Анна Данилова - Шестой грех. Меня зовут Джейн (сборник)
18
— Какой-то абсурд! Эта Завалистая утверждает, что она занималась с Корнеевым с половины девятого до одиннадцати утра, после чего они оба приняли душ — каждый по отдельности, — и он уехал. И его, между прочим, видела секретарша Завалистого, приехавшая в Бузаево за бумагами своего директора, а самого Завалистого в это время в Москве еще не было, он был в Анталье, и это проверено! Но тренер не мог заниматься с Завалистой, поскольку в три часа ночи его уже не было в живых! Мы обследовали дом Завалистых, но следов крови нигде не обнаружили, хотя голову тренера явно пробили чем-то тяжелым, весь затылок у него в крови. И следов волочения тела мы тоже не нашли, хотя убили парня явно не в морозилке.
— Но если, как ты говоришь, Завалистая не могла с ним заниматься, вернее, это тренер не мог с ней работать тем утром, значит, она лжет! Что же тут непонятного?
— Да! Вот еще что… Она утверждает, что он принимал душ. Мы и это проверили. Действительно, в ванной комнате, примыкающей к бассейну, вернее, расположенной между бассейном и тренажерным залом, обнаружены потожировые следы Корнеева — на полотенце, на кранах, на ручке двери. Хотя он же мог их оставить и перед своей гибелью, если бы, к примеру, он занимался со своей клиенткой за сутки до того.
— А что говорит секретарша Завалистого? Ей можно верить?
— Она с полной уверенностью утверждает, что видела этого парня, даже описала его внешность. И одежду — тоже.
— Одежду? Разве труп нашли в морозильной камере без одежды?
— Он был без верхней одежды, всего лишь в спортивном костюме и кроссовках. А секретарша видела его в верхней одежде, и, согласно ее описанию, куртка и лыжная шапочка действительно принадлежали Корнееву, во всяком случае, это подтвердила его жена… то есть уже вдова.
— Так он был женат?
— Да. Был женат, и у них остался маленький ребенок. И еще: Завалистая утверждает, что тренер приехал к ней в половине девятого, как я уже говорил, но жена Корнеева утверждает, что муж ее вообще дома не ночевал! И телефон его не отвечал.
— Но кто-то же из них лжет!
— Вот бы узнать — кто?
— А что Завалистая льет тебе в уши?
— Она утверждает, что между ней и тренером ничего не было, она, мол, любила и любит только своего мужа.
— Странная история в самом деле! Получается полный бред: вдова тренера утверждает, что Корнеев не ночевал дома, а Завалистая говорит, что он пришел к ней только утром?! Хотя все может быть. И Корнеев мог провести ночь в каком-то другом месте, где его и убили.
— Однако после того, как его убили, он спокойно приехал к своей клиентке в восемь тридцать утра?!
— По-моему, ты устал, Андрей.
— Дело не в моей усталости, а в том, что этот Корнеев как бы раздвоился, понимаешь?! И, скорее всего, его, конечно, убили в три часа ночи (правда, не в этом доме, а где-то в другом месте), а тело перетащили в морозильную камеру Завалистых и бросили там! В восемь тридцать к Завалистой никто не приходил, она лжет, явно скрывает что-то. А вот секретарша, как мне думается, говорит чистую правду.
— Что-то я не понял?..
— Откуда ей знать, как выглядит Корнеев? Она просто увидела некоего мужчину в одежде Корнеева; к тому же Завалистая наверняка сказала ей, что это ее тренер — вот, мол, Алексей поехал домой или что-нибудь в этом духе, чтобы секретарша просто запомнила, что это действительно был тренер ее хозяйки. Получается, что Завалистая отлично знает, кто именно вышел из ее дома в одежде убитого Корнеева, сел в его автомобиль и уехал! В то самое время, когда труп самого тренера уже лежал в ее морозильной камере!
— Ты говоришь, что труп обнаружила домработница. В котором часу?
— В три часа дня.
— Но тогда все совсем запутывается! Если предположить, что Завалистая знала об убийстве Корнеева — или даже убила его сама, — то она вряд ли оставила бы его в собственном доме, да еще и в морозилке, прекрасно понимая, что домработница, которой вдруг понадобится мясо, к примеру, откроет ее и обнаружит там труп. Завалистая могла повести себя подобным образом только в том случае, если бы она сама случайно рано утром, предположим, наткнулась на тело. Подумала о том, что надо бы от него избавиться, как и от его машины. Поэтому она обратилась за помощью к какому-то парню, отдаленно напоминающему Корнеева, попросила его надеть куртку тренера и его шапку и отогнать машину куда-нибудь подальше. И вот появившаяся как раз в удобное для нее, Завалистой, время секретарша мужа становится отличной свидетельницей того, как тренер ее хозяйки сел в машину и уехал! Возможно, если бы даже и не домработница, Завалистая все равно нашла бы способ кардинальным образом избавиться от трупа. Отвезла бы его куда-нибудь, спрятала! А тут… она просто не успела.
