Елена Топильская - Белое, черное, алое
- Я вам уже объяснила. Почему я должна отдавать вам его вещи? Он пока, слава Богу, жив и, повторяю, не просил их никому отдавать. Куртку повесьте, пожалуйста.
Он продолжал стоять, вцепившись в куртку, и я стала бояться, что он сейчас откроет дверь и элементарно сбежит вместе с чужой вещью, которой я обещала обеспечить целость и сохранность. Я подошла к нему, мягко, но настойчиво высвободила куртку из его цепких пальцев, свернула ее и убрала в сейф. Даже если он напишет жалобу, какие ко мне могут быть претензии?
Он немного постоял возле вешалки, потом крутанулся на каблуках и, не прощаясь, хлопнул дверью. Я не удержалась и вышла вслед за ним в коридор; стоя возле своего кабинета, я наблюдала, как он быстрым шагом, не оглядываясь, миновал наш длинный коридор и скрылся за дверью, ведущей на лестницу.
Из Ларискиного кабинета вышел Кораблев с довольным видом, приглаживая волоски на макушке.
- Кто это был? - спросил он сытым голосом.
- Это? Слушай, Леня, какой-то странный мужик. Представился двоюродным братом Скородумова, отдайте вещи, говорит, паспорт показывать не хочет, насилу у него из рук куртку скородумовскую выдрала.
- Я сейчас, - кинул мне Леня через плечо, поворачиваясь и устремляясь по коридору.
Я вернулась в кабинет и стала терпеливо ждать. Минут через десять он вернулся и сказал, что нам давно уже пора ехать.
- А мужик?
- А что мужик? А-а, мужик? Да я не за ним ходил. Я машинку погрел, думал, вы спуститесь. Ну, вы собрались? Вперед.
Я пожала плечами и двинулась за Леней на выход. Ждать он меня отказался, в следственном изоляторе довел до оперативников и был таков. Через полчаса мне
привели арестованного Пруткина. Конвоир положил передо мной на стол талон вывода арестованного и ушел.
- Садитесь, Владлен Ильич.
Пруткин, настороженно на меня глядя, присел напротив.
- Давайте познакомимся: меня зовут Мария Сергеевна Швецова, я старший следователь районной прокуратуры...
- Почему без адвоката? - перебил меня Владлен Ильич.
На нем была тускло-черная униформа с фамилией на грудном кармане; значит, осужденный Пруткин ни в какую колонию отсюда не поедет, а останется отбывать свой невеликий срок за кражи тут, в следственном изоляторе, в хозобслуге. Такая честь выпадает немногим, чем же он-то ее заслужил? Надо будет поинтересоваться у оперативников, за какие красивые глаза Владлен Ильич переоделся в черную униформу. Тем более хозобслуга ему не светила после фортеля в суде - мол, били, показания вымогали...
- Владлен Ильич, вы мне даже закончить не дали. Если я буду проводить следственные действия, то обязательно приду с адвокатом.
- А щас чего пришли? - мрачно спросил он, глядя в стол. .
- Владлен Ильич, закурить хотите?
- Закурить? - глаз он так и не поднял.
- Угощайтесь, - я вытащила из сумки пачку "Мальборо" и зажигалку.
- Спасибо, - Пруткин взял сигарету. - А вы?
- Я не курю. Я и в сигаретах не разбираюсь, поэтому купила, на мой взгляд, самые крепкие из приличных.
- Это вы что, для меня? - удивился Пруткин.
- Ну, чтобы разговор завязать. Я раньше все время, как в изолятор иду, покупаю сигареты для подследственных, а в последнее время что-то "Стрелы" не вижу, - помните, было такое дешевое курево, и крепкое достаточно, и продавалось оно в угловом магазине, очень удобно: из трамвая вылез и через магазин к изолятору. Раньше мне многие первоходки сразу заявляли, при первом же разговоре в изоляторе: а где сигареты, вам же деньги нам на курево выписывают?.. Почему-то они все думали, что следователям выделяют деньги на паек клиентам...
- Клиентам? Вы прямо как адвокат говорите...
- Нет, я следователь, уже двенадцать лет в прокуратуре работаю. Хотите, всю пачку берите, мне все равно ее девать некуда.
Я, конечно, не рассчитывала, что тертый вор Пруткин, по четвертой ходке, купится на пачку сигарет, пусть и дорогих. Но хоть заинтересуется.
- А прикурить чем?
Я подала ему зажигалку; не "Зиппо", конечно, китайскую одноразовую.
- Можете взять ее с собой, раз я сигареты вам отдала, значит, мне и зажигалка не нужна.
- А чего пришли, меня сигаретками угостить?
- Вы не торопитесь?
- Тороплюсь? Нет. Я хоть стою, хоть лежу, а все равно сижу, так что мне торопиться некуда. О чем говорить-то?
- Да о жизни, - я улыбнулась.
- Милая девочка, - Пруткин перегнулся ко мне через стол. - Давайте ближе к делу. Я эти душеспасительные разговоры много раз слышал и ничего с них не поимел. Чего надо? Про убийство говорить не буду.
