Антикварный плут - Алексей Макеев
– Хорошо, хорошо. – Лев захлопнул дверь и плавно тронулся вперед. Возле расстроенной старухи, которая что-то бормотала себе под нос и бросала мрачные взгляды вслед полицейскому, он остановился и снова приоткрыл дверь. – Извините, я слышал, вы комнату сдаете?
Пенсионерка недоверчиво обвела взглядом автомобиль и мужчину в простой неприметной куртке:
– Ну сдаю. Хорошая комнатка, светлая. Диван имеется, шкапчик. Все хорошее, югославское. Завтра с утра схожу к начальству его, – она кивнула на удаляющуюся черную спину в куртке с надписью «Полиция». – Вещи вынесу от жилички, и заезжай. А ты чего, с женой развелся? Работаешь-то где?
– Таксую, бабуль. – Лев вышел из машины и подошел поближе к заинтересованной хозяйке. – Тут женщина знакомая жила в вашем подъезде, Марина, недавно подвозил ее. Она сказала, что съезжать собирается и комната хорошая, а я ищу давно подальше от центра, чтобы не так шумно было. Вот приехал. Телефон забыл ее взять, думал, записочку оставлю или так поспрашиваю.
– Это ты вовремя, – расплылась беззубая улыбка. – Маринка у меня снимала, теперь навсегда освободила. Про мою комнатку правильно сказала – светло и хорошо. Только, чур, вовремя платить, мне на лекарства деньги нужны.
– Так, может, покажете? – Гуров шагнул к подъезду. Ему не хотелось пугать женщину корочками служебного удостоверения. Он надеялся, что сможет попасть в квартиру мирно и посмотреть все, что захочет.
В ответ пенсионерка насупилась:
– Завтра приходи с вещами. Чего смотреть? Комната хорошая.
– Да мне бы с Мариной еще поговорить, она у меня в машине бумаги в папке свои забыла. – Лев лихорадочно соображал, что бы еще такого наговорить недоверчивой старухе, чтобы та провела его в квартирку.
А та совсем расстроилась, что и этот потенциальный жилец закапризничал, буркнула недовольно:
– Не нужны ей договора больше. – И уже не выдержала от кипящего внутри раздражения, принялась жаловаться: – Померла жилица, утром в лесу нашли, от борщевика сгорела. Оно и понятно, городская, ничего не знает, вот и полезла на поляну.
– От борщевика? – изумился Лев.
– Так после войны ими все поля вокруг города засадили, скотину чтобы кормить. Мы ребятишками бегали все в волдырях от этих лопухов. Чуть сок попадет, и сразу на солнце пузырями пойдешь. Был у нас случай в деревне, что малой забрел в заросли и там в корчах помер. Так в закрытом гробу хоронили – до того весь пузырями исшел. В деревнях-то народ поумнее будет, не суется куда попало, гуляют все прилично по улицам или на пятаке. А эту, ишь, потянуло городскую по лесу шастать. Теперь вот мне за квартирку по полициям ходи, взяли опечатали из-за ее вещей. А там одни помазюльки еешние, все морду красила, молодилась. Столько лет, а все хвостом крутила, добра не накрутила. Где ж это видано, в таком возрасте без своего угла, без приданого, без детишек. Ледящая, больная, что ли. Бог вот и забрал ее, никакого проку от такого пустоцвета, семьи не устроила, все по чужим углам мыкалась.
– Подождите, подождите, – остановил ее опер, который никак не мог осознать мысль, что Исаева, с которой он беседовал вчера вечером, сейчас мертва. То есть вчера, после их схватки, она зачем-то поехала в лес, а утром, пока он был на совещании, ее нашли и констатировали смерть. – Какой борщевик? Сейчас ведь сентябрь!
Квартирная хозяйка дернула в ответ плечом:
– Мне-то что за дело, сказал полицейский, что от борщевика, значит, так и было. Им виднее, а я лезть не буду. Мне квартеру надо освободить, а то простаивает жилплощадь. Что я, зря, что ли, на заводе двадцать лет горбатилась, хоть комнатку урвала, все прибавка к пенсии. Ну так что, давай задаток, и завтра с вещичками жду тебя. Так ты приличный, деньги есть – я такое сразу вижу. Уж пожила на свете-то, и Маринку эту сразу увидела. Профурсетка, одним словом, только по мужикам скакать, как стрекоза, жалко только ее было, вот и сдала. Регистрацию сделала, чтобы в поликлинику могла ходить. А она вон свинью мне подсунула, гулять удумала, гулена. Знала бы, что такая с ней будет оказия, на порог бы не пустила дрянь эту.
Гуров уже садился в машину, соображая на ходу, в какое УВД ему надо направиться, чтобы узнать подробности смерти Исаевой. Заболтавшаяся старуха метнулась к двери:
– Задаток, задаток забыл! Сдам же без задатку, у меня желающих пруд пруди. Командировочный едет с чемоданами!
