Совок 5 - Вадим Агарев
— Вы, товарищ генерал меня сильно переоцениваете! — честно сознался я, — Где я, простой милицейский следак и где дело союзного масштаба! Прокуратура дело ведет, с них и спрашивайте, — я прицелился на следующий бутер, — Да вы и так, наверное, всё знаете, Григорий Трофимович! При ваших-то возможностях!
— Всё, да не всё, друг ты мой Сергей! — Севостьянов кряхтя поднялся из кресла и подошел к своему столу.
— Саша! — ткнув пальцем в селектор, произнес он, — У тебя там еще колбаса осталась? — и на возвращенное из аппарата «Так точно, товарищ генерал!», добавил, — Ты тогда подрежь нам еще бутербродов, что-то мы тут проголодались!
— Да не стесняйся ты! — добродушно ухмыльнулся товарищ генерал, заметив, как я смущенно убрал руку от последнего бутера, сиротливо лежащего на тарелке, — Ты у меня, Серёжа, гость званный и, не побоюсь этого слова, долгожданный!
— Ну что, не надумал в столицу перебираться? — весело спросил у меня Севостьянов, — когда один из его помощников поставил на стол тарелку с едой и удалился, плотно закрыв за собой дверь.
— Пока не надумал, Григорий Трофимович. Чужой я в Москве! — я сыто откинулся на спинку неудобного, но очень помпезного кресла. — Не к кому мне тут головы преклонить, это во-первых. Да и сожрут меня здесь, провинциала несмышленого. В момент сожрут!
Дед с минуту рассматривал меня а потом осуждающе покачал головой.
— Ну, положим, насчет того, что голову прислонить не к кому, так это ты, братец, врёшь! И врёшь, заметь, ты мне, человеку пожилому и заслуженному! И самым бесстыдным образом! — Севостьянов встал и прошелся по кабинету. — Клюйко Эльвира Юрьевна, позволь тебя спросить, не в одном ли купе с тобой приехала? — цековец встал напротив меня и я подумал, что надо бы тоже приподнять задницу.
— Да сиди ты! — угадав мои сомнения, махнул рукой владелец кабинета и сам уселся в соседнее кресло. — А по поводу того, что сожрут, так ты и сам парень не промах! Об тебя уже много, кто зубы обломал. Да и я в этих стенах человек не последний, если что, поддержу!
Я задумался. Да, Трофимыч, ты-то поддержишь, а вот как проклюнутся наружу мои подвиги, так твоя поддержка тебе же боком и выйдет! Нет, генерал, не ангел я, конечно, но подставлять тебя не хочу. Хрен с ней, с предыдущей моей махновщиной, но двоих обнулённых комитетчиков мне никто не простит. Но они ладно, их еще не нашли и не хватились. А вот, если я послезавтра на контрабанде драгметалла и валюты засыплюсь, да еще в особо крупных размерах, то и заваленных чекистов не понадобится! И без них, поганцев, лоб зелёнкой мне, точно, намажут. Да так густо намажут, что никакой помиловки, с заменой на здешние максимальные пятнадцать лет, мне не будет.
— Я подумаю, Григорий Трофимович! — с благодарностью посмотрел я на своего покровителя, — Я очень ценю ваше расположение к себе, вы даже не сомневайтесь! — для достоверности я даже приложил к груди руку.
— Ты, Серёжа, по молодости своих лет просто не понимаешь, что таких предложений в жизни мало бывает! — Севостьянов смотрел на меня, как на убогого, — Если бы ты только знал, сколько взрослых мужиков жопу рвут, чтобы попасть на то место, куда я тебя сватаю! А про блатных детишек, — Григорий Трофимович ткнул пальцем в потолок, — Я уже и говорить не хочу!
Дед раздосадованно махнул рукой и пошел за свой начальственный стол.
— Ты перед отъездом зайди обязательно! — пожал он мне на прощание руку.
Ждать до вечера, пока Эльвира освободится и вернется в гостиницу, я не стал и поехал в Малаховку.
В калитку я вошел, не шибко опасаясь немца Чара. Раз позволил гладить себя, значит вероятность того, что кинется драть мне штаны, невелика. Дверь на веранду тоже оказалась открытой. Лубянский генерал Дубровин сидел за столом и смотрел телевизор.
— Не вернулись еще Лишневские? — задал я нейтральный вопрос хозяину дома.
— Не вернулись, — поднял на меня тяжелый взгляд комитетчик, — Ты лучше скажи мне, лейтенант, что там у тебя в деревянном ящике упаковано?
Глава 10
— Друг-то друг, а обыскать надо? — моментально вспомнил я любимую комитетовскую присказку начальника отдела ФСБ, с которым мы иногда взаимодействовали против организованной преступности, — Вас, товарищ старший по званию, мама с папой не учили, что по чужим вещам шариться нельзя и даже стыдно? — оскалил я зубы, понимая, что с мосластым комитетчиком, да еще впридачу с натасканным псом, мне никак не справиться.
— Не учили, — спокойно отреагировал на мой хамский реприманд товарищ Дубровин, — Уж ты извини, но не помню я ни своего отца, ни мать. Я, лейтенант, так уж получилось, но в детдоме рос. Так, что, говоришь, там у тебя в ящике твоём?
Тертый мужик, ни малейшего признака, что на взводе. Хотя он сейчас не может быть не на взводе. Как пить дать, просёк он мою поддельную бронзу и теперь играет со мной, как предпенсионный котяра с двухнедельным мышонком.
— Ничего я не говорю. Там прорехи со всех четырёх сторон такие, что всё насквозь видно! — не сдавался я, — Специально для любопытных предусмотрены. Что, интернациональную лысину вождя не узнали, товарищ генерал?! — продолжал я хамить, пытаясь таким образом спровоцировать гэбэшника на всплеск сокровенных претензий.
— Почему не узнал, узнал! — всё также спокойно сознался лубянец, — И лысину узнал, и всё остальное! Вот только тяжелый он слишком. Часом, не из урана он у тебя слеплен? — продолжил недоумевать старший товарищ Паны, глядя на меня равнодушными глазами.
Слишком уж равнодушными, чтобы можно было продолжать валять дурака в разговоре с ним.
— У Льва Борисовича и без того рак, на хрена ему еще уран! — решил я переть напролом, — Золотой Ильич! Медицина медициной, но с деньгами у него на исторической родине шансов будет побольше.
Теперь уже я сверлил взглядом лубянского генерала, ожидая любой, самой непредсказуемой его реакции. Дубровин сидел с прямой спиной, будто проглотил черенок от своих граблей. Лицом он был бледен. Вдвое бледнее, чем до того, как я открыл рот полминуты назад.
Глаза сидящего статуя в галифе вроде бы и застыли, но испуганная ненависть из них жгла мои зрачки шибче любой газовой горелки. Из алебастровой бледности гэбист стремительно перетекал в кумачовый цвет своего обличия. Может и не придется гасить ветерана. Тьфу
