Смерть в партере - Кирилл Витальевич Бузанов
Так что был я сильно уставшим физически, да ещё и после двух бурных ночей, но изнутри пёр мощнейший энергетический поток — волшебная сила искусства такой эффект может вызвать, если хорошо пошло. И на этом пёре я решил опять заняться своим новым «хобби»: позвонил в салон красоты «Бомарше». Уточнил про мастеров, имя Яков прозвучало, и мне повезло — у него имелось время с восьми до девяти, и я успевал!
И Марго оказалась предельно верна в своей оценке — клеймо на этом Яшеньке ставить уже негде! В розовой футболочке с анимэшным принтом, беленьких укороченных брючках в обтягон и с напомаженным личиком пупса, он олицетворял собой хрестоматийный образ сладкого пассива. Говорил соответствующе и вёл себя манерно до чрезмерности. Выглядело это всё противно, но спать я с ним не собирался, а вот подружиться планировал. Посему, премило улыбаясь, поведал, что недавно в этот район переехал и ищу себе хорошего мастера, которому собираюсь платить щедро: «Но не в деньгах дело, а в отношениях, причёска — это очень личное! И тот, кто стрижёт, должен понимать того, кого он стрижёт. И наоборот. Мы с моим прежним мастером пребывали в приятельских отношениях и знали, кто чем живёт. Это очень помогает при укладке!»
Яшенька крючок такой заглотил бы и без наживки, болтливость работников ножниц и расчёски — притча во языцех, мои же речи расположили его ко мне донельзя: «Как же вы, Глеб, правильно говорите! А ведь многие не понимают этого, глупцы! Знаете ли, попадаются клиенты, особенно клиентки, такие противные, свысока смотрят, думают, если они мне денежку небольшую платят, то они и королевы! Курицы они мокрые, вот кто! А без меня так и будут, как курицы, выглядеть!»
Короче, я очаровал Якова, проворковали мы всё время стрижки, да и не хватило его. Я был у него предпоследним, но человек на время с девяти до десяти в десять минут десятого так и не явился, и мы пошли по рекомендации Яши, давно здесь работающего, в «очень приличное кафе рядом, где уважают твой выбор…». Это, конечно, не «Голубая устрица», но той же ориентации оказалось заведение.
Яша пил мартини, я из солидарности тоже, и обсуждали мы поначалу всякую ерунду: он «официально» признался в своей голубизне, я — в том, что сам нет, но отношусь с пониманием. После этого я много приятного ему наговорил про мастерство его и профессионализм, а он же перечислил множество конкурсов и проектов, в которых участвовал и где-то что-то даже выигрывал. А на третьей порции, перейдя к тому моменту уже на «ты», я беседу в нужное русло и вывел аккуратненько: «И вот ты, Яша, лишний раз доказываешь, что именно геи лучшие стилисты! И даже интересно, кто же у такого крутана дружок, а?.. Есть же наверняка друг сердешный?..»
И на этот вопрос Яков, насколько это для него возможно, посерьёзнел, залпом допил третий мартини, заказал четвёртый, закусил маслинкой, вздохнул и вскрылся: «А это главная трагедия моей жизни… Никому я ещё не рассказывал, думаю, тебе можно — приятно мне с тобой находиться. А вышло, Глеб, так, что осиротел я… Был у меня Марат, и нету больше Маратика моего… Убила его эта сука гадская, не захотела со мной делить. И я знаю, что я говорю — он ей всё рассказал и собрался разводиться, вот она его и убила. А потом пришла в салон и так, при всех, говорит: „Ну что, довёл Марата до сердечного приступа? Всё, нету больше дружка твоего, умер он. Ищи теперь, у кого другого отсасывать будешь!“ Нормально, а?»
У меня практически случилось дежавю — ровно с той же самой интонацией задал Яша в конце такой же риторический вопрос, с какой его задавала мне Марго после цитаты про биде. Я столь же похоже согласился, что ненормально, сказал про жену пару искренних гадостей, но интереснее мне была сейчас не она, а причина такой уверенности Якова в личности убийцы: «Так, подожди, он что, когда вы вместе были, умер? Почему ты-то его убил, как эта коза говорит?»
«Нет, нет, что ты! Я бы тогда сам рядом с ним умер, а это я от неё и узнал, что он мёртвый! И это был уже следующий день, как Марат сначала к телефону не подходил, а потом телефон вообще отключил. И он так и не работает! Более того, я только то, что он умер, да и то от неё знаю! Как, где? Понятия не имею. У нас нет больше ни одного общего знакомого, в ФБ он с тех пор не выходил, и это она на его страницу крест поставила. На нём крест поставила, понимаешь! Вот и выходит, что она его и убила! Всё сходится!»
Яшу нисколечко не смущало полное отсутствие логики умозаключений и хоть каких-то внятных доказательств этой спорной теории — выглядел он при этом красноречиво уверенным в своей правоте. И я не стал его разубеждать, а перевёл тему: «Да уж, подлая тварь! А ты его когда последний раз-то видел? Хотя бы приятные воспоминания остались?»
Гей мечтательно прищурился, вспоминая приятное, увёл взгляд на потолок, потом вспомнил, видно, про последний раз и сделал нарочито печальное лицо: «Да наоборот, к сожалению… Как раз в ту позапрошлую пятницу он заходил часов в пять, и я ему веки подкалывал. Только ты смотри не скажи в салоне про это — немного нелегальная процедура… Он же, только когда со мной познакомился, на человека стал похож — я ему и причёску поменял, и стиль, и форму лица мы подкорректировали, нос, брови… И он, конечно, похорошел!»
Яша опять вспомнил светлый образ милого друга, замечтался было вновь, но вернулся на землю довольно быстро: «И не только я это преображение заметил: появился ещё кто-то у него! Я точно это знал, всем, чем можно, ощущал, что другой кто-то между нами встал! И он в тот день, не сомневаюсь ни секунды, к нему ехал, а мне сказку рассказал, что идёт на балет в Большой театр — типа у них такой корпоратив! Ага,
