Франк Тилье - Медовый траур
Выключить фары, прихватить рюкзак, «маглайт» – и вперед. Но Сиберски, стоя у машины и присматривая за мексиканцем, меня остановил:
– Что вы делаете?
– Этот урод все мне выложит, и прямо сейчас! Покарауль здесь, чтобы никто не помешал!
Он схватил меня за плечо:
– Комиссар! Так нельзя!
Я решительно оттолкнул его:
– У нас нет времени! Он должен расколоться! И немедленно! Уйди с дороги!
Я отодвинул лейтенанта, выдернул Вальдеса из машины и толкнул его перед собой. Сиберски захлопнул рот и прислонился к машине.
– Во что ты играешь, hombre? Хочешь меня напугать? Ты полицейский! Ты ничего мне не сделаешь!
– Ты не знаешь, на что я способен, – шепнул я ему на ухо. – Мне терять уже нечего, совсем нечего… А вот ты без яиц останешься…
От шлагбаума я погнал его к ряду вагонеток – там, среди всякого дерьма, этому дерьму самое место, – прижал к блестящему от масла железному борту и направил ему в глаза луч фонаря.
– Где ты берешь насекомых?
– Пошел ты знаешь куда! Кретин!
Мой кулак врезался в его левый бок, он сложился пополам, но тут же омерзительно захихикал:
– А ты явно не в себе, hombre! Что с тобой? Наркотики? Знаешь, я ведь наркомана издалека вижу! Эй, лейтенант! Твой коллега дурью балуется!
Во взгляде подонка горела инстинктивная ненависть к полицейским. Кожа на его лице была изрыта шрамами и опалена в стычках.
Я заставил его сесть, скинул рюкзак, достал оттуда два носовых платка и затолкал ему в рот, но, пока я тремя слоями клейкой ленты не заткнул его окончательно, он в глухой ярости еще пытался орать и плеваться.
– Когда решишься заговорить, кивни…
Он, гневно наморщив высокий лоб, сопел, как бешеный бык, и отчаянно брыкался. Я уселся ему на ноги и придвинулся к его лицу, едва не касаясь носом носа. Его колени хрустнули под моими ста килограммами.
– Видишь ли, врачи, специалисты по болевым ощущениям, доказали: самые жестокие физические страдания причиняет сухое удушение, когда весь организм требует воздуха, язык во рту разбухает, сердце колотится в груди все сильнее и сильнее, пока не взорвется. Брр! Не хотелось бы мне оказаться на твоем месте.
Я осторожно сунул руку в рюкзак, извлек оттуда маленький пластиковый гробик, и у мексиканца закатились глаза.
– Узнаешь? Latrodectus mactans, самая опасная в мире черная вдова. Дьявольская концентрация яда. Похоже, ей не слишком нравится сидеть взаперти, она… нервничает. Ладно… На случай, если ты не в курсе, сейчас объясню тебе, что бывает после ее укуса…
Я расстегнул его рубашку, положил коробочку ему на грудь и снял крохотный замочек.
Паучиха с отягощенными ядом жвалами присела, готовая сорваться с места.
– Обожаю! Просто обожаю этих милых зверюшек!!!
Я взмахнул руками, а у него щеки раздулись от страха. Думает, я псих. Вот и хорошо.
– Через десять минут ты почувствуешь очень сильную боль – сначала в месте укуса, потом во всем теле. Жестокие судороги, грудь сдавливает – особенно приятное ощущение… А потом… Доктора называют эту штуку нейротоксином… Насколько я понимаю, он поочередно парализует твои дыхательные мышцы – медленно, очень медленно. Знаешь, с чем это можно сравнить? Вот как если бы запыхавшегося человека сунули под воду и дышать бы давали только через тонкую-тонкую соломинку! Забавно, правда? – Я взялся кончиками пальцев за скобку, потянул заслонку, паучиха-убийца угрожающе зашевелилась. – Если тебе не окажут помощи, полчаса – и ты покойник! Твой труп сгниет на дне одной из этих вагонеток. Даю тебе пять секунд на размышление. На счет пять – открываю.
В глубине его глаз полыхнули молнии, на лбу и висках вздулись вены, но никакой реакции на ультиматум не последовало.
– Вот не думал, что ты такой несговорчивый… Только ты ведь, гнида, не знаешь, на кого нарвался…
Паучиха увидела, что заслонка исчезла, высунула лапку, потом вылезла на волосатую грудь, всеми восемью глазами внимательно разглядывая шевелящиеся заросли. Настоящее чудовище из кошмара: непропорционально огромное шарообразное брюшко, черное с красными пятнами, длинные тонкие лапки…
У мексиканца от страха скрутило кишки, и к вони отбросов прибавился запах дерьма. Вальдес затряс головой, показывая, что сдается, – и тут ядовитая тварь укусила его в грудь с левой стороны. Он заорал так, что было слышно через все слои скотча.
Я встал, раздавил паучиху ногой – тело этой мерзости сжалось, лапки втянулись внутрь, – потом присел рядом с мексиканцем и снова придвинул свое лицо к его физиономии.