Сыщик отмахнулся от назойливой пенсионерки:
– Передумал я, не хочу после покойницы заезжать.
Автомобиль покатил по двору в ту сторону, куда шагал полицейский. Хозяйка просеменила несколько шагов следом и в отчаянии махнула рукой на еще одного исчезающего потенциального квартиранта. Лев же торопился в местный РОВД. Доехав до серого трехэтажного здания, сыщик еле сдерживался, чтобы не броситься бегом по ступеням. Дежурные из наряда, патрульные с удивлением проводили взглядом крепкого мужчину со следами драки на лице. Он торопливо поднялся по ступеням на крыльцо, что-то спросил у дежурного. При виде служебного удостоверения дежурный за прозрачной перегородкой засуетился, кинулся к телефону, и уже через несколько минут вниз по ступеням бежал опер с зажатыми в руке тонкими листами протоколов. После короткого разговора приезжий и опер уселись в машину, и автомобиль рванул в сторону широкого шоссе. Два пэпээсника переглянулись между собой:
– Видал, Горбунов с каким-то важняком укатил? Неужели из-за тетки, которую в лесу нашли?
– Я же тебе говорил, что это маньяк объявился. Не зря вон с управления прикатил опер. Точно тебе говорю, сейчас начнется.
– Да какой маньяк, она же просто в бурьян ядовитый забрела сама. Горбунов уже поди и отказную написал.
– Написать написал, а сейчас перепишет. Или вообще себе дело заберут в управление.
Пока рядовые обсуждали случайную смерть, которая вдруг превратилась в преступление и даже действия маньяка, районный оперуполномоченный в машине рассказывал Гурову о результатах своего расследования:
– Ну, нам передали ее с района, состава преступления вроде как нет. Нашел работник с местной фермы, шел утром к шоссе, чтобы на попутке в город добраться за продуктами. Заметил в кустах яркую одежду и вызвал полицию. Криминалист сказал сразу, что ожоги от борщевика у нее огромные, по темноте, наверное, не заметила и забрела на полянку. – Он покосился на опера «важняка», не зря же тот примчался лично возиться с этой непонятной Исаевой. – Сейчас тело на экспертизе. Жду вот результата, ну, чтобы, это, там доделать все. Участковый вещи ее в квартире опечатал, она у местной гражданки комнату снимала. Осмотр жилья я запланировал. Так-то свидетелей нет особо, там же лес, народ не гуляет. От города десять километров по шоссе. Хорошо, что вы на машине, а то на автобусах с перекладными пиликать долго и потом еще пешком идти.
Гуров молчал в ответ, он прекрасно понимал, что сейчас его коллега юлит, рассказывает о своих планах, а на самом деле только и ждет заключения эксперта, чтобы написать отказ в возбуждении дела. Причина смерти – отравление фурокомарином, который содержится в соке борщевика. Что тут расследовать – случайная смерть неопытной городской жительницы в условиях дикой природы.
– Угу. – Лев вдруг повернулся к оперу. – Автобусы ночью не ходят, как она туда добралась, погибшая?
– Ну, днем, наверное, доехала. На такси, на электричке или на автобусе. – Горбунов с серьезным видом достал блокнот и принялся строчить туда. – Вас понял, товарищ полковник, опросить и найти, на каком транспорте погибшая прибыла в лесополосу рядом с крестьянским хозяйством Зарвирово.
– Не надо, она не на автобусе приехала, – вздохнул Гуров.
Он понимал, что надо через Орлова забирать это дело себе. Свидетельница, которая, возможно, все-таки составила опись скульптур Лидии, погибла. Внезапно, нелепо и очень подозрительно. Очень много несостыковок в обстоятельствах ее смерти. Это может означать одно: что кто-то из банды остался на свободе и сейчас поспешно заметает следы, имитируя случайную гибель женщины. Он и сам не заметил, как начал перечислять свои выводы районному оперу:
– Вчера я видел ее вечером, довез до дома, уже на следующий день ее нашли мертвой. Значит, в лесу она оказалась ночью, период от девяти вечера до… во сколько ее обнаружил свидетель?
Горбунов покопался в листах протокола:
– В двенадцать дня он шел к дороге через лес.
– Несколько часов на то, чтобы добраться к месту гибели, вымазаться в соке и получить смертельные ожоги.
– Да это недолго. – Опер ткнул в высокие зонтики, что торчали островками между деревьев вдоль пустого шоссе. – За двадцать минут волдырями идешь, я и сам на даче обжигался. Теща попросила сорняки вырвать, а я, дурак, голыми руками полез. Выл потом от боли, в больничку даже ехать пришлось. А у мертвой там, – мужчина скривился, – живого места на теле не было, как в фильме ужаса, все в кровавых пузырях.
– Как она добралась до леса?
Лев никак не мог найти ответ на этот вопрос. Исаева, инфантильная
