Анна Данилова - Призраки знают все. Рукопись, написанная кровью (сборник)
– Если бы она к нему вернулась, позвонила в дверь, он открыл бы? Как вы считаете?
– Безусловно. Даже и говорить нечего! Он же был вежливым, воспитанным человеком, с хорошими манерами. Вы думаете… это она могла его грохнуть гантелей по голове?!
…Игорь открыл дверь своей квартиры, вошел, бросил портфель с бумагами в глубокое кресло в гостиной, разделся в спальне и встал под душ. Прохладная вода смывала все тяжелые мысли, сомнения и даже раздражение. Он успокаивался, очищался телом и душой. Но все равно: закутавшись в толстый махровый халат и устроившись в кресле перед телевизором, он понял, что это успокоение было лишь временным. Он никак не мог избавиться от чувства, что впустую потратил целые сутки, так и не добившись никакого, сколько-нибудь ощутимого, результата.
В квартире было тихо, так тихо, что ломило в ушах. Казалось, даже город за распахнутым окном притих, заснул. Игорь знал, что на голодный желудок он точно не уснет, а сил на то, чтобы приготовить себе что-нибудь, уже не осталось. И даже не физических сил, а каких-то внутренних, какие заставляют человека вообще желать чего-то. В такие минуты ему всегда хотелось увидеть Наташу. Но как выудить ее из того водоворота ярких захватывающих событий, в которых она чувствовала себя как рыба в воде и без которых, как ему казалось, уже не могла существовать, – он не знал. Любовь, конечно, сильное чувство, и оно когда-то было взаимным, сейчас же, когда его милая, нежная девочка оказалась втянута в сложные игры сильных мира сего, он не находил в себе сил вытащить ее оттуда или хотя бы предложить не менее захватывающую и наполненную эмоциями жизнь. То, чем она занималась, стало походить на наркотик, и он это отлично понимал. И осуждать ее – нет, не осуждал, но и повлиять как-то на ход событий уже не мог. Хотя мог, конечно, ей позвонить. Для этого нужно было только взять в руки телефон. Но он боялся услышать ее голос, доносящийся с другого конца света. «Я в Мадриде…», «Извини, у меня через пять минут вылет в Лос-Анджелес…», «Мы в Лондоне, я сопровождаю человека, у него топографический маразм, он боится заблудиться, к тому же он ни слова не понимает по-русски, а мне же надо как-то с ним работать…»
Она разговаривала с Игорем Логиновым, как с близким человеком, которого не боялась потерять. Которому всецело доверяла, который (она была в этом абсолютно уверена) понимал ее с полуслова и все прощал заранее, на много лет вперед. Наделенная удивительным даром, она словно стала его заложницей и принесла ему в жертву их любовь…
Игорь все-таки позвонил ей.
– А, ты? Привет… Только сейчас о тебе думала. Ты как? Где? – услышал он ее близкий и нежный голос, который всегда заставлял его волноваться. – Почему ты молчишь?
– Я дома, а ты? – Он затаил дыхание, замер, пытаясь услышать ее дыхание в трубке.
– Я тоже дома. Уже три дня. Отсыпаюсь. Этот месяц был таким тяжелым!
– Может, встретимся? Поужинаем? – Он предложил это, нисколько не надеясь на согласие. И не помнил даже, когда они были вместе – сидели напротив друг друга и разговаривали, глядя в глаза друг друга.
– Отличное предложение! А я как раз лежу перед телевизором и думаю, чем бы мне перекусить…
Он почувствовал, как она улыбается. И по телу его прошла волшебная жаркая волна желания. Он ушам своим не верил – неужели он сейчас увидит Наташу, свою ласточку, свою самую милую девочку на свете?! Свое сокровище, свою боль?
– Я заеду за тобой? – Ему было стыдно за свой неуверенный тон. Но что поделать, раз он до сих пор находится в зависимости от нее? И как быть, если за последние пару лет, что они практически не видятся – по не зависящим от них обоих обстоятельствам, – он так и не нашел ей замену? Да и вообще, разве можно найти замену любви?
– Заезжай, я буду готова через полчаса.
…Через полчаса он уже сидел в машине, «запакованный» в новый темный костюм и белую сорочку, глядя задумчиво на переливающиеся по сторонам дороги освещенные витрины магазинов, любуясь ровной жемчужной россыпью фонарей и представляя себе встречу.
Они познакомились в Ялте, жили у хозяйки маленького домика, пили чай в тени персиковых деревьев, болтали о том о сем, целовались, словом, крутили самый настоящий курортный роман, и неизвестно, чем бы все это тогда закончилось, если бы в эту пропитанную солнцем и запахом моря жизнь не ворвался Раф, человек, который, как казалось Игорю, имел куда больше прав на Наташу, чем какой-то там отдыхающий. Раф приехал за ней и увез ее с собой. Раф. Казалось бы, все понятно – она несвободна, у нее есть молодой человек. Однако судьба распорядилась по-своему. И через два года после Ялты им суждено было встретиться на родине, да еще при таких интересных обстоятельствах. В Саратове… Выяснилось, что она – учительница музыки его родного племянника! Вот так они увиделись уже среди других декораций, в иных жизненных условиях. И тогда-то Игорь совершенно случайно узнал, чем напугана Наталия Орехова, что ее беспокоит и чем она живет… Но это было в другой жизни. И тогда им обоим все это казалось невероятным, прекрасным и одновременно чрезвычайно опасным, даже страшным. Сейчас же это стало ее профессией.
