Б. Седов - Друг
Савелич все это и рассказал в расчете на то, чтобы стало ясно: можно и не пытаться… Рука понял. Понял и сказал:
– Ты нам поможешь.
Савелич отказался. Гранта он не особо любил, но здорово уважал покойного Папу. Незадолго перед смертью Виталий Грантович сказал Олегу: я, Савелич, скоро подохну… ты моего раздолбая поддержи. Щенок он еще, сожрут его без твоей помощи.
Савелич тогда ничего не понял, но обещал Сына поддержать. Теперь пришло время исполнить обещание. Его начали пытать. Он хорошо держался, но, когда стали ломать пальцы, не выдержал. Раскрыл слабые места в охране Сына. Оказалось, что ничего сверхъестественного в ней нет, и найдется по крайней мере три места, где Гранта можно подловить.
Самого Савелича это спасти уже не могло. Всем было ясно, что после пыток и изнасилования его нельзя оставлять в живых. Олега Реброва добили выстрелом из ТТ.
Рука понимал, что вышла ошибка, что смерть начальника охраны обязательно насторожит Сына. Но месть – святое дело. Он начал реальную подготовку к покушению.
* * *В «Оклахоме» было тихо, прохладно и пусто. В бильярдной охранник и бармен лениво катали шары. Палач спросил у них, где тут боулинг. Охранник повернулся и буркнул: на втором этаже. Палач не спеша поднялся по лестнице, вошел в зал. На одной из шести дорожек играли трое кавказцев. Девушка за стойкой листала «Космополитен». На груди у нее висел большой круглый значок с надписью «Ирина».
– Хотите сыграть? – спросила она, поднимая взгляд от журнала.
– Нет, – улыбнулся Палач. Когда он хотел расположить к себе человека, он умел это сделать. – Нет, я к вам по делу, Ирина.
– Вы из пожнадзора?
– Ну что вы, Ирина… я детектив, – ответил Палач очень естественно и показал удостоверение довольно-таки известного в Питере охранного агентства. Оно было липовым, но сделано весьма прилично. – Расследую исчезновение человека. Меня, кстати, зовут Виктор.
– Очень приятно, – сказала она с интересом.
– Помогите мне, Ира, – обаятельно улыбаясь, произнес Палач.
– А чем я могу вам помочь?
– Вы знаете Олега Савельевича Реброва? Он регулярно у вас бывал.
– Ну конечно. Он всегда играет по субботам, с утра…Боже! С ним что-то случилось?
– Будем надеяться, что ничего худого. Но родные беспокоятся. Он, Ира, в субботу ушел к вам покатать шары и с тех пор исчез… он был у вас?
Ирина покачала головой и ответила с сожалением:
– Не знаю. Не моя смена. Но это легко проверить: компьютер помнит все.
– Очень меня обяжете, – сказал Палач. Ирина улыбнулась. Через минуту Виктор Тришкин держал в руках распечатку. В субботу, двенадцатого августа, Савелич играл на третьей дорожке с 7.02 до 7.43. При этом сделал три «страйка» подряд и вообще набрал весьма приличное количество очков.
– А из чего следует, что это играл Ребров? – спросил Виктор Петрович. – Здесь только имя «Олег».
– Не сомневайтесь! В такое время здесь редко кто бывает.
Гортанно закричали и засмеялись кавказцы. Палач обернулся через плечо, посмотрел неприязненно.
– А все-таки, Ирина? Мне ведь отчитываться перед родными Олега. Как нам убедиться, что это именно наш Олег, а не другой?
– Ну… тогда стоит позвонить Юле. Она, кажется, дежурила в субботу утром. Или Галка?… А знаете что? Спуститесь к охране. У них можно будет узнать точно. Если, конечно, они захотят с вами разговаривать… Они всех входящихвыходящих фиксируют.
– Спасибо, Ирина, вы здорово мне помогли, – сказал, улыбнувшись, Палач. Он спустился вниз по полутемной лестнице и нашел охранника в бильярдной. Изложил свою баечку.
– Нет, мы такой информации частным лицам не даем, – нехотя ответил охранник. Палач подмигнул и выразительно пошевелил пальцами. На мордастой физиономии охранника появился интерес.
– Мы частным лицам не даем, – повторил он, косясь на бармена, а сам показал Палачу глазами на дверь.
Палач степенно вышел, остановился у входа. Спустя минуту появился охранник. Равнодушно встал рядом, закурил, щурясь на солнце:
– Ну?
– Нужно проверить, был ли интересующий меня человек здесь в субботу, двенадцатого, с семи утра до семи сорока трех. Говорят, вы фиксируете всех своих клиентов.
– А кто говорит? – безразлично произнес охранник.
– Радио… сколько ты хочешь?
Охранник сплюнул, сказал негромко:
– Полста баксов.
Палач вытащил бумажник, достал пятидесятидолларовую купюру. Она мгновенно исчезла в руке охранника.
– Пошли. Может, и найдем твоего кента. А может, нет.
