Владимир Голубев - Взрослое лето
– Какая тебе разница. Отдохни, а я пока запишу твою повесть.
Перенеся на бумагу рассказ о ружье и патронах, и ещё пьянстве в день убийства, Михаил Владимирович оторвал голову от стола, спросил:
– Дмитрий Сергеевич, вы готовы добровольно выдать ружьё и патроны органам следствия?
– Готов.
– Молодец. Сейчас всё запишем и поедем.
Тем временем вернулись опера и участковый с веером допросов, которые вопили об отсутствии Дмитрия Прозорова в посёлке в день убийства Белкиных.
– Всё сделали, может, мы по чайку, а, Михаил Владимирович?
– Оставьте чайник в покое! Придётся ещё раз мотануться к родителям. Дополнительно допросите об отцовом ружье. Будут упираться, привозите на очную ставку, Дмитрий все рассказал о папином ружьишке. Вот его протокол, посмотрите. И потом поедем к нему на дачу, будем оформлять добровольную выемку.
По возвращении полицейских выяснилось, что отец Дмитрия признал ружьё, хранящиеся на даче, своим и не отказывался от того, что просил сына перепрятать его. Супруга Прозорова-старшего дала аналогичные показания.
Вскоре допрос Дмитрия закончился, и чёрный микроавтобус с красной полосой и надписью «Следственный комитет России» отъехал от здания опорного пункта и направился в сторону Незнани.
– Показывайте дорогу, Дмитрий Сергеевич, а понятых прошу быть повнимательней.
Оказавшись на полузаброшенном дачном участке, Дмитрий показал, где зарыто ружьё, которое вскоре откапали. В кострище, среди углей и остатков несгоревшего мусора, отыскали несколько обгоревших гильз, которые разложили в разные пакетики с подписями понятых. Больше ничего не нашли, кроме нескольких мешков с пустыми бутылками из-под алкоголя да ещё консервных банок.
По этому подозреваемому всё сходилось тютелька в тютельку. Но для завершения проверки версии причастности Дмитрия Сергеевича к убийству Белкиных следовало ещё провести экспертизу ружья и найденных гильз, сравнив с обнаруженными на месте происшествия три года назад. А вдруг?
Михаил Владимирович не стал задерживать и сажать в камеру Дмитрия, доказательств его причастности к убийству – кот наплакал, но на всякий случай – отобрал расписку о неразглашении тайны следствия. На том и расстались. Весь посёлок прилип к окнам, выглядывая на улицу в надежде узнать, что происходит.
Слесарь оставил мотоцикл на работе и из опорного пункта пошёл домой пешком, сесть за руль в такой день он просто не мог. Всё, к чему он шёл столько лет и практически посвятил всю жизнь, рухнуло со звоном поминальной посуды, как сосульки в солнечный март.
Тем временем комитетский микроавтобус наконец-то оставил в покое пыльные улицы посёлка и направился в сторону города. Заметив отъезд, многие жители вздохнули с облегчением, а кто не без греха? Но, проехав с десяток километров, машина свернула в лес и на лесной дороге посадила попутчицу – Милу, спешащую с автобуса.
– Здравствуйте, дорогая Людмила Александровна! Садитесь, – позвал следователь. – Ведь мы торопимся к вам, пообщаться, уж если выбрались в такую даль, то надо отработать всё по полной.
– Здравствуйте! Замечательно, что меня подкинете, а то я и так сегодня набегалась.
– Ну, мы тоже, не отдыхали, вот у вашего благоверного изъяли ружьецо, да поболтали с ним по-дружески.
– Ну и какой результат вашей болтовни? Об этом можно говорить или нет?
Мила посмотрела на оперативника, который молча улыбался и кивал на следователя.
– Не только можно, но и нужно.
Но переговорить не удалось, машина выскочила из леса на поляну и вырулила к сторожке. Алёнка настежь распахнула дверь.
– Здрасьте! Я думала, с ума сойду, пока вас дождусь!
– Привет, малышка! А вам, Людмила Александровна, хочу сказать, что невозможно простому мужчине устоять перед вашими очами.
– О чем вы, Михаил Владимирович? Я до сих пор не замужем, в отличие от вас.
– Да, такое со мной приключилось однажды в сентябре.
Следователь вылез из машины и, закурив, пошёл к лавочке у дома. Опер с водителем остались около машины и травили друг другу анекдоты.
Присаживаясь, Михаил Владимирович смахнул паутину и, поворачиваясь к идущим следом Миле и Алёне, принялся рассказывать:
– Шучу-шучу я, и как всегда неудачно. Ну да ладно, теперь о серьёзном, поплыл ваш ненаглядный дядя Дима. Всё рассказал, например, про то, как бухал четыре дня и ночи, когда убили ваших близких, и прятался герой-любовник на даче у родителей. Там мы при понятых, в общем, как положено, извлекли из земли ружье и так далее и тому подобное. Конечно, я завтра назначу экспертизу, сравним те гильзы, с места происшествия, и эти, но шансов, я думаю, ноль. Так что Дима ваш, скорее всего, не причастен к убийству!
