Анна и Сергей Литвиновы - Через время, через океан
...С одной только никак не получалось справиться. С Кирилловной. Ух, и стерва же была! Семьдесят годков, а бухала, как молодая. И любовников водила – таких же старых пердунов. А материлась как! И сильная, зараза... Я ее однажды к стене прижал, скрутил, горло стиснул, а она нет бы обмякнуть – вырывается и коленкой меня по причинному месту, да со всей силы!
Чуть не убил ее тогда – спасибо, мужики растащили...
А тот, настоящий раз – он совсем по-глупому получился.
Прихожу однажды домой. Ночь, свет везде потушен. Только из-под двери нашей полоска пробивается, и еще, слышу, какой-то хруст. Открываю и вижу. Маманя моя, от страха вся белая, в угол забилась. А перед ней Кирилловна. Топчет коллекцию мамашкину – кассеты со всеми ее композициями музыкальными. И шипит какие-то гадости очередные. Ну, что трындит – это дело обычное, а ведь музыку свою маманя лет двадцать собирала. Покупала, переписывала, каждая кассетка в своей коробочке, учтена, подписана... Вот и не выдержал я. Приложил старуху неожиданно, с размаху, чтоб среагировать не успела. Думал, дай бог с ног сбить, корову такую, а вышло, что убил. Она головой об угол стола ударилась, и все, кирдык.
А на суде, кстати, все соседи, несмотря на войну нашу, меня защищали. И участковый на моей стороне был. Кирилловна – она ведь всех достала, не только мою мать. Даже сын ее кровный на суде мне сказал, как мужик мужику: спасибо, мол, избавил... Потому и дали мне как за убийство по неосторожности. Но все равно: жизнь – под откос. И главное, не моя, а маменькина. Она ведь все надеялась, что я в люди выйду. Не в музыканты, конечно, но хоть в слесари шестого разряда. Как этот хмырь, Гоша, ее герой любимый. Из «Москва слезам не верит».
Но я тоже за мать боялся. Ведь она и прежде лапшой была, а сейчас совсем раскисла. Как одна без меня будет? Да еще и в квартирке нашей ненормальной?! Потому, когда после суда свидеться удалось, я велел: бросай, мол, все, и работу свою грошовую, и слободку эту поганую – уезжай. Хоть куда. А лучше – куда подальше. В Узбекистан, например. В Средней Азии тогда, если из самой Москвы специалист с высшим образованием прибывал, сразу комнату в общаге давали. А потом и квартиру...
* * *– Вот и вся, милая Надя, история, – усмехнулся Егор. – Мама меня послушалась. Перебралась в Коканд. Устроилась на работу. Прижилась. Только переживала очень, что навещать меня далеко... Но пару раз все-таки выбиралась... А я, когда вернулся в семьдесят девятом, костьми лег, но сделал, чтоб она ни в чем не нуждалась. На двух работах пахал, музыкальную коллекцию ей восстановил и обязательно возил ее в Бухару или в Ташкент, когда туда вдруг балеруны московские со своими спектаклями приезжали. А когда совсем состарилась маманя, в девяносто пятом – в Москву ее вернул. Комнатуху нашу в Вороньей слободке, конечно, давно уже прихапали, кокандскую квартиру продать удалось только за копейки. Но я и тут выкрутился. Сподвигнул старушку свою к Крестовской обратиться. Они когда-то не то что дружили, но знакомыми были. И Крестовская открещиваться от давней подруги не стала. Помогла... И только за это я ей по гроб жизни был благодарен. И помогать я балерине взялся – хочешь верь, хочешь нет – от чистого сердца. За то, что она моей мамане помогла... А что квартира мне обломилась, ну, и все прочее – так что ж я, больной, отказываться? Раз предлагают?..
* * *Июнь в морге – пора горячая, покойники косяком так и прут. Хотя с чего бы? Солнышко светит, впереди лето. Ни тебе слякоти, ни ветров пронизывающих. И кризисов никаких особых в стране нет... А поди ж ты: и самоубийств масса, и внезапных смертей, и всякого криминального душегубства. В день по семь-восемь трупов приходится вскрывать, и на каждого, если делать все, что положено, выходит по три часа. И чего ж получается? Не ешь, не спи, хорошей погодкой не наслаждайся – знай себе, возись в чужих кишках... Ну, всякие криминальные трупы – еще ладно, их вскрывать по-любому положено и интересно даже. Если молодняк, с виду вполне себе здоровенький, привозят, тоже не отмажешься. Не установишь достоверной причины – родственники потом заедят. Но в судебно-медицинский морг кого только не тащат! Потому что правило такое: раз умер человек на улице или дома, значит, вскрытие обязательно. Вчера двоих дядек возрастом под полтинник приволокли. В одной квартире скопытились. Ни ран, ни побоев на телах не обнаружено. Но смерть все равно считается подозрительной, будьте добры, исследуйте! Хотя как будто не видно: бухали дружбаны в честь начала лета по-черному. И добухались. Острое отравление этанолом, от этой «болезни» на Руси чуть не каждый третий мрет. И неужели на всех время тратить, вскрывать? От такого графика и самому помереть недолго...
