Анна Малышева - Пассажир без багажа
Ей долго не отвечали. «Наверное, она все-таки жила одна!» – подумала Варя, уже собираясь забрать карточку и повесить трубку. Но тут она услышала, что ее соединили, и мужской голос спросил, кто говорит. Варя собралась с духом и ответила:
– Я знакомая Елизаветы Юрьевны. Мне бы хотелось…
– Лучше бы вы ей не звонили, – резко ответил мужчина. – С вас еще не хватит?
Варя, удивленная таким поворотом, попыталась продолжить, но прежде чем она подобрала слова, мужчина повесил трубку. «Странно, – она тоже повесила трубку и вынула пронзительно запищавшую карточку. – Похоже, он принял меня за кого-то другого. Я и звоню-то всего второй раз, почему это мне должно хватить? А вообще-то… Он знает, что случилось или нет?!» До нее никак не доходило, что эта женщина погибла всего только этим утром. С тех пор, казалось Варе, она прожила дня два…
Женщина взглянула на часы. Время послеобеденное – начало пятого. Вполне возможно, что мужчина, который взял трубку, только что вернулся с работы. Сегодня суббота, у многих короткий рабочий день. И если так… Возможно, он еще ничего не знает о смерти своей жены, сестры, подруги – или кем она ему еще приходилась! От этой догадки Варе стало нехорошо. «В самом деле, убитый горем человек обычно не грубит, – подумала она. – Он еще ничего не знает!»
Она снова набрала номер. Теперь мужчина снял трубку почти сразу и, услышав ее голос, со злой иронией спросил:
– Ну вы что – совсем больная?! Сколько можно-то? Оставьте ее в покое – так вы ничего не добьетесь!
– Да замолчите вы! – не выдержав, крикнула Варя, и это как будто ошарашило мужчину. Тот запнулся, и это дало ей возможность представиться – она назвала себя полностью, имя, фамилию и отчество. И тут на нее скатилась лавина извинений. Справившись с потрясением, мужчина закричал, что спутал ее с другой, что слышал про Варю от Лизы и пусть она не обижается – каждый может ошибиться. Варя слушала его и все больше убеждалась – этот человек ничего не знает. А когда тот сказал, что Лизы еще нет дома, ей стало жутко. Неужели именно она должна сообщить такую новость? Наконец, она решилась. Сказала, что вовсе не сердится, что сама часто все путает. И что звонит она вовсе не Елизавете Юрьевне.
– А кому? – удивился тот. – Мне, что ли?
– Ну, получается, что вам… – И Варя, запинаясь и с трудом выбирая слова, рассказала ему о том, что случилось утром в фотомастерской.
В трубке повисло молчание. Варя слушала тишину, следя за тем, как на электронном табло автомата убывает актив ее карточки. Восемь единиц. Семь. Шесть. Когда оставалось три единицы, она услышала, как мужчина откашлялся.
– Простите, что сообщаю вам такую новость, – тихо сказала она. – Я и не думала, что вы еще не в курсе.
Снова кашель. Варя подумала, что сейчас карточка будет исчерпана и разговор прервется. Она хотела попрощаться, но мужчина заговорил первый.
– Я вам перезвоню, – пообещал он. – Оставьте ваш телефон…
Он записал ее номер и хотел сказать что-то еще, но в трубке на полуслове наступило глухое молчание. Варя извлекла уже бесполезную карточку и сунула ее в карман. Нужно было возвращаться домой… Однако, подумав об этом, она поняла, что домой ей идти совершенно не хочется.
«Ну а куда же податься? – Она взглянула на часы. – Выбор небольшой. Домой или в гости к Кристине… Нет, и к ней неохота. А других друзей у меня давно нет…»
С тех пор как Варя устроилась работать в зоомагазин, она редко встречалась с кем-то из старых знакомых. В основном, из-за отсутствия свободного времени. Она работала полную неделю, даже по воскресеньям. Выходные дни у нее были два раза в месяц – когда ее в «живом отделе» подменяла продавщица из отдела кормов. А возвратившись домой, часто не имела сил разогреть обед – делала на скорую руку бутерброд и ложилась на диван перед телевизором. Примерно в таком же жестком режиме работал и ее муж. Как и когда они могли найти время, чтобы пригласить гостей или самим отправиться в гости? Если бы Варина мать иногда не помогала по хозяйству, их дом представлял бы собой такую же картину, как у Кристины. Варя не раз подумывала о том, чтобы сменить работу, иметь два выходных в неделю, как все нормальные люди. Возможности представлялись не раз – она могла сменить работу и получать приблизительно ту же зарплату… Но тогда пришлось бы расстаться с любимым зверьем. Мать упрекала ее в непрактичности, в идеализме: «Ну, что ты держишься за это место?! Мало тебе зверья у себя дома?!» Но Варя не очень ее слушала. Точно так же Андрей однажды отказался перейти на работу в московский зоопарк – снимать «полароидом» всех желающих, стоя возле обезьянника. На этом месте он бы получал минимум на тысячу рублей больше, чем у себя в мастерской… Но Андрей отказался, даже не попросив времени на раздумье. Он объяснил Варе, что отпугивают его не стояние на солнце и дожде, а однообразие. «Полароидом» может щелкать любой, – сказал тогда Андрей. – Там даже тебя можно поставить – и ты справишься не хуже других. Да еще твои любимые звери будут рядом. Может, ты пойдешь на это место?» Конечно, он сказал это в шутку. Не так уж высоко он ставил фототаланты жены, чтобы отправить ее снимать доверчивых посетителей зоопарка. «Он бы сказал, что это было бы негуманно по отношению к детям, – подумала она. – Одна из его шуточек… Он никогда не воспринимал меня всерьез».
