Инна Бачинская - Темный ангел одиночества
Он намеренно выбрал самое гадкое и самое захватанное словечко из всех возможных.
– Марш в ванную! – приказала я. – И не вздумай испачкать диван.
– Ты жестокая, Катюша. Приготовь хотя бы кофе. Водка есть? Налей туда водки, побольше. Что-то мне плохо.
– Пошел вон!
– Какая ты все-таки грубая, Катюша! Я что, испортил романтическое свидание? – ехидно поинтересовался он. – Не ожидал! Когда мы с тобой виделись последний раз? Пару недель назад. По-моему, было неплохо. Мне и в голову не приходило, что у меня есть соперник! Не ожидал.
По-моему, было неплохо! Нахал! Что значит – неплохо?
Я не ответила на его выпады, чтобы не доставлять ему удовольствия. Удивительно, но драка не испортила ему настроения. Даже разбитый нос не испортил ему настроения. Похоже, чувствует себя победителем. Мне вдруг пришло в голову, что любой услышавший нас сразу бы решил, что Юрий жертва, а я мегера. Ну и пусть!
Ему стало скучно. Ему хотелось болтать, после дозы адреналина он испытывал эйфорию. Он последовал за мной на кухню. Встал, опираясь на косяк, сложив руки на груди. Во весь свой великолепный рост. Сопел разбитым носом.
– А водки? – спросил, когда я налила ему кофе.
– По-моему, тебе хватит. У вас в заведении всем служащим полагается?
– Не всем, только людям искусства, для разогрева. Кроме того, как говорит мой сосед-алкаш, пью на свои. Катюша, может, поженимся? – вдруг сказал он.
– Что?!
– Поженимся, говорю. Согласна?
– Ты мне уже делал предложение. – Я вложила в свои слова всю иронию, на какую была способна, но он был непрошибаем.
– И что? Ты отказалась? – спросил невозмутимо.
Издевается, скотина. Однажды ночью он разбудил меня телефонным звонком – ему не спалось, ему было одиноко и скучно. Была у него такая гадкая привычка – звонить по ночам. Ему хотелось читать мне стихи. Раньше я бы взлетела под потолок от подобного знака расположения, но в тот раз не почувствовала ничего, кроме раздражения. И он вдруг сказал: «Катюша, пойдешь за меня?» Это прозвучало как шутка. Во всяком случае, я так его поняла. То есть я не была уверена. Наши отношения успешно катились куда-то в тупик, и я не знала, хочу ли я за него замуж. Тем более на горизонте уже появился Галкин герой Александр Ситников. Произносится с придыханием и непременным закатыванием глаз.
– А ты не помнишь? – огрызнулась я.
– Конечно, помню. Я все про нас помню. Ты была не готова, ты была молодая и глупая. Подумай сама, Катюша, ну какая из тебя была бы жена! То ли дело – сейчас! И поклонников рой. Кстати, физия знакомая. Где я мог его видеть? – Он сделал вид, что задумался. – Между прочим, я так и не понял, с какого перепугу он полез в драку? Похоже, я ему не понравился. Но почему? Если честно, он мне тоже не понравился. Хорошо, хоть ножичком не пырнул, с такого станется. Рожа вполне бандитская. Неужели это твой новый герой? Что у тебя с ним?
Я швырнула в него чайной ложкой и ушла из кухни. Когда-то я восхищалась его специфическим чувством юмора – ах, он такой необыкновенный! Когда-то… Боже, какая дура! Его скука, высокомерие, назидательный тон, вечно дурное расположение духа, неуместная ирония и сарказм, которыми он упивался. Мне он казался такой утонченной натурой – музыка, стихи, книги… опять-таки чувство юмора. Плюс эрудиция. Он знал поразительно много! И прошло время, прежде чем я поняла, что все, что он читал и чем восхищался, не делало его ни терпимее, ни добрее. Скорее, наоборот. Хлыст, называла его Галка. Может, хлыщ, поправляла я Галку; какая разница, возражала она.
Я бросила на диван подушку и плед, черта с два теперь его выставишь. Он теперь будет дежурить под домом, чтобы не пропустить соперника. Тут вдруг задребезжал расколотый телефон в прихожей, и я вздрогнула. Шеремет? Вряд ли, он не знает номера моего домашнего. Это была Галка. Нутром чувствует жареное, не иначе.
– Катерина, ты в порядке? Твой мобильник не отвечает!
– В порядке. Ты знаешь, который теперь час?
– Но тебя же не было дома, – резонно заметила она. – Я волнуюсь! После той истории…
На пороге появился Юрий и громко спросил:
– Катюша, где водка?
– Кто это? – закричала Галка после драматической паузы. – Катерина, ты не одна? Это он? Этот хлыст? Опять? Ты же обещала!
Ничего я никому не обещала! Я отшвырнула трубку и, не отвечая Юрию, ушла в спальню. С силой захлопнула за собой дверь. Отстаньте все!
