Валерия Вербинина - Черный нарцисс
За окнами еще какое-то время хлестал дождь, и внезапно все стихло. Антон вздохнул, взял ложку и из вежливости попробовал суп. Но его мысли были заняты совсем другим.
– Как на работе? – спросила Ирина после паузы.
Он неопределенно повел плечом.
– Да никак. Помните, я говорил о женщине, которую зарезали кортиком? Там теперь уже три трупа.
– Это сумасшедший, который убивает, как в романе какой-то писательницы? – несмело спросила Ирина. По правде говоря, у нее была плохая память на такие подробности.
Антон кивнул.
– И если это действительно сумасшедший, я ожидаю четвертый труп, – объяснил он. – Мужчины, которого повесят. Точь-в-точь как в книге.
– Фу, Антон, – поморщилась Ирина. – За едой говорить о таких вещах…
– На занятиях и на стажировке нам рассказывали про самые разные дела. Но чтобы такое… – Антон покачал головой.
– А что писательница? Что она говорит?
– Ничего. Она довольно замкнутый человек, не очень приятный, если верить показаниям ее одноклассников. Для нее самой это полнейший сюрприз.
– А ее ты уже исключил?
– Уверен, это не она. Или я совсем не разбираюсь в людях, и мне надо уходить из этой профессии.
– Но если не она, тогда… – Ирина задумалась. – Тогда это должен быть кто-то, кто сильно ее не любит. Или имеет что-то против нее… допустим, завидует…
– Мы уже обсуждали с ней эту тему. Но она – я же говорил – замкнутый человек, ничуть не публичный и, по-моему, не слишком счастливый… И она настаивает на том, что у нее нет таких врагов, которые… ну… стали бы утверждать себя подобным образом. Были, конечно, всякие конфликты… по мелочи… но все не то.
– А она не может что-нибудь скрывать? – проницательно предположила Ирина.
– Какую-нибудь страшную тайну детства? – улыбнулся Антон. – Да я уже навел справки о ее прошлом. Единственная тайна, которую она особенно и не скрывает, – это то, что школьная подруга увела у нее парня. Вот и все, собственно.
Ирина поморщилась, и Антон с опозданием вспомнил, что для тетки это больная тема. Еще бы, ведь в молодости у нее тоже был поклонник… который, конечно же, вскоре исчез, предпочтя более здоровую и менее обременительную женщину.
– Когда тебя предают в юности, пока психика еще не устоялась… – Ирина почувствовала, что проговорилась, и закусила губу. – Такие вещи сильно портят характер, – наконец выдавила она из себя.
– Возможно, – не стал спорить Антон. – Но не настолько, чтобы достать где-то кортик и ударить одноклассницу столько раз, сколько написано в твоем романе. Честно говоря, при первой встрече я писательницу немножко спровоцировал, показал ей не кортик, а совсем другой нож… а она этого даже не поняла. По-моему, она настоящий кортик в жизни не видела.
Ирина вздохнула. Какой же он у нее рассудительный, ее Антоша… И, хотя она запрещала себе подобные мысли, в который раз подумала, что Всевышний еще был милостив, оставив в живых после той страшной трагедии хотя бы Антона… одного из четверых…
– Опять дождь, – произнесла она, глядя на сад за окном. – Ну что такое… Ты взял зонтик? Опять забыл? Антоша, честное слово… Скажи Элле, она даст тебе один из моих. – Эллой звали жену Верейко.
Антон пообещал, что непременно возьмет зонт, и заставил себя съесть несколько ложек супа, хотя он после трапезы у Игнатовых решительно не лез ему в горло.
Помогай даже не подозревал, что сейчас двое неизвестных, но, судя по всему, хорошо знающих друг друга граждан ведут по сотовой связи о нем, Антоне, весьма интересный разговор.
– Ну, че там с этим следователем? – спрашивал первый голос, мужской, припечатав звание Антона хлестким ругательством.
– Да ничего, – отвечал женский голос. – Ковыряется, блин. На что он еще способен?
– Может, стоит убрать его с этого дела? – предположил мужской голос. – Мне достаточно сделать один звонок.
– Мне тоже, – лязгал женский голос. – Ты что, хочешь заменить его на более опытного следака? Зачем? Он щенок, не смыслит ни хрена, и слава богу. А опытный только и будет путаться у нас под ногами. Еще пронюхает о нашем задании, и тогда вообще пиши пропало.
– Это верно, – согласился мужской голос. – Главное, чтобы этот Помогаев нашей операции не повредил. Сколько времени мы на нее угробили…
– Ничего не угробили, но этого козла голыми руками не возьмешь, ты же сам понимаешь. А предъявлять ему обвинения по старым делам бесполезно: все свидетели давно уже сгнили в могилах. А кое-кто вообще без всяких могил, кстати.
