Виталий Скворец - Союз-Афган
Старший лейтенант Ребко со своей группой выдвинулся на встречу каравану. Через минуту, раздались первые автоматные очереди…
«Духи»
Они нарвались на десантников внезапно…
«Духи», шли по горам, никого и ничего не боясь. Кто осмелится тронуть такую грозную, беспощадную силу! Они «до зубов» вооружены гранатомётами и ненавистью.
…Так, за свою самоуверенность, и поплатился авангард из двух душманов — разведчиков, бесшумно снятых ножами, выставленных в «секрет» двоих десантников. «Духи» даже не успели понять, что их убили. Ни крика, ни стона. Командир моджахедов, видя приближающиеся сумерки, уже собирался отдать приказ о подготовке к отдыху и ночлегу, когда был атакован автоматным огнём. Идущие впереди него пятеро воинов, в секунды были срезаны очередями. За несколько первых секунд боя, пока не отошли от шока неожиданной атаки десантников, моджахеды потеряли четверть личного состава. Но группа была собрана из опытных бойцов и они, не поддавшись панике, рассредоточились на местности и дугой стали охватывать стрелявших.
Против десантников «заговорили» гранатомёты.
Николай
…Бой длился около получаса. Хотя может быть и пять минут. Все временные рамки сдвинулись. Битва нарушила, в сознании сражавшихся, все имеющиеся в наличие законы мироздания…
… — Опорный, веду бой с «духами», более двух сот «сабель». Не караван. Не караван. Какой то большой отряд. Как понял меня. Приём. п— Кричал по рации Николай, уже понимая, что они вряд ли выберутся сами.
— Понял тебя Малахит, — отвечал по рации комбат. — Нет возможности поддержать тебя. Пока летуны подлетят, уже темно станет. Уходите в горы. Приём.
— Тебя понял, — говорил Коля, прекрасно понимая, что это конец. Душманы, уже окружили их группу и с каждой минутой сжимали кольцо окружения, прижимая десантников к краю пропасти. От отделения десантников, осталось три израненных бойца, он четвёртый. Боеприпасы подходили к концу. Более полусотни «духов» уже отдали Аллаху души. Может и больше, но полсотни точно!
…— Прощайте, ребята, если в чём виноваты — простите, — крикнул он в гарнитуру рации и тут, рядом с ним взорвалась граната, выпущенная из гранатомёта, насмерть убив радиста, разбив рацию и ранив его в обе ноги…
«— Ну, вот и всё» — думал он, истекая кровью, лёжа на спине, за невысокой скалой. Совсем рядом, со всех сторон разом к нему приближались, искавшие его, «духи». Последний автомат его бойца замолчал пару минут назад. Он смотрел на чужое для него небо, в котором робко появлялись первые звездочки — предвестники наступающей ночи и думал, что совсем скоро встретится с Егоркой. На душу горой навалилась вселенская тоска. Единственное, о чём он жалел — что не отомстил за смерть друга. Он, в наступающих сумерках, видел уже бородатые рожи, подкрадывающихся к нему, врагов. Они что-то быстро говорили друг другу. Ещё секунда-другая и они обнаружат его. Николай поочерёдно выдернул зубами предохранительные кольца из гранат. Жить ему осталось несколько секунд. Он быстро слабел от потери крови.
Колька, вдруг улыбнулся. Страшной улыбкой залитого кровью лица. В этот миг он подумал, что душманы не смогут глумиться над его телом, мстя за смерть товарищей. Не много от него останется после взрыва гранат…
За подвиг старшему лейтенанту Ребко было присвоено очередное звание — капитана, и он посмертно награждён орденом Боевого Красного Знамени. Награду даже некому было вручить. И её в торжественной обстановке, перед строем получил пожилой комбат. Ему не поставили памятника и не нашли после боя тела, разорванного гранатами и засыпанного скалой. Никто не знал о последних минутах жизни командира десантников.
Коля был совсем один на этом свете…
А на том свете у него был друг Егор.
Смерть Алихана
Командир отряда душманов, Алихан-заде умирал. Пуля, посланная снайпером, пробила его тело со спины и на вылете, пробив кишки, разворотила живот. Теперь он лежал на тёплых от дневного солнышка скалах и, смуглое, худощавое лицо его с кокетливо подстриженной бородкой уже несло печать смерти. Жить ему оставалось немного. Однако он, с надеждой обречённого, цеплялся за жизнь и, превзнемогая боль, слушал доклад своего воина…
Докладчик, у которого из-за выбитого осколком гранаты глаза, было перевязано пол лица, старался не вдыхать вонь экскрементов из разорванных кишок Алихана.
От доклада, умирающему командиру моджахедов, становилось ещё хуже, хотя казалось бы, куда уж «хуже», если из разорванного живота вылезают простреленные, вонючие кишки…
Всего душманов осталось сорок бойцов. Так сказать: «Али-баба-хан и сорок разбойников». Только, если разбойники из сказки Шехерезады, «Тысяча и одна ночь», были на лихих конях и вполне боеспособные, то моджахеды Алихана, имели не только плачевный вид, но и весьма низкий боевой дух. После того, как отделение десантников, всего двенадцать бойцов, отправили к Аллаху, почти две сотни их товарищей, разбили — разметали караван с боеприпасами, вместо гордых солдат перед Алиханом была деморализованная группа басмачей.
