Ольга Володарская - Свидание с небесным покровителем
Улучив момент, когда батюшка отправился в туалет, он перехватил его и попросил выйти с ним в тамбур якобы для того, чтобы совета спросить. Тот, обрадовавшись, что его восприняли всерьез, потопал за Габриелем.
Когда двое молодых мужчин вышли в тамбур, один налетел на другого, схватил его за горло и стал душить. Этот способ умерщвления Габриель выбрал неспроста: во-первых, он был ему знаком, а во-вторых, сжимая человеческое горло, не только видишь, как смерть завладевает телом, но и ощущаешь это подушечками сомкнутых на шее больших пальцев. Ведь именно под ними сначала бешено бьется, затем затихает, а в конечном итоге замирает пульс…
Когда батюшка обмяк, Габриель быстро раздел его до трусов и майки. Затем молниеносно разоблачился сам. Свои штаны и ветровку он натянул на мертвеца, после чего скинул того с поезда. В кармане его потрепанных «техасов» лежал паспорт на имя Гнатюка Виктора Тарасовича, то есть паспорт Габриеля. Себе же он взял документ покойного. И ведь как удачно вышло! С батюшкой они были примерно одного возраста и имели отдаленное внешнее сходство. Цвет волос примерно одинаков, глаза и у того, и у другого темные, телосложение – субтильное. У Габриеля и бородка имелась. Погуще, чем у покойного батюшки, но это в глаза не бросалось. В общем, подмены никто заметить не должен. А коли так, можно смело выходить на нужной станции, вон она уже и показалась…
Быстро натянув на себя рясу и крест, Габриель вернулся в вагон, схватил принадлежащие батюшке вещи и заспешил к выходу. Люди, что сидели поодаль, не заметили изменений во внешности попутчика. Они успели разглядеть только церковное одеяние, а до лица добраться времени не хватило – Габриель тут же покинул вагон.
Когда поезд остановился, Габриель вышел на перрон. К нему подлетел упитанный мужичок, поприветствовал, отобрал котомки и повел к своей машине. Пока они добирались до села, он без умолку трещал, рассказывая о покойном батюшке и его прихожанах. Габриель внимательно слушал, понимая, что это может пригодиться. А еще он понимал, что ему спешно надо учить молитвы и обряды. И тот факт, что у того, чье место он занял, в котомках было много книг (собственно, они и составляли основную часть багажа), очень его порадовал. По приезде Габриель погрузится в их изучение и, если Бог даст, скроет ото всех свою неученость. А уж если попадет по мелочи впросак, сошлется на волнение. Как-никак первая служба!
Но зря Габриель беспокоился. Все прошло как нельзя лучше. На следующий день ему нужно было отстоять заутреню, и это оказалось делом несложным. У покойного попенка в вещах обнаружились не только книги, но и тетради с конспектами, и Габриелю не составило большого труда изучить по ним все премудрости проведения обрядов. Когда одной теории было недостаточно, он отправлялся в город, переодевался в мирское и ходил на службы в храмы. Перенимал опыт.
По прошествии трех месяцев Габриель уже чувствовал себя в церкви как рыба в воде. Он мог провести любой обряд и прочитать на память множество молитв. Он крестил, отпевал, венчал, исповедовал. Он истово постился (по сути, всю жизнь этим занимался, так что было несложно), не пил, не сквернословил и всю свою зарплату отдавал в церковный фонд. Прихожане за это его безмерно уважали. А он принимал в их жизни посильное участие. И не только выслушивал их исповеди и отпускал грехи, но и помогал действием.
Была среди прихожан одна немолодая женщина. Худая до такой степени, что по ней можно было изучать строение скелета человека. Габриель думал, ей лет шестьдесят. Оказалось – нет еще и сорока пяти. Она жила с больным ребенком, сыном тринадцати лет. Мальчик страдал ДЦП и был очень слабо развит умственно. Женщина, ее звали Анной Ситниковой, родила его вопреки советам врачей. И, не вняв их же уговорам, оставила сына у себя, тогда как ей настоятельно рекомендовали отдать его в дом инвалидов.
Дело в том, что, когда Анна забеременела, ее муж попал под суд. Его обвинили (как потом оказалось, ложно) в изнасиловании и убийстве двух женщин. Ситников был в своей невиновности уверен, его супруга тоже, но когда судья огласил приговор: пятнадцать лет строгого режима, они поняли, что одной их уверенности мало. Анна подала апелляцию, решив до конца бороться за мужа, но сам он уже не имел сил к этому и посчитал за лучшее покончить с собой. Чтоб не мучиться самому, а главное – не мучить жену… Зачем ей такое наказание, как пятнадцатилетнее ожидание супруга? Все эти мытарства: передачки, редкие свиданки, воздержание? Пусть уж лучше похоронит мужа и начнет новую жизнь с другим человеком (Аня была очень хороша собой, умна, мила и домовита), на котором не будет стоять клейма убийцы…
В общем, Ситников умудрился сплести из рванья веревку и повеситься.
