Екатерина Островская - Встреча, которой не было
– Фамилия «Капустин» тебе ни о чем не говорит? Не знаешь, встречался Коля с этим человеком или, может, созванивался?
Валентина Николаевна отвернулась и, не глядя на него, ответила:
– Не слышала ни про какого Капустина. И почему я должна помнить – столько лет прошло.
Селезнев кивнул, а потом веско произнес:
– Дом и участок ваши. Если от меня что-то потребуется, если нужна помощь, только скажи – я помогу, как помогал всегда.
Он скрылся в прихожей, было слышно, как открылась и осторожно затворилась входная дверь.
– Нам от тебя ничего не надо! – крикнула ему вслед мать Насти, правда, не особенно громко.
Анастасия хотела броситься за ним, но посмотрела на сидящую в кресле маму и удержалась.
Все время разговора Валентина Николаевна просидела в кресле. И сейчас она оставалась в той же напряженной позе, вцепившись в подлокотники и кусая губы. Настя подошла к маме, наклонилась и поцеловала ее. И произнесла негромко:
– Я тебя люблю, но ты не права.
И побежала вслед за Селезневым. Валентина Николаевна не попыталась ее остановить, а может, не успела.
Его уже не было во дворе, а когда Настя выскочила на дорогу, увидела только его спину. Игорь Егорович уходил очень быстро, словно куда-то спешил. Анастасии вдруг показалось, что он так торопится, потому что хочет вернуться в дом Иволги и тут же уехать, чтобы никогда больше не возвращаться. Но звать его, кричать, просить не уходить, дождаться ее было неловко. И тогда она побежала. Он, вероятно, почувствовал это и обернулся. Увидел, как она бежит к нему, и пошел навстречу.
Она подбежала к нему и обняла. Не бросилась на шею, хотя со стороны могло показаться всякое. Просто спешила, не рассчитала скорость и, чтобы не врезаться, случайно обхватила его руками. И тут же отстранилась, словно и в самом деле столкнулась с ним.
– Простите маму, – шепнула Настя, – она вбила себе в голову, что вы как-то причастны…
– Я ее понимаю, я и сам до сих пор ищу виноватых в смерти Полины, в гибели моих друзей…
– Мама тоже хотела бы знать, кто виновен в их гибели.
– Она уже нашла виновного, и ее не переубедить.
Разговор опять коснулся опасной темы, и Анастасия решила отойти от нее:
– Я не знала, что земля и дом принадлежат не нам. Не задумывалась о том, платим ли мы налоги…
– Земля ваша, только надо все оформить документально. Если не хватает площади участка, могу прирезать еще. Когда с меня сняли обвинение и судимость, я вернулся сюда и подумал, что не хочу, чтобы вокруг строились дома, был какой-нибудь поселок, не хочу, чтобы по заасфальтированным дорогам ездили машины и люди тянулись в магазин… Я выкупил все земли в округе до берега реки. Так что не только березовая роща, но и поле, и часть леса теперь наши…
Он сказал «наши», и Настино сердце сжалось, может, от неясного предчувствия, а может, от того, что это прозвучало как «твои и мои». Так они дошли до дома Иволги. Присели в беседке. Вскоре Сева притащил самовар, из трубы которого уже шел дымок. Теперь говорили о чем угодно, только не о прошлом Селезнева. Настя рассказывала о себе, о жизни в Нью-Йорке, о своей учебе в университете. Призналась даже, что едва не вышла замуж, но, как теперь понимает, правильно сделала, что не вышла, ведь любви особой не было, если вообще что-то было.
И как раз после этого позвонила мама.
– Дай трубку этому, – сказала она.
Настя передала мобильник Селезневу, сказав ему, что надо идти домой и что-то приготовить на ужин. Игорь Егорович взял трубку, выслушал Валентину Николаевну и ответил:
– Приходи сама. Здесь твоя дочь, никто ее не съест. Убедишься, что никому ничего здесь не грозит. Тем более тебе и Насте.
Игорь Егорович вернул телефон и объяснил:
– Валя вспомнила, что слышала о Капустине. А заодно предупредила, что, если с тобой что-то случится…
Он не договорил, махнул рукой Севе и попросил готовиться к ужину. Приближался вечер, солнце спускалось к верхушкам леса.
Мама появилась через полчаса. Очевидно, она хотела ограничиться телефонным звонком, но поскольку уж откликнулась на приглашение, то переоделась и привела себя в порядок. Теперь на ней был светлый костюмчик с юбочкой рискованной длины для женщины за сорок. Но Валентина Николаевна знала, что ноги у нее стройные, а к тому же пришла она в туфельках на шпильках.
– Простите, что задержалась, не подумала как-то, что придется идти не по асфальту…
Круглый стол в беседке был накрыт, и за ним уже сидели, кроме Селезнева и Насти, Светлана и Божко. Их позвали на случай, если Валентине Николаевне вдруг захочется выяснять отношения.