– Слышь, я тут хотел тебя спросить… Может, и не вовремя, но… Как ты думаешь, те убийства, которые следак раскручивает, это тоже дело рук нашего клиента?
– Слишком явная уголовка, а он последние годы ой как осторожен стал. Хотя… если он решил замутить какую-то многоходовую комбинацию и подставить эту дуру Палей, которая еще в школе по нему сохла… Идеальный вариант. Просто меня смущает, что Катька и Генка – фигуры слишком для него мелкие. А наш клиент уже давно на мелочи не разменивается. Да ты и сам должен помнить его досье.
– Я к тому, шеф, что, если следак все же сумеет доказать, что за убийствами стоит Сергей Брагин, это хорошая статья УК. И его можно будет упрятать надолго и не возиться с доказательствами по торговле оружием и наркотой.
– Достали меня эти гребаные доказательства, – огрызнулся шеф женского пола. – Нет, хорошо было все-таки в 90-е: стравливаешь всех козлов, отходишь в сторонку и спокойно наблюдаешь, как они мочат друг друга. Красота! И прокуратуру напрягать не надо.
– Понял, шеф. Короче, будь твоя воля, ты бы этого Брагина укатала своими руками, – веселился мужчина.
– Да убить его и сейчас не проблема, поверь. Слишком бизнес у него хорошо налажен. Надо разрушить бизнес, вот потому и приходится затевать масштабную операцию. Если мы его просто шлепнем, дело останется, просто его возглавит другой человек, вот в чем проблема.
– Государственная необходимость, – притворно вздохнул мужик. – Но признайся, ручки-то чешутся, а?
– Да пошел ты к черту! – ласково ответил невидимый шеф. – Значит, так, по поводу следака: присматривай за тем, как он раскручивает дело. Если он вдруг найдет что-то против Брагина, срочно доложи мне, понял? Чем черт не шутит, может, этот Помогай нам и поможет. Потому что, как известно, дуракам везет, и не всегда тогда, когда нужно.
– Понял, шеф! Как только – так сразу к вам!
– И не хохми, тебе не к лицу. Ну, бывай!
– До скорого, шеф!
Голоса растворились в волнах эфира, и наступила тишина.
Глава 23
Вернувшись домой, Виктория первым делом залезла в Интернет, ответила на несколько писем и послала в поисковик запрос по поводу интересующей ее личности.
Если бы запрос подтвердился, можно было бы считать, что Виктория оказалась права и по крайней мере один из тех, кто присутствовал несколько дней назад на вечере и сейчас – на совещании, является как минимум не совсем тем, за кого себя выдает.
В глубине души Виктория все же надеялась, что нужной информации в Интернете не окажется, а значит, можно будет считать, что она ошиблась. Потому что подтвержденная информация была только первым шагом, вслед за которым пришлось бы делать и второй. Иначе говоря, эту личность надо было вывести на чистую воду, сообщить куда следует о ее двойной игре и вообще затевать бурную деятельность, которая могла обернуться для Виктории не самым лучшим образом.
Что греха таить – это только в книгах каждая поломойка уверенно лезет в сыщики и с успехом расследует дела, которые ее не касаются. В жизни же все с точностью наоборот: главное – не навредить себе, а остальные пусть идут лесом.
Кого-то убили? Для расследования есть милиция, и есть, в конце концов, прокуратура, которую сейчас переименовали в следственный комитет, это их работа.
Одноклассницу зарезали в подворотне? Нечего шляться ночью, и неважно, что это было в нескольких метрах от ее собственного дома.
Другого одноклассника сбила машина? Значит, такая у него судьба, и вообще, в нашей стране пешеход всегда не прав, надо быть осторожней, когда дорогу переходишь.
Мужа первой жертвы задушили? А меня-то каким боком это касается? Ничего не знаю и знать не желаю.
…А потом и с тобой произойдет несчастье, и тогда – о, тогда ты будешь сотрясать воздух воплями и жалобами, какие же все вокруг бесчувственные и почему никому до тебя нет дела, а в милиции только зевнули, завели папку и засунули ее подальше в шкаф.
Потому что общество у нас такое, его мораль испокон веков – моя хата с краю, ничего не знаю, идите мимо, это меня не касается. И всем, по большому счету, на всех наплевать – и это одна из причин того, почему в нашей стране нередко процветают самые уродливые формы диктатуры, которые в любом другом обществе с развитым гражданским самосознанием были бы просто немыслимы.
Впрочем, как это обычно и бывает, собственные мысли завели Викторию куда-то совсем не туда, а между тем…
