Виктор Пронин - Ночь без любви
— Зина, почему Селиванова покончила с собой?
— До снимков дело дошло. И вся недолга. Снимочек ей Ирусик показала… Или сказала, что есть такой. Девчонка и есть девчонка… Много ли ей надо… Слишком уж наряды она любила — этим и купила ее Ирусик. Наверно, бывает в жизни каждой бабы период, когда кажется, что наряды — это очень важно… Вот в это время и повстречала Наташка нашу мадам.
— А что за человек — Равская?
— Послушайте, товарищ… Я еще могу вас так называть? После всего, что мы вам рассказали о ней, спрашивать, что она за человек, — непрофессионально.
— Вообще-то, да, — смутился Демин. — Тут вы меня подсекли. Тем более что я имел честь быть у нее дома, беседовали, кофе пили…
— Неужели угостила? — изумилась Лариса.
— Что, на нее не похоже?
— О чем вы говорите! Чтобы она хоть раз за такси заплатила, за троллейбус… Да ни в жизнь! В кафе с ней зайдешь, она же и затащит, выпьешь стакан какой-нибудь бурды с кренделем — Ирусик торопится побыстрее все в себя запихнуть — и шасть в туалет. А ты расплачивайся. Ну, раз сошло, второй раз, а потом даже интересно стало… Ведь речь идет о двадцати-тридцати копейках! И вот сидишь, смакуешь этот так называемый кофе и наблюдаешь, как она давится, обжигается, чтоб быстрее закончить…
— Я однажды опыт провела, — улыбнулась Зина не без гордости. — Зашли мы в какую-то кафешку, взяли по стакану уж не помню чего, я вообще пить не стала. Сделала вид, что хочу по своим делам выйти. Так что вы думаете — бедный Ирусик схватила несчастный пряник, сунула его куда-то чуть ли не под мышку и успела все-таки раньше меня в уборную проскочить. Я за ней. Вхожу, а она у зеркала скучает, сигаретку в пальцах мнет… Надо понимать, дожидается, пока я расплачусь… Такой человек наш Ирусик. А вот и она…
По прохожу между столами быстро и растревоженно шла Равская в брюках и пушистом свитере с сумочкой под мышкой. Когда она подошла к столику, Демин оказался сидящим к ней спиной, но едва он обернулся, привстал, предлагая ей сесть, Равская отшатнулась от него, как от чего-то совершенно невозможного, кошмарного. Демин просто не мог не заметить, как судорожно дернулась ее рука, прижимая к себе сумочку.
— Садитесь, Ирина Андреевна, прошу вас. — Демин учтиво улыбнулся и так предупредительно подвинул к ней свободный стул, что Равская не могла не сесть. Она уже взяла себя в руки и выглядела как обычно, уверенной, ироничной, снисходительной.
— Я смотрю, вы всерьез заинтересовались… моим окружением? — Она поощрительно улыбнулась, хотела было поставить сумку на стол, но та оказалась слишком велика, и Равская, отодвинув штору у окна, пристроила сумку на подоконник. Прищурившись от сигаретного дыма, она игриво посмотрела на Демина. — Мне кажется, вы хотите что-то сказать?
— Не сидеть же нам молча, уж коли мы встретились столь неожиданно в столь неожиданном месте, — усмехнулся Демин. — Ирина Андреевна, если не ошибаюсь, я сижу как раз на том месте, где должна была сидеть Селиванова?
— Селиванова? Ах, вы об этой бедной девочке… По-моему, она как-то была здесь, Зина, ты не помнишь?
— Кажется, была, — ответила Зина. Демин поразился происшедшей в ней перемене. Рядом с Равской она явно присмирела. Было ясно, что Равская крепко держала их в руках, с каждой из женщин она встретилась взглядом, и каждой будто отдала молчаливый приказ — молчите, будьте осторожны, не болтайте лишнего. Только что за столом все были равноправными собеседниками. Даже Галя, которая и обронила-то два-три слова. Теперь же и Зина, и Лариса, и Галя как бы отодвинулись, и за столом остались двое — Равская и Демин. Он понял, что предстоит нелегкая задача подавить властность Равской, показать женщинам ее уязвимость, показать, что за ее уверенностью нет ничего, кроме наглости. Демин осторожно посмотрел в сторону выхода и удовлетворенно опустил глаза. Он увидел Кувакина. В глубине вестибюля мелькнула милицейская форма. Значит, все в порядке.
— Я смотрю, вы все никак не соберетесь рассказать нам что-нибудь интересное. — Равская вызывающе посмотрела на Демина. — Тогда я, пожалуй, воспользуюсь этой маленькой заминкой и схожу приведу себя в порядок. С дамами вы уже познакомились, скучать, надеюсь, не будете.
Равская поднялась, одернула свитер, смахнула с него невидимую пылинку, протянула руку к сумке. И мгновенно, за какую-то секунду, побледнела, увидев, что сумку взял с подоконника Демин.