Улегшись, я вспомнила, что мне, кажется, сделали предложение, и рассмеялась. Под боком мурлыкал Купер и молча вздыхал Каспар, не зная, что сказать. В гостиной ворочался и трещал пружинами Юрий, укладываясь поудобнее на слишком коротком диване. У меня мелькнула мысль, что он может попытаться… гм, и сразу возникла картинка: я тащу тяжелый комод, чтобы забаррикадировать дверь. Каспар хихикнул. Молчать, приказала я и почувствовала, как погружаюсь в теплое мягкое пушистое облако сна. И тут же всплыла новая картинка. Я в белом, с букетом крошечных белых роз медленно иду… не столько иду, сколько продвигаюсь, едва волоча ноги и оставаясь на месте, как принято во сне, по длинному проходу меж скамеек с гостями, за мной волочится длинный атласный шлейф, звучит орган – свадебный марш, заунывный, больше похожий на траурный. Все смотрят на меня, лица мрачные, а жених ждет у алтаря. Шеремет! Жесткий взгляд, хищный рот, твердый подбородок. Рядом с ним Галка с заплаканным лицом, в красном платье, с букетом маленьких красных роз и Лола – тоже в красном, но с желтыми розами. Лицо злое, торчат тощие ключицы. А с другой стороны – Юрий, длинный, недовольный, с распухшим носом, и фотограф Иван Денисенко! Оба во фраках, с бабочками. В первом ряду гостей – Ситников с женой, длинной тощей моделькой. Наши взгляды встречаются, и я чувствую такую горечь, такую боль, что хватаюсь за сердце и падаю, выпуская из рук букет. Успевая заметить в последний момент чью-то длинную вытянутую ногу, об которую и спотыкаюсь. Розы рассыпаются по полу, чернеют и скукоживаются на глазах, превращаясь в обугленные головешки, из органа исторгается хриплый предсмертный стон, ему вторит из всех углов эхо. Я лежу на полу, почему-то на спине, платье залито кровью, надо мной расписной купол – святые смотрят вниз печально и строго. Галка кричит: «Опять? На те же грабли? Убью!»
Тоска, смятение, страх…
– Ты спишь? – Юрий просунул в дверь голову. – Ты не могла бы меня разбудить в семь? Боюсь проспать.
Голос гнусавый из-за разбитого носа. Ему досталось на орехи, как говорит бабушка. На орехи. При чем тут орехи? Непонятно почему Сергей полез драться. Он такой сдержанный, солидный – и вдруг как мальчишка… Непонятно. Имел на меня виды? А Юрий помешал? Из-за меня никогда еще не дрались, можно чувствовать себя польщенной. Даже в школе. Теперь могу при случае упомянуть небрежно, сказать что-нибудь вроде: ах эти мужчины такие странные, чуть что – сразу в драку! Вот и давеча двое из-за меня… И хихикнуть жеманно.
Вырванная из сна, я делаю вид, что сплю. Сон просто отвратительный! От него осталось невнятное чувство тоски и тревоги. Часы на тумбочке показывают половину третьего. Потоптавшись на пороге, Юрий с сожалением уходит. Молча, что удивительно. Парфянские стрелы – его излюбленное оружие. Наверное, поверил, что я сплю.
Под утро мне снилась женщина в кресле. Она сидела очень прямо, смотрела на меня с улыбкой и, протянув руку, подзывала к себе. Волосы у нее были ярко-рыжие, глаза синие, и была она красоткой. На полу у ее ног лежала маленькая черная перчатка, украшенная блестящими камешками…
…Разбудил меня телефонный звонок. Я испытала мгновенный ужас и зашлепала рукой по тумбочке, пытаясь нащупать мобильник. Это был Евгений Немировский. Я едва не застонала – в такую рань! Взгляд мой упал на прямоугольные часы на комоде, похожие на склеп, не хватало только черепа сверху – подарок Галки. Они показывали половину одиннадцатого. Юрия не было слышно – не то спит, не то умер. Я выглянула из спальни. Юрия в гостиной не было. Плед был аккуратно сложен, сверху лежала подушка, на подушке – большая конфета в ярком фантике. Прощальный подарок.
Юрий ускользнул по-английски, не прощаясь…
Глава 17
Разговор
Днем в «Белой сове» тихо и сумрачно. Днем ночной клуб превращается в скромное кафе, куда забредают редкие посетители, да и то случайно. Срабатывает заданность восприятия – всем прекрасно известна репутация «Совы» как вертепа со стриптизом и мордобоем. Но это ночью, как мы уже упомянули. А днем все здесь очень пристойно – хороший кофе, свежие бутерброды, неплохое вино. Едва слышная приятная уху музыка.
За столиком в углу сидели две женщины. Одна – молодая и миловидная, другая – толстая грубая бабеха с вишневым румянцем, в голубом пуховом берете. Говорила в основном бабеха – с придыханием, с надрывом, она почти тыкала руками в лицо миловидной, что-то горячо ей доказывая. Миловидная молча слушала, не пытаясь перебить. Вид у нее был подавленный.
