанными собственными страхами нервами капитан «Есенина», но надеяться на то, что об меня Краевский сломает зубы, было бы наивно. Организовать несчастный случай для этого «рыцаря плаща и кинжала» ничего не стоит. Опыт, судя по всему, у него огромный…