Вдвоем они прошли по коридору, строгий страж открыл ключом дверь рядом с гардеробом. Они вошли, и охранник запер дверь изнутри. Комнатенка была маленькой, с минимумом мебели, обилием обнаженной натуры на стенах и монитором на столе. Охранник сел к столу, Палач остался стоять.
– Когда, говоришь, было? В субботу, двенадцатого? Ха! Может, уже стерли! По инструкции мы обязаны хранить запись сутки, а прошло двое… Ну, давай проверим.
– Ага, – сказал охранник, обнаружив нужную кассету, – двенадцатое! Повезло, не стерли… А какое, говоришь, время?
– В семь сорок три он закончил играть.
По экрану быстро бежали картинки. На дорожке, ведущей к дверям «Оклахомы», мелькали фигуры людей. Все они двигались «задом наперед». Стремительно сгустились сумерки, вспыхнули фонари…Вечер и утро в этой текущей вспять реке времени поменялись местами. С невероятной скоростью скручивались назад показания таймера в левом нижнем углу. В этом обратном потоке времени была некая мистика, но ни Палач, ни охранник ее не ощущали…
Время от времени охранник останавливал перемотку, чтобы точно определить хронометраж. Наконец таймер показал дату: 12.08.00 и, строкой ниже, время: 7.40.
– Хорош, – сказал Палач, – давай-ка поглядим, выходил мой человек или нет.
Охранник пустил воспроизведение с удвоенной скоростью. Об этом можно было догадаться только по показаниям таймера и горизонтальным полосам на экране. В остальном картинка была статична и пуста. Никто не входил и не выходил из «Оклахомы» субботним утром двенадцатого августа. Камера показывала дорожку, обрамленную цветами и декоративными фонарями, да кусок автостоянки. Черно-белое изображение было четким, контрастным… мертвым. Ранним утром двенадцатого августа возле «Оклахомы» ровным счетом ничего не происходило.
Но даже эта «пустая» статичная картинка, несла для Палача ценную информацию: на стоянке он увидел «пежо» Савелича. Машина полностью в кадр не попала, была «срезана» более чем наполовину, и номер, соответственно, остался за кадром. Но интуиция подсказала опытному сыскарю: Савелича тачка. А в 7.45 появился и сам Савелич. Ракурс, разумеется, со спины, но не узнать Олега Реброва было нельзя… Дальше, в принципе, можно было не смотреть, но Палач привык все доводить до конца.
– Дай нормальную скорость, – сказал Палач охраннику. Полосы на экране исчезли… Живой Савелич шел к своему «пежо», что-то доставая на ходу из кармана. Наверное, ключи, подумал Палач. И тут же убедился, что прав: дважды вспыхнул поворотник на видимой, левой стороне автомобиля… Олег подошел к машине, взялся за ручку двери…
– Все понятно, – сказал Палач охраннику, – выключай свою шарманку. Все, что я хотел увидеть, я уже уви…
Охранник собрался было выключить воспроизведение, но вдруг… из «БМВ», стоящего рядом с «пежо», резво выскочила рука и уперлась Олегу Реброву в поясницу. В руке был пистолет.
* * *За кассету Палач заплатил охраннику двести баксов. Не слишком дешево, если исходить из того, что интересовало Палача всего тридцать семь секунд записи из шести часов… Ничтожно мало, если исходить из реальной стоимости кассеты. С экрана телевизора прочитать номер «бээмвухи» не удалось. Тогда фрагмент видеозаписи перевели на жесткий диск, и «пентиум», снабженный платой «видеобластер», в несколько раз увеличил изображение номерного знака.
Если бы съемка велась бытовой видеокамерой, получить приемлемое качество изображения, вероятно, не удалось бы… Но система «сони», способная работать при освещении около одной сотой люкса[3], обладающая высокой разрешающей способностью, сделала свое дело. Картинка получилась вполне читаемой.
Номер «БМВ» пробили по картотеке ГАИ. Машина была зарегистрирована на гражданина Плещинского Станислава Яновича, 1957 года рождения, проживающего по адресу Лесной проспект, 17… все стало ясно.
* * *Плешивый положил в портфель гранаты, щелкнул замками. Ехать на встречу с тольяттинскими не хотелось. Но деваться некуда. Он вздохнул, подошел к двери и осмотрел в глазок площадку: пусто. Вышел, закрыл обе двери на три замка, пошлепал вниз по лестнице.
Настроение у Плещинского было поганым. Когда Рука со своими бойцами прилетел в Питер, говорил: мы, мол, все сами решим, брат. Ты, мол, нам только стволами подмогни и дай наводку на человека… А потом пошло-поехало. То им машину предоставь, то сам за извозчика садись… Город они, видите ли, худо знают. А худо знаете – так сидите в своем засранном Тольятти…Но Руке так не скажешь. Пришлось возить, показывать. Помогать с захватом Савелича. В результате влетел в мокруху… нормально, да? Потом достал им радиостанции, потом гранаты эти, век бы их не видеть… Погано все! Ох, как погано. Чует сердце – добром не кончится.