— Но согласись хотя бы: поскольку труп обнаружили все-таки в доме Завалистых, значит, и убийцу нужно искать там же. Во всяком случае, убийца знал, что Корнеев регулярно бывает в доме, занимается с Завалистой. И если, повторяю, убила тренера не Завалистая, и не ее домработница, и не муж его кокнул (а муж не мог, поскольку его не было в Москве), значит, этот «некто» их всех знал и подставил в первую очередь Людмилу! Ладно, скоро придут результаты экспертизы, может, они помогут нам пролить свет на это странное дело.
19
Аллена и Айзека встретила на аэродроме строгая на вид молодая женщина во всем черном. Даже шарф поверх ее черного пальто тоже был черным. И перчатки. И лакированная сумочка.
— C’est le terrain d’aviation particulier… (Это частный аэродром), — сказал обеспокоенно Айзек.
Аллена почему-то тошнило. Возможно, это было следствием перелета. А может, он просто трусил, и его организм отказывался ему подчиняться.
— Меня зовут Аннета, — сказала женщина. — Это я звонила вам, мы очень ждем вас! Прошу вас следовать за мной. Сейчас мы заедем в отель, где господин Либерман проживет в течение нескольких дней. Моя хозяйка оплатила его номер, также она просит вас воспользоваться ее карточкой для оплаты других счетов, пока господин Либерман находится в Москве. — С этими словами она протянула Айзеку конверт. — Мы же с господином Реем отправимся к моей хозяйке, она уже заждалась вас.
Аннета говорила на плохом французском, и видно было, что она почему-то изрядно нервничает. Ее бледное лицо украшали два треугольных красных пятна. Они были словно нарисованы фломастером на ее щеках.
Айзек, конечно же, еще в машине, не мешкая, распечатал конверт, откуда показался край красной пластиковой банковской карточки и листок с паролем. Аллен усмехнулся, заметив, как заблестели глаза его агента в предвкушении нескольких веселых деньков, которые ему предстояло провести в Москве. Он-то, конечно, ничем не рискует! Айзек просто будет есть, пить, спать, прогуливаться по предпраздничной нарядной Москве, возможно, он подцепит хорошенькую женщину, которая составит ему веселую компанию. А вот где проведет эти дни Аллен — никто не знает! Кроме Аннеты и ее хозяйки. Он зачем-то крепко прижал к животу папку с нотами. Руки его в тонких вязаных перчатках мерзли. Словно и они тоже нервничали и не знали, каких клавиш и когда они коснутся…
Сумма в два миллиона евро не давала ему покоя. Просто так эдакие деньжищи не платят! Интересно, и что же такое ему придется сыграть, чтобы отработать этот гонорар? Если ему вообще заплатят.
И тут он вдруг понял, что им никто ничего не заплатит. Что все это — какая-то страшная ловушка, куда их с Айзеком заманила… русская мафия!
— Скажите, на каком инструменте будет играть господин Рей? — с важным видом, отрабатывая свои проценты, спросил вальяжно развалившийся на сиденье «Бентли» Айзек.
Аллен еще подумал тогда, что его агент, вероятно, тоже нервничает и, возможно, считает минуты, когда они расстанутся и каждый направится в свою сторону: Айзек — в роскошный гостиничный номер, где его ждет мягкая широкая постель, теплый душ, а потом ресторан и хороший сытный ужин, Аллен же канет в неизвестность. Провалится в русскую ледяную прорубь. Или его съедят глупые сильные медведи. Расчленят русские Чикатило. Закатают в асфальт новые русские.
Что он вообще знал о России? Ровным счетом ничего. А ведь его бабушка и дедушка родом из России, из Петербурга. И это благодаря своей бабушке он более или менее владеет русским языком. Быть может, поэтому Айзек и приготовил ему на последний день рождения такой подарок — гастроли в Москве. Правда, гастроли были какие-то короткие, непонятные, как если бы русские просто взяли его напрокат на два вечера. Практически ничего не заплатили. А как он нервничал! В сущности, он дергался перед каждым выступлением. И не потому, что плохо выучил программу и опасался провала. Хотя да, каждый музыкант этого боится, и сколько раз Аллену снилось, что он выходит на сцену, садится за рояль и вдруг понимает: он не знает, что ему сейчас делать. С какой ноты начать? И он понимает, что это — конец. Мало того, во сне он знает, что это сон, и ужасно боится не проснуться…