Ей приготовили место между дочерью и Божко, и тот сразу проявил учтивость. Поднялся, отодвинул стул и предложил гостье:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Валентина Николаевна не рассчитывала на ужин, поэтому немного растерялась. Да и возможность оказаться рядом с известным актером, красивым мужчиной, все же ей льстила.
А Макс продолжал ухаживать.
– Рекомендую салатик из авокадо с креветками, есть прекрасная бастурма, швейцарский сыр «груйер», – любезничал он, – очень свежий, кстати, сыр.
– Я вообще-то по делу, – ни от чего не отказываясь, заявила Стрижак-старшая, – хотела сообщить, что о Капустине слышала. Мой муж с Ворониным о нем как-то говорили… Даже не один раз говорили. Что именно, конечно, не помню. Но отзывались положительно. Мне кажется, они даже встречались в Париже. Нас и детей оставили в отеле, а сами на полдня пропали. А потом, вернувшись, мой Николай сказал, что скоро у нас все наладится. Я еще тогда подумала: «Что должно наладиться, разве у нас что-нибудь плохо?» Это было где-то за полгода до гибели мужа.
– Капустин разорил наше предприятие, – объяснил Селезнев, – я это знаю абсолютно точно. Знаю, куда ушли наши активы, на что потрачены средства… В результате он стал сказочно богат, я оказался в тюрьме, Коля и Алексей погибли…
Мама Насти не стала спорить. Сева начал разливать вино, и она тоже подставила свой бокал. Это было похоже на примирение. Настя едва сдерживала счастливую улыбку. Селезнев предложил выпить за своих погибших друзей, ближе которых у него никогда никого не было. Валентина Николаевна вздохнула и выпила свой бокал до дна.
– И еще, – продолжил Игорь Егорович, – мне удалось вытащить предприятие из того места, где оно оказалось. И я по-прежнему считаю Колю и Лешку своими партнерами, а потому их жены и дочери вправе рассчитывать на часть прибыли.
– Это по-нашему! – почему-то обрадовался Максим Божко и покосился на обомлевшую Светлану.
– Не надо никаких денег, лишь бы ребята были живы, – вздохнула Валентина Николаевна и полезла в сумочку за платочком, чтобы промокнуть глаза.
Но, видимо, в ее планах не было сегодня плакать, потому что платка в сумочке не оказалось. Настя подала маме бумажную салфетку.
– Давайте еще по бокальчику, – предложила Светлана, – а то как-то… Столько новостей…
Она сидела в расслабленном раздумье: с одной стороны, известие, что, вполне вероятно, она теперь богатая женщина, а с другой, надо бы сообщить, что какого-то Капустина она сама звала в Россию и рассчитывала на его вложения в свой ресторанный бизнес. Но если это тот самый Капустин, о котором упомянула мать подруги, а это, судя по всему, он и есть, то получается, что гениальный финансист – не такой уж порядочный человек и, возможно, даже имеет какое-то отношение к смерти ее собственного отца. Рядом сидел напряженный Божко, который, судя по всему, тоже размышлял о чем-то важном.
– Чего сидим? – обратилась Воронина к Максу. – Наливай.
Но не успели ни выпить, ни произнести тост, потому что во двор вошли двое мужчин, в одном из которых присутствующие узнали следователя Гурова. У обоих были не особенно приветливые лица. Гуров поднялся в беседку, кивнул всем сразу, но обратился к хозяину:
– На пару минут, если можно.
– Есть какие-то новости? – поинтересовался Селезнев.
Гуров кивнул:
– Есть, но, боюсь, не очень приятные.
Хозяин вместе с пришедшими отдалился от беседки.
– Выходит, опять неприятности, – спокойно констатировал Игорь Егорович. – Что на сей раз?
– Сегодня трое детей из Лесного отправились за грибами, перешли мостик, углубились в лес, поплутали немного… Короче говоря, они уже почти вышли к речке, где водопад, а теперь и домики стоят… И метров за сто до берега обнаружили труп мужчины… Слава богу, у нас всеобщая мобилизация… Дети позвонили родителям, а те вызвали полицию… Уже час мы здесь. Труп – очень хорошо одетый мужчина, убит выстрелом в затылок. Эксперт думает, что стреляли шагов с двадцати, а значит, стрелявший – почти что снайпер. При убитом никаких документов, нет телефона, пластиковых карт… Только деньги – почти две тысячи английских фунтов… Но в брючном кармане обнаружили листок из блокнота… Знаете, такой с самоклейкой. На листочке логотип гранд-отеля «Европа» и записан телефон вызова гостиничного транспорта. Очевидно, для того, чтобы проживающий в отеле, находясь в городе, мог не утруждаться ловить тачку, а вызвать из отеля… Мы связались с гостиницей, описали приметы человека, предположив, что он из Англии. И тут же нам его назвали…