— Вы хотите поухаживать за мной? — улыбнулась Равская. — С вашей стороны это очень мило!
Демин не мог не отдать должное ее самообладанию. Совершенно серое под косметикой лицо, серые перламутровые губы, судорожно пульсирующая жилка на шее и непосредственная, может быть, даже обворожительная улыбка.
— Нет, сегодня мне не до ухаживаний, — ответил Демин. — Просто я хочу посмотреть, что у вас в сумочке.
— Вы имеете на это право?
— Да.
— Право сильного?
— Как вам угодно.
— Ну что ж, валяйте, — со вкусом произнесла последнее слово Равская. — Благородный потрошитель женских сумочек… Я сейчас.
И, резко поднявшись, она пошла по проходу между столиками. Равская шла чуть быстрее, чем требовалось. Впрочем, это можно было объяснить ее раздраженным состоянием.
— Ирина Андреевна! — окликнул ее Демин, но Равская, лишь обернувшись на секунду, сделала успокаивающий жест. Мол, не беспокойтесь, я сейчас вернусь. Она остановилась метра за три до стеклянных дверей — за ними, сложив руки за спиной, стоял Кувакин. Равская несколько мгновений молча, исподлобья рассматривала его улыбающееся лицо, потом повернулась и пошла к столику. Решительно села. Зло посмотрела на Демина.
— Как это понимать? — спросила она.
— Что вы имеете в виду? — вскинул брови Демин.
— Там стоит ваш помощник…
— Коля? Что же вы не позвали его? — Демин поднялся и махнул Кувакину рукой, приглашая подойти. — Коля, — сказал он, когда Кувакин приблизился, — будь добр, скажи метрдотелю, вон тому, пусть подаст нам… несколько листов стандартной бумаги. Будем составлять акт. Ирина Андреевна, это ваша сумочка?
— Какая? Эта? С чего вы взяли? Она стояла на подоконнике… Может быть, кто-то забыл ее?
Демин вынул из сумочки плотный, перевязанный пакет и, отогнув надорванный клочок бумаги, показал Равской пачку денег.
— И вы так легко отказываетесь от всего этого? — спросил он. — Пока вы ходили здороваться с моим другом, я позволил себе полюбопытствовать, что же в вашей сумочке… Вот эти женщины готовы подтвердить, что сумочка эта ваша, что пакет лежал в сумочке, что в пакете оказались деньги, причем не наши, не советские.
— Зина! — негодующе воскликнула Равская. — Что он говорит?! Он склоняет вас к лжесвидетельству! Принуждает к оговору! Это же преступление! Ну, знаете… — Равская, словно бы не в силах сдержать гнев, оглянулась по сторонам. — Я достаточно наслышана о ваших методах, но чтобы вот так, нагло, бесцеремонно, в полном противоречии с законом, с правами человека…
Зина молчала, и ни одна жилка не дрогнула на ее лице. Она неотрывно смотрела на Равскую, прямо в глаза, может быть, только сейчас поняв ее до конца.
Метрдотель принес бумагу. Кувакин взял свободный стул у соседнего столика и присел рядом с Деминым.
— Я протестую! — звеняще сказала Равская, гораздо громче, нежели требовалось. — Я надеюсь, что все происходящее здесь станет известным вашему начальству.
— Безусловно, — негромко ответил Демин, вынимая ручку.
— Я хочу предупредить вас, — уже кричала Равская, — что все станет известным не только вашему начальству, но и многим другим людям, над которыми ваше начальство не властно! — Она оглянулась по сторонам, как бы призывая в свидетели разноязычную ресторанную толпу. — Зина! Ты слышишь?!
— Я слышу, Ирусик, я не глухая.
— И ты подпишешь эту заведомую беспардонную ложь?!
— Ну, а как же, Ирусик?
— Но ведь тем самым ты подпишешь приговор самой себе! Ты себя в тюрьму сажаешь! И их тоже! — Равская кивнула на притихших Ларису и Галю.
— Нет, Ирусик. Мы вели себя некрасиво, может быть, мы вели себя непорядочно. Но это все. Если судья найдет нужным, он пожурит нас за безнравственность… И наверно, будет прав. А что касается тюрьмы, то похоже на то, что сядешь ты. И я очень этому рада, Ирусик. Сумочка принадлежит тебе, мы все ее очень хорошо знаем.
— И вы?! — угрожающе спросила Равская, исподлобья глянув на Ларису и Галю. — И вы подпишете?!
— И мы, — пролепетала Лариса.
— Если вы позволите, я вставлю два слова в вашу оживленную беседу, — сказал Кувакин. — Дело в том, что за ложные показания, за отказ от показаний человек привлекается к уголовной ответственности. А вас, Ирина Андреевна, я прошу вести себя скромнее в общественном месте. Так, как вы ведете себя дома, — позволил себе улыбнуться Кувакин.