Жеке было восемнадцать, он работал в судебно-медицинском морге санитаром и навсегда связывать свою жизнь с трупами никак не планировал. Так получилось. В медицинский он провалился, нужно было годик перекантоваться, а в больничку, судна бабкам подавать, идти совсем уж не хотелось. Что работа грязная – это ерунда, но ведь и платят копейки! А друзья, кто уже в мединститутах учился, и подсказали: коли грязи не боишься – устраивайся тем же санитаром, но в морг, лучше в судебный. И зарплата нормальная, и опыт опять же приобретаешь. Пал Палыч, медэксперт, он мужик разговорчивый. Когда вскрытие проводит, всегда все расскажет, покажет. Да и еще одна польза: когда в институте анатомичка начнется, в обморок падать уже не станешь. И девчонок удивишь своим хладнокровием, и печень в трупе по часу искать не будешь, как многие новички...
Одна беда: слишком уж работы много. Это он не подумал. Надо было лучше в больничный морг идти – там, говорят, не больше двух трупов в сутки... Но что сделано, то сделано. Да и шеф, Пал Палыч, человек понимающий. Он и сам работать не очень-то любит, и его, Жеку, санитара верного, особо не гнобит. Сложные случаи, конечно, разбирают по всем правилам, а тех же алкашей: разрезали, заглянули, убедились – и быстренько состряпали акт по шаблону из компьютера. Много чести: еще печень взвешивать да легкие препарировать...
А недавно вообще смех был: им в морг старушенцию привезли. Совсем древнюю, лет ста, наверно. И даже Жека, уж на что желторотый, а с первого взгляда определил: от старости скопытилась дамочка. То есть «старость» не диагноз, конечно, но ИБС [1] можно писать, не глядя. А что еще – в ее-то возрасте?! Жека на всякий случай бабку осмотрел. Удостоверился: по внешнему виду – полный шоколад. Чистенькая, кожа гладкая, видно, до последнего часа кремами себя умащивала. И ни синячка нигде, ни ссадины. Да еще и письменное заявление от законного представителя имеется: против вскрытия возражаю! Но все равно привезли! Когда у них уже четыре утопленника, расчлененка и два младенца! Жека даже возмутился, пошел к Пал Палычу ворчать: с какой стати им всяких абсолютно нормальных бабок навязывают?! Ну, медэксперт и объяснил: та, оказывается, какой-то знаменитой балериной была. Очень давно, тому лет сорок. Жеку аж смех разобрал: ножки все артритные, ручки скрюченные, а туда же – балерина!..
Что ж, знаменитость так знаменитость. Пришлось смотреть. И что? Хотя и старались побыстрее – все равно времени немало потеряли. А вывод получился тухлый: типичная скоропостижная смерть. Сердечко не выдержало. А что вы хотите, в девяносто годков-то?.. Пал Палыч только плюнул и даже зашивать труп не стал – Жеке велел. А сам помчался быстренько акт составлять.
Так бы и прошла бабка мимолетным эпизодом, если бы в морг в тот же вечер одна особа не явилась. Как только все кордоны прошла, у них охранников целых трое! Однако пробралась. Прикольная такая тетка, лет пятидесяти, шумная, говорливая. Подругой умершей назвалась. И давай вещать: типа убили балеринку престарелую, а вы, господа хорошие, ищите доказательства!
Ну, Пал Палыч гостью, естественно, сразу послал – он ко всяким придуркам привык, родственники через одного в морг являются скандалить. А Жеке – тому любопытно стало. Стал расспрашивать: а с чего вы решили, что убийство-то? Бабка богатой, что ли, шибко была? Или (подколол) тут любовь замешана?..
Правда, потом сам пожалел, что вопросы задавать начал, потому как дама разговорилась не на шутку. У него работа стоит, а тут сиди, разные бредни слушай (серьезных-то доказательств, он сразу понял, у посетительницы не имелось). Единственное, что ценного сказала: будто бы его отблагодарит. Если он (ха-ха, эксперт!) хорошо поработает. Аж пятьсот баксов пообещала! Только никак все равно не светили ему те деньжищи. Не будешь ведь, если все чисто, ради пяти сотен фальшивые причины смерти писать... Однако визитку гостьину Жека на всякий случай взял. И даже звонить обещал, если что интересное найдется (хотя куда искать, когда труп уже зашитый?).
В итоге с трудом от бабкиной подружки избавился – и сразу забыл о ней.
Только вечером еще одна случайность произошла. Уже не в морге – дома. Жека ведь хоть и упахивался на работе, а в институт готовиться продолжал. Биологию там штудировал, химию. И надо же, совпадение: как раз сегодня он читал про лекарственные травы и как при неумелом применении ими отравиться можно. Вот и резанула глаз фраза в тексте про один из препаратов: «Определить наличие данного вещества в организме спустя двенадцать часов после наступления смерти невозможно, единственным косвенным признаком являются суженные зрачки на трупе...»