- Нет так нет. Я пришла просто познакомиться. Согласитесь, что лучше знакомиться вот так, один на один, а то никакой задушевности...
- А мне никакой задушевности и не надо.
- Нам же с вами работать придется. Разве лучше, если мы будем волком друг на друга смотреть?
- Как вас там, Мария Сергеевна? Может, хватит ля-ля, вы конкретно говорите, чего пришли. Про убийство говорить не буду.
- А почему? Мне кажется, если вы действительно не убивали, - в ваших интересах рассказать мне все как было. Даю вам честное слово, что я тщательно проверю все, что вы мне скажете, и если приду к выводу, что вы не виноваты, я прекращу на вас дело и попрошу у вас прощения за своих коллег.
- Дело вы и так прекратите. Суд те доказательства, которые в деле были, отверг, а новых вы уже не соберете.
- А если соберу?
- Вот видите, вы все гнете к тому, что это я убил.
- Да я вас уже битый час прошу рассказать мне все как было. Вы ведь в суде говорили только про то, как вас били да показания вымогали. А меня интересует, как получилось, что ваша куртка в крови потерпевших и ножик у вас в печке. Вы ведь наверняка сами об этом задумывались?
- Ну и что? Я задумывался, а вы не будете. Вам деньги платят за то, что вы сажаете, а не отпускаете.
- Почему вы все время сопротивляетесь, Владлен Ильич? Я честно хочу разобраться. К вашему сведению, я уверена, что вы убийства не совершали.
- Вот как? - тут он в первый раз на меня посмотрел. - На сто процентов?
- На девяносто. Учтите, я могла бы сказать, что на все сто, чтобы втереться к вам в доверие. Но при этом думаю, что вы там все же были, только не один. А тот, кто был с вами, - тот и убил.
- А! - он махнул рукой. - Это бесполезно.
- Почему бесполезно?
- Вы все равно мне не поверите. И никто не поверит.
- Я постараюсь.
- Да? - Пруткин прищурился. - Хорошо: со мной был президент Ельцин. Проверяйте.
- Хорошо, что не Клинтон, - я усмехнулась.
- Проверяйте!
- Владлен Ильич! Это несерьезно.
- Вот! Я же говорил, что вы мне не поверите, и никто не поверит. Вызывайте конвой, без адвоката разговаривать не буду. В камеру! А почему вы решили, что со мной был кто-то еще?
Теперь прищурилась я:
-Владлен Ильич, откровенность за откровенность. Вы мне говорите, с кем были, а я вам - почему догадалась.
- Я не говорил, что со мной там кто-то был. Я и сам там не был, и ничего не совершал.
- Владлен Ильич, а что вам мешает сказать мне правду? Я же протокола не пишу, при нашей беседе никто не присутствует, мы только вдвоем...
- А в кармане у вас диктофончик... - перебил меня Владлен Ильич.
- Да нету у меня диктофончика. Вот, посмотрите мою сумку: куда я могу его засунуть?
- А в карманах?
- Вы же видите, на мне узкая юбка без карманов и блузка, тоже без карманов. А в карманах куртки ничего нет, проверьте сами. Проверьте, проверьте, - я вывернула перед Пруткиным карманы куртки. - Владлен Ильич, я своих подследственных на пушку никогда не беру. Если говорю, что не записываю, значит, не записываю.
- Нет... Как вас... Мария Сергеевна... Не выйдет, - сказал Пруткин после долгих раздумий. - Отправьте меня назад, в камеру.
- Владлен Ильич!
- Я сказал - в камеру! Не буду я говорить.
- Ну почему, почему?! -: спросила я в отчаянии, не зная, как к нему достучаться.
Мне казалось - в середине нашего разговора он почти оттаял и почти готов был хотя бы намекнуть мне на правду.
- Да потому, что жить хочу еще.
- Ну кто вам угрожает? Сюда-то не каждый доберется.
- Вот он как раз сюда и доберется, кто другой не доберется, а он-то... Все равно мне никто не поверит. Ну, все! Чао, бамбино, сорри. Как вас? Мария Сергеевна...
- Хорошо, Владлен Ильич. Как хотите. Я вас сейчас отправлю назад. Только знаете, что? Поспрашивайте среди своих знакомых про меня, может, кто-то из них про меня слышал. Я допускаю, что кто-нибудь скажет, что я стерва, но думаю, что ни от кого вы не услышите, что я когда-то сыграла в нечестную игру или подставила своего подследственного. На пушку никого никогда не брала, повторяю. Спросите?
Он без выражения посмотрел на меня.
- Ну что, приходить мне еще без адвоката?
Он продолжал смотреть на меня так же, без выражения. Ну, это уже победа, он ведь не кричит во все горло, что видеть меня не хочет. А гонор не дает согласиться. Или страх...
- Ждите меня в начале той недели, Владлен Ильич. Приду еще раз без адвоката, хотя, если вы пожалуетесь, мне влипнет за это.