Когда это случилось, Анна была на шестом месяце. И все пять месяцев до этого она только и делала, что нервничала. Да так, что один раз ее даже пришлось госпитализировать. Наблюдающие ее врачи советовали избавиться от ребенка. Другого родить еще успеет, не старая, здоровая, а каким этот получится, никто не знает… Вдруг неполноценный?
Но Аня наотрез отказалась от искусственных родов. Во-первых, ей было жаль малыша, ведь он уже почти сформировался, а во-вторых, он был частичкой горячо любимого мужа…
Аня родила. Мальчик оказался инвалидом. Возможно, причиной этому была вовсе не сопровождающая беременность нервотрепка, но факт оставался фактом: ребенок – калека! Аня все равно забрала его домой. Назвала Лешей, в честь отца. И приготовилась бороться за его здоровье точно так, как до этого добивалась свободы его отца…
Но опять потерпела фиаско.
Алексея Алексеевича невозможно было вылечить. Тут уж как ни старайся, а результат один: мальчик никогда не пойдет и не сможет рассуждать здраво. Аня была вынуждена всю себя посвятить сыну. Она носила его на руках по дому, купала, кормила, возила гулять. И так из года в год. Врачи говорили, что такие дети долго не живут. А Леша жил! В тринадцать лет это был уже очень крупный подросток. Пусть худой, но высокий, ширококостный, и мать очень уставала, перетаскивая его с кровати на горшок или в коляску. Он постоянно плакал, и это утомляло еще больше… А еще он требовал есть. Ежечасно! Если не давали, стучал пятками по матрасу и выл…
Односельчане Аню жалели. Все судачили, что взвалила на себя она ношу тяжеленную и тащит ее много лет не жалуясь. Она и вправду не жаловалась. Смиренно принимала все тяготы. Даже на исповеди только терпения у Бога просила, а никак не избавления от мученической доли своей. Габриель, выслушивая ее, только диву давался. Откуда у женщины столько сил? Вон высохла вся, обессилела, ни единого просвета в жизни, сплошные заботы об инвалиде, постоянная нехватка денег, никаких развлечений, одни обязанности, а держится…
Святая женщина!
И решил Габриель Анне помочь. Облегчить ее участь. Он так же, как и остальные, считал, что, умри Алешка, мать вздохнет свободно. Поэтому как-то вечером, когда Анна отлучилась подоить козу, Габриель проник в дом и задушил мальчишку. Просто взял подушку, положил тому на лицо и надавил. По прошествии двух минут стало ясно, что Алеша умер и Анна свободна.
С чувством исполненного долга Габриель покинул ее дом.
А утром ему сообщили о том, что Анна убивается, рвет на себе волосы и хулит Бога за то, что он отнял у нее единственную отраду. Бабки, сообщившие батюшке эту новость, просили его сходить к женщине и вразумить ее. Габриель пошел. И долго говорил с ней, пытаясь донести до Анны мысль, что Господь избавил ее от страданий. Но та не слушала. Захлебываясь слезами, она кричала о том, что Алешенька был ее счастьем, а не наказанием. И пусть это счастье давалось ей с трудом, это не имеет значения. Она любила сына и мечтала, чтобы он прожил как можно дольше.
Похоронив мальчика, Анна замкнулась. Она свела к минимуму общение с односельчанами и в церковь ходить совсем перестала. И вскоре заживо сгорела в собственном доме. Никто из односельчан не знал, случайно ли возгорание произошло или Анна сама пожар устроила.
После этого случая Габриель помог еще одной прихожанке.
Ее звали Виолой. Необычное имя чрезвычайно ей шло, хотя девушка и не походила на ту рисованную блондинку, которая украшает судочки с плавленым сыром. У Виолы были светло-каштановые волосы, ореховые глаза и смуглая кожа. И она не являлась образцом стройности. Пухлая, невысокая, вся в милых ямочках и складочках. Аппетитная, уютная, очаровательная, Виола походила на плюшевую игрушку, которую хочется мять в руках и целовать. За девушкой ходили толпы поклонников. Это, естественно, вызывало недоумение у некоторых ее ровесниц, более ярких и стройных, а вот Габриель прекрасно понимал тех парней, которые не отводили от Виолы взгляда. В этой девушке было столько женственности, столько мягкости, столько скрытой сексуальности, что при виде ее у мужчин замирало сердце и в роли супруги они хотели видеть только Виолу. Глядя на эту очаровательную симпапушку, можно было не сомневаться, что из нее выйдет отличная жена и мать…