…Ни о каком нападении на колонну советских войск, не могло быть и речи. И не помянут неудачника Алихана, добрым словом. Только в рапорте в ЦРУ, прозвучит его имя, но прозвучит, в контексте упоминания гибели своих агентов. «Советника» и кинооператора. «Белых» людей, «делающих политику», в Средней Азии.
«Кафиров» — «неверных»…
Алихан умирал. Он слабел «прямо на глазах». Умирая, он вспоминал своих троих сыновей и любимую жену — красавицу таджичку. Он вспоминал свою любимую «малую родину». Свой горный кишлак, по пыльным улочкам которого, он в детстве бегал босиком. О не большой горной речушке, протекавшей недалеко…
Он думал о том, что не смог дать своим детям и жене, той богатой жизни, о котором он мечтал.
Он знал, что никогда у него не будет других жён. Всю жизнь он, даже когда убивал во «славу Аллаха», он любил и боготворил только свою обожаемую жену.
И не было, любви большей и отношений чище, на всём белом свете — «Аллах свидетель»!
А теперь, здоровому, тридцатилетнему мужчине, отцу троих сыновей, истово любящему свою жену, приходится умирать. И он уже видит затуманенным взором, как разбирая камни, готовят ему могилу несколько моджахедов. Скоро его уложат в каменный склеп. Финал всем очевиден. Это будет последним почтением своего командира, личным составом. Его личная могила…
Остальных боевых товарищей, моджахеды не смогли бы похоронить, даже при всём желании. Хватало и раненных. Тех, у кого не было шансов на выживание, пристрелил, после короткого совещания чёрный, молчаливый араб с густой курчавой бородой. Совещание прошло на арабском языке. Арабов было больше. Своих же раненных, наёмники уложили в носилки. Нести их, попеременно, должны были «люди Алихана». Те, кто был не ранен. Кроме того, на завтра в утренний поход, был назначен авангард из «бойцов Алихана». Десяток воинов, которые первыми должны были встретить врага. Легко раненные — тоже. А сейчас басмачи Алихана, получив от арабов ручные фонари, лазают в скалах, собирая с наёмниками оружие и боеприпасы.
…Алихан увидел, что к нему подошёл черный араб с курчавой бородой. Он стал на колени перед умирающим и, совершив «омовение» (проведя ладошками рук по лицу), промолвил — «Ва алло, биссмилло, о-омин». Он посмотрел на одноглазого басмача, делавшего предсмертный, уже не нужный доклад, и сказал ему на «фарси»:
— Выступим затемно. Рассвет в дороге встретим. Три часа на сбор оружия, подготовку и сон.
Потом посмотрел на умирающего Алихана и, морщась от вони, которая исходила от того, сказал:
— Я горжусь, БРАТ, что довелось воевать с таким великим воином как ты! Во славу Аллаха милосердного…
После этого, он опять совершил «омовение» и, сказав «0 мин», встал с колен, прихватив при этом пистолет «Магнум», принадлежавший Алихану.
Уже уходя, не оборачиваясь, он с холодным расчётом сказал одноглазому:
Давай, решай ЗДЕСЬ что-нибудь. ТВОИ люди нужны, чтобы оружие и боеприпасы собирать… И арабский наёмник, пошёл дальше, рассматривая свой трофей. Классный пистолет «Магнум», который принадлежал умирающему командиру моджахедов, а теперь — никому…
В последние секунды своей жизни, Алихан увидел в темноте окружающей ночи прорезающей лучами фонариков, лицо своей жены. Лица своих детей. И понял он в этот момент, что не надо было ему сколачивать банду. Ни к чему были все его амбиции. Если бы он, не стал когда-то командиром самообороны своего кишлака, если бы послушался жену и не ушёл на войну, то и у него и у его семьи, была бы совсем другая судьба…
…Но не факт, что он был бы жив.
Вокруг, ШЛА ВОЙНА!..
Страна
Рано утречком, еще до того, как «солнце позолотило верхушки гор», боевое звено вертолётчиков (два экипажа), вылетело в зону боевых действий. Они торопились в район, где при «ведении боевых действий группой захвата каравана», была потеряна связь с десантниками. Лётчики (летуны), были предупреждены, что моджахеды, скорее всего, вооружены «Стингерами». Лётные экипажи вертолётчиков встретили рассвет в пути, «на подлёте». Они не на долго зависли над местом боя десантников. Картина увиденного потрясла лётчиков и сердца «обагрились кровью». Всё взывало к ОТМЩЕНИЮ! Два лётных экипажа полетели в горы, держа в поле зрения едва заметную тропу, виляющую среди скал и небольших кустарников. Внизу, они видели следы отступающего войска. Потом появилась пара душманов, которые отстали от основной группы. Ещё несколько секунд, и экипажи увидели группу грязных и перебинтованных душманов, которые стреляли по ним из автоматов и ручных пулемётов. Было их не более четырёх десятков. Расстояние до обороняющихся «духов» было достаточно велико. Но не для тех двух первых ракет, которые выпустил по душманам ведущий экипаж вертолётчиков…