– Никакой он не мой, – поправила следователя Мила, – я ему ещё не жена.
Он умолк, нагнулся и смахнул пальцами пепел с замшевого ботинка. Распрямил спину и посмотрел на Милу, обе лесные жительницы молчали и не сводили с него глаз, Алёнка, правда, еле сдерживала улыбку.
– А чаем поят в этом доме или надо превратиться в Белоснежку, и ждать, когда семеро гномов приютят беженку? Или здесь уже есть своя Белоснежка, а?
Мила стряхнула с себя оцепенение:
– Да какая я Белоснежка, да и гномов в наших лесах не сыщешь, поставлю чайник сама.
Она ушла, покачивая бёдрами. Михаил Владимирович поднялся и, махнув рукой, крикнул водителю:
– Игорь Николаевич, отвези за ради бога Саню в город, а потом вернись за мной, я здесь чай попью и допрошу людей! Хорошо?
– Да без вопросов, Михаил Владимирович, всё будет в лучшем виде, – ответил водитель, открывая дверцу машины.
– Получается, наш дядя Дима совсем не виновен? – спросила девочка.
– Чист, как стёклышко!
– Ну и хорошо, одной версией стало меньше, будем работать с другими, так, Михаил Владимирович?
– Будем работать, – механически повторил следователь, кивая в такт словам. – Ты для чего хочешь стать следователем?
– А это здесь при чём?
– А притом, отвечай! Я хочу знать. Видишь, время восьмой час, домой я попаду часов в одиннадцать, тебе это зачем? Ты девочка, у тебя должна быть любовь, муж, семья, дети, внуки.
Алёнка опешила и села рядом. Сорвав стебелёк мятлика, резко собрав метёлку, спросила:
– Петушок или курица?
– Петушок!
– Правильно! Вот и я хочу, чтобы любое зло наказывалось, особенно если обижают бедных и слабых, а их часто некому защитить, как нас с мамой. Богатый наймёт себе дюжину адвокатов, армию юристов, потом бандитов, отыщет продажных полицейских или даже следователей, кого ещё?
– Ну, уж давай по полной: прокуроров, судей. Потом, ещё забыли – политиков!
– Вот-вот, а я хочу защищать беззащитных. Потому и буду следователем, чтобы все сказали: Белкина нас защитит, она ученица Колумбова и знает, что делать.
– Ну ты закрутила. Согласен с тобой и за слова такие уважаю. Ты мне сразу понравилась, знаешь, что хочешь и, главное, стремишься к чему-то.
– А что бывает по-другому?
– Не притворяйся. Да, конечно, у тебя в классе все, как ты, особенно детишки из обеспеченных семей?
– Ну у нас в классе богатых нет, но есть такие ребята, которым, правда, всё по фигу, лишь бы в компьютере посидеть или на каком-нибудь гаджете побродить с базукой.
– Вот так бывает, иногда бьёшься-бьёшься, а получается пшик! А ты ночей не спишь, в отпуск не ходишь, хочешь, чтобы всё было в ажуре. А на выходе получается, тебя ожидают чудовища, готовые с потрохами продаваться за гамбургер или блестящую блузку, лишь бы тепло и сытно, а ещё никто не беспокоил по пустякам со всякой совестью.
– Вы о чем, Михаил Владимирович? Я тоже иногда замечаю в людях что-то от зверя – шерсть или клык.
– Да, так бывает, а знаешь, Алёна, скажу тебе: не так страшен человек, который кого-то подкупает, страшен, тот, кто соглашается продаться. Особенно, когда очень близкие предают тебя. Вот тогда и появляется у людей что-то от неземной бестии, хвост или, например, рога.
– Я тоже стану таким зверем, когда вырасту? У меня появится тёмная шерсть?
– Ну, да, если ты, того, отдашь свою душу за деньги или шмотки, перестанешь бороться со злом, примешься думать только о себе и своём благополучии.
– Спасибо, дядя Миша. Я разгадала, куда ведёт дорога и та лестница.
– Молодец, размышляй о нашей жизни, ты стоишь на верном пути, – следователь отдышался и продолжил говорить совсем, как прежде. – Учись хорошо, будь человеком, и из тебя вырастет классный следак. А вот что ещё, пока нет твоей мамы, скажу тебе: есть другая новость, которую я получил буквально вчера вечером.
Он загадочно улыбнулся и хитро посмотрел на молчавшую девочку.
– По твоей просьбе установлен скрывающийся от любимых женщин целых четырнадцать лет неуловимый папа Алёны Белкиной.
Следователь замолчал и вокруг них повисла тишина. Алёна услышала, как скрипит на ветру старая ель, и кузнечики в траве не умолкали ни на секунду. Тут ещё где-то рядом, на террасе, зашумел чайник.