Она открыла дверь. Никакого вечернего платья. Узкие брюки, черная блузка, не успевшие еще высохнуть длинные русые волосы, еще пахнущие шампунем, слегка подкрашенные ресницы и губы. Лицо выспавшейся, хорошо отдохнувшей молодой женщины.
– Игорь, боже, как я по тебе соскучилась! – Она оказалась в его объятиях. Они поцеловались, быстро, смазанно, как начинающие актеры, репетирующие любовную сцену. – Ну, что, пойдем?
Она даже не пригласила его зайти. А ведь когда-то они жили вместе, как муж с женой. И он принял ее такой, какой она была и есть – девушку-экстрасенса. А он – мужчина-прокурор. Такие разные, они сначала долго притирались друг к другу, изучали друг друга, любили друг друга. Ради Логинова она бросила своего приятеля – Рафа… Но это отдельная история. Главное, что он принял ее – с ее пониманием жизни, с ее желаниями. «Понимаешь, наверное, мне просто необходимо жить двойной жизнью. Мне мало одной. Но только одна из жизней должна быть полна событиями, а другая – полная ее противоположность. После всех этих видений, а тем более действий, с ними связанных, мне доставляет огромное удовольствие ощущать себя в полной безопасности, находясь в школе и глядя в глаза своим ученикам. Это такой разительный контраст…» Вот так она объясняла свое желание заниматься тем, что давал ей ее талант.
Дар же открылся в ней примерно за год до их встречи в музыкальной школе, стало быть, через год после их знакомства в Ялте, и случилось это, когда из учительской музыкальной школы, где она работала, кто-то украл раритетный альбом с прелюдиями Шопена – редкое издание, над которым так тряслась завуч школы, Елизавета Максимовна Бланш. Она чуть не умерла от горя, обнаружив пропажу. Вся школа недоумевала по поводу того, кто бы это мог сделать. Дело в том, что альбом пропал как раз в тот момент, когда в школе, кроме самой Елизаветы Максимовны и трех преподавательниц, никого не было. Двери внизу, на первом этаже, были заперты: в учительской отмечали день рождения руководительницы хора. Требовалось просто вычислить, кто из присутствовавших на этом застолье – и когда именно – украл альбом. Наталия узнала об этом на следующий день. Ей настолько жалко было Бланш, что она думала об этом все время: а дома вечером она села за рояль и начала играть что-то нервное, громкое и даже несколько неблагозвучное. Словно это играли и не ее руки. И тогда ей показалось, что она увидела учительскую: накрытый стол с коньяком, икрой и лимоном, и даже как будто услышала разговор за столом…
Она сидела с закрытыми глазами, и ей казалось, что она находится не у себя дома, за роялем, а где-то там, в музыкальной школе. Нечто, завернутое в черный целлофан, летит из окна прямо в снег. И там его подхватывает мужчина в светлом полушубке. Такой полушубок носит только один известный ей человек.
Наталия начала расследование и самостоятельно вывела вора на чистую воду. С этого все и началось. В определенные моменты ее жизни, когда Наташу волновала какая-то тема и она наигрывала на рояле или любом другом клавишном инструменте, ее посещали видения, связанные с интересующей ее темой. Или же, словно предвещая событие, она видела реальные сцены, связанные с совершенными в недалеком будущем преступлениями. Причем если сначала сам Логинов в душе посмеивался над этим ее даром, поскольку не верил ни в каких экстрасенсов (да и вообще, может, она никакой не экстрасенс, и тот дар, каким она обладает, пока еще не имеет своего определения), то потом, когда она рассказами о своих видениях начала помогать ему в расследованиях убийств, ему ничего иного не оставалось, как поверить в ее удивительные способности. Кроме этого, с Наташей порою случались совершенно потрясающие истории, связанные с увиденными ею сценами. Он хорошо помнил случай, когда она «увидела» горящую машину на обочине дороги. Оторвав пальцы от клавиш, она вдруг поняла, что вся комната, в которой она находилась, наполнилась запахом гари, и щеки ее запылали… Кажется, тогда она, приблизительно представляя, где могла произойти эта авария, села в машину и помчалась спасать людей. В другой раз, увидев в своем воображении сцену убийства, она прекратила играть на рояле – потому что на клавишах появились капли крови… А разве можно забыть историю, когда ей понадобилось записать на диктофон все, что говорилось в берлинском пивном баре, имевшее отношение к бриллиантам, спрятанным в старом разбитом пианино, принадлежавшем ранее господину Штраубе – преданному служителю Рейха, невидимой тени Гиммлера…