– Ты не верил, что я это сделаю, шпана дерьмовая? – Осознав, что схватил его за горло, я тут же с презрением отдернул руки. – Сейчас я уберу скотч. Скажи мне то, что я хочу услышать, и я вызову помощь. Заорешь – заткну тебе глотку и брошу в вагонетку. Ясно?
Он быстро закивал. Я сорвал клейкую ленту вместе с немалой частью его усов, вытащил у него изо рта кляп.
Его вывернуло наизнанку, а едва опомнившись, он завопил:
– Ты, блядь, больной на всю голову! Не дай мне подохнуть! Сволочь, сволочь!
– Повторяю вопрос. Где ты берешь своих пауков?
Вальдес задыхался, он пытался рассмотреть две красные точки у себя на груди.
– Sanctus Toxici! Храм ядов! Такое место под землей!
– Где именно под землей?
– Блядь! Они же с меня шкуру сдерут, если расскажу!!!
– Вот уж что сейчас совсем не должно тебя волновать…
Он быстро сообразил, что значат мои слова, и ответил:
– Это, так сказать… несуществующая станция метро… Замурованный, без выхода на поверхность, тоннель с рельсами. Вроде бы недоступный… Но на самом деле спуститься туда можно: есть тайный проход…
– Где этот проход? Ты теряешь драгоценные секунды!
Мексиканец мотнул головой. На его потемневших висках блестели крупные капли пота.
– Сам в точности не знаю! Обычно встречу назначают… в подвале африканского бара… «Убус»… В Двадцатом округе… Потом тебе завязывают глаза… и ты довольно долго идешь…
Я прижался лбом к его лбу:
– Ну и что там внизу?
– У меня нет времени, мудак!
– Я жду.
Он захлебывался словами:
– Всякое странное! Ядовитые твари, кобры, черные скорпионы, опасные насекомые! И наркотики тоже, но не обычные… вещества на основе яда… А в боковых проходах они еще другим занимаются… Колдовство, черная магия, вуду. Лучше туда не лезть… – Его голова стукнулась о железный борт. – Всё! Я всё тебе выложил, вызывай «скорую»!
– Не всё. Тебе приходилось сбывать кому-нибудь зараженных насекомых?
– Что?
– Носителей малярии, желтой лихорадки! Кто такими торгует?
Я, потянув за ворот, сдавил ему шею, и он наконец разродился:
– Я только слышал… разговоры об этом… Я не знаю даже… правда ли это… Ох, блядь… – Он захрипел. – Начинается! Черт! Не дай мне подохнуть!
Я глянул на часы:
– Шесть минут. Подействовало быстрее, чем я думал… Славная зверюшка! Как туда попадают?
– Без меня… тебе не войти…
Я терпеливо ждал, не говоря ни слова. Его губы корчились, скручивались жуткими восьмерками.
– В баре… Спросишь… Опиума. Скажешь… «поцелуй паучихи». Это… пароль.
– Когда они там собираются?
– Один раз… в месяц… во время… новолуния… Тебе надо… поторопиться… Сегодня последняя… ночь… до начала следующего цикла… Бар… через четыре часа… закроется… Hombre! Черт!
– Они будут меня обыскивать?
Мексиканец трудно, со свистом дышал.
– Да. Если они… что-то заподозрят… ты оттуда… не выйдешь… останешься там, внизу…
Он повалился набок, стиснул зубы.
Я достал из рюкзака шприц, наполненный смесью физраствора с сывороткой против яда черной вдовы, и воткнул иглу ему в плечо.
– Через несколько минут все пройдет. Спасибо за помощь… hombre… – Я потряс у него перед носом бруском гашиша. – А об этом я готов забыть… в знак благодарности… и в обмен на небольшую услугу…
Он медленно приподнялся, все еще наполовину оглушенный:
– А мои… деньги… Отдай мне… деньги…
– Сберегу их в теплом местечке, – с улыбкой пообещал я. – Сейчас поедешь на набережную Орфевр, где тебя допросят как положено. Ты повторишь все, что рассказал мне, но… забудешь о том, что было здесь, на свалке. Ты проявил желание сотрудничать – я за тебя заступлюсь, но, если ты меня заложишь, я с удовольствием оставлю в «Убусе» твой адрес, сообщив, что ты донес на них полицейским… и… – я ткнул указательным пальцем в фотографию женщины, лежавшую в его бумажнике, – и о ней я тоже позабочусь. Маленький паучок – и готово!
– Сукин… сын…
– Отлично! Вижу, умственные способности к тебе возвращаются. Ты все хорошо понял?
Он сплюнул на землю. Да, он все понял…
Я застегнул на нем рубашку, подобрал платком мертвую паучиху и направился к Сиберски, который расхаживал взад и вперед у машины. Вальдеса трясло, лицо у него было багровое.
– Комиссар! Что это… – начал лейтенант.
– В машину! Времени слишком мало! Объясню тебе по дороге, только сначала позвоню Дель Пьеро, пусть пробьет, что там есть на Вальдеса. А ты свяжись с Санчесом и попроси срочно вернуться в контору. Нам понадобится именно он, заменить некем…