Варя опомнилась. Она обнаружила, что задумавшись, пошла совсем в другую сторону от метро. Женщина устала и чувствовала себя вымотанной. Ее мучила жажда, и она обвинила в этом сильно наперченный суп из пакетика, которым угощалась у Кристины. На углу улицы Варя заметила небольшое кафе – что-то вроде синей клеенчатой палатки, со входом, завешенным куском целлофана. Одно из тех кафе, где все из пластика – вилки, тарелки, и чуть ли не сама еда. Варя с тоской вспомнила Питер. «Сейчас бы чашечку тамошнего кофе… И хотя бы один глоток питерского воздуха! Мне бы сразу стало легче… Ох, если бы я знала, что меня ждет в Москве, я бы наслажадалась каждой минутой отпуска! И уж конечно, не тратила бы время на глупые скандалы… Да, если бы я знала!»
Варя откинула целлофан и вошла. В небольшом зале тесно стояли красные столики. Посетителей было немного. Ветер, прорывающийся во все щели, катал по асфальтовому полу пустые пластиковые стаканчики. Варя попросила налить ей сто граммов красного вина, взяла бутерброд с сыром и, поколебавшись, купила одну сигарету. Это было поражение – и она хотела, чтобы никто из знакомых не застал ее за курением. «Совсем, как в школе, когда я только начала курить, – подумала она, усаживаясь за столик. – Наверное, теперь-то глупо прятаться. Мне почти тридцать. А я все еще чего-то боюсь. Маминых упреков, отцовского молчания, даже Кристина позволяет себе воспитывать меня! А вот мужа я не боялась. Теперь-то пора себе признаться – мне с ним было хорошо… До последнего времени, во всяком случае».
Ветер прибил к ее ноге пустую упаковку из-под чипсов. Варя тряхнула туфлей и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. И в этом был виноват не сквозняк. Она глотнула вина, взяла бутерброд… И тут же положила его обратно. Бутерброд ей выдали на пластиковой тарелке, на дно которой положили розовую бумажную салфетку… И тут она кое-что поняла.
Варя вынула бумажник, раздернула молнию на одном из отделений и извлекла сложенную в несколько раз другую салфетку – того же цвета, уже изрядно потертую на сгибах. Салфетку, где чьей-то торопливой рукой было нацарапано несколько цифр. Ее отец считал, что это – московский телефон, однако по тому номеру никто не мог рассказать что-либо об Андрее…
Варя допила вино, подошла к барменше и попросила огня. Та дала ей прикурить от своей зажигалки. Возвращаясь за свой столик, Варя наткнулась на стул, она не смотрела под ноги, целиком уйдя в свои мысли. Еще несколько минут назад она думала, что этот день не принесет ей больше никаких сюрпризов и потрясений. Однако… Она достала снимок, сделанный в вагоне-ресторане. Хотя на первом плане была снята женщина, за ее плечом отчетливо были видны столики и их сервировка. И на каждом столе рядом с приборами лежали розовые салфетки.
«Неужели я ошиблась?! – Варя вертела в руках салфетку, извлеченную из лотка Андрея. – Нет. Следователь просил меня хорошенько рассмотреть людей на снимках. Я и рассматривала их. Я и теперь отчетливо всех помню, особенно ту женщину. Но и салфетки на столах я видела – конечно, они были розовые! Тогда до меня просто не дошло, что это может означать! Я думала о другом, я была слишком занята тем, что мне сообщили об Андрее и той женщине. Но теперь… В самом деле, откуда он мог принести эту розовую салфетку, если положил ее в лоток в своем купе? Из вагона-ресторана, конечно! Если бы салфетка была из питерского кафе, он бы положил ее в другое место. В карман, например, в сумку… Да мало ли еще куда! Значит… Этот номер могла написать та женщина! Возможно, это ее телефон! И, боже ты мой, не обязательно московский! В Питере вдеь тоже семизначные номера! А где еще в России такие номера, кроме Москвы и Питера? Да нигде!»
