Тьма после рассвета - Александра Маринина
— Катерина в парикмахерской работает, маникюршей, здесь неподалеку. Вчера я, когда по магазинам ходила, пробегала мимо, заглянула в окошко — она сидела работала. И было это до обеда. Так что все просто, молодые люди. — Валентина Семеновна улыбнулась слегка покровительственно. — Ну что, помогла вам хоть немножко?
— Пока не знаем. Но если окажется, что помогли, — с меня карамельки. Помню, какие вы любите.
— Ох, хитрец, — засмеялась Валентина Семеновна. — Раз про Катерину спросил, значит, она тебе нужна. Стало быть, не напрасно я тут с тобой языком-то чесала. Смотри, карамельки не зажми!
Она отправилась дальше, а Николай и Юра пошли в сторону дома, где жили и Валентина Семеновна, и удачливая Катерина, которой в среду повезло купить и майонез, и консервированный зеленый горошек.
— Не бабка, а настоящий Штирлиц, — восхищенно протянул Коля Разин, когда Валентина Семеновна отошла на приличное расстояние и уже не могла их слышать.
— Так она и есть Штирлиц, — невозмутимо ответил участковый. — Она у нас в Средней школе милиции криминалистику преподавала. Я в шестьдесят девятом окончил, а она в том же году в отставку вышла. Наш выпуск был ее последним.
— То есть она пенсионер МВД?
— Ну да.
— Везет же некоторым, — завистливо вздохнул Николай. — Мне бы такой источник…
— Места знать надо, — усмехнулся в ответ Юрий.
***
Валентина Семеновна не ошиблась: маникюрша Катерина была дома. Из глубины квартиры доносился требовательный детский плач и энергичные веселые выкрики ребенка постарше. Сердитый женский голос уговаривал малыша успокоиться и съесть еще ложечку, а того, который постарше, — утихомириться.
Катерина, однако же, выглядела совершенно безмятежной. Казалось, громкие голоса и плач ее ничуть не беспокоят. То ли привыкла, то ли нервная система иначе устроена. Увидев милицейские удостоверения, она громко крикнула:
— Мама, ко мне пришли, я покурю на лестнице!
Открыла стоящую на столике в прихожей сумку, достала пачку «Столичных» и спички, закрыла за собой дверь и спустилась на один пролет вниз, к окошку, где на подоконнике стояла жестяная банка из-под лосося «в собственном соку». Катерина первым делом закурила, глубоко вдохнула дым, медленно выпустила и только потом спро-сила:
— Валерка опять что-то натворил? Сил моих больше нет, выгоню к чертям собачьим!
— Валерка это кто? — с невинным видом спросил Разин. — Муж?
— Ага, объелся груш, — фыркнула Катерина. — Так, живет тут со мной, замуж зовет, да только я же понимаю, что ему прописка нужна, а не я с двумя довесками. Ну так что? Не Валерка, выходит?
— Нет, не Валерка. Мы по другому вопросу, — ответил Юрий.
— А что ж тогда?
— Нас интересует среда, десятое ноября, вечер. Около восьми часов вы возвращались домой с покупками, верно?
— Ну да, возвращалась. А вы откуда знаете?
Катерина прищурилась, лицо ее стало недоверчивым и злым.
— Так вы человек в округе известный, — добродушно рассмеялся Разин. — У вас весь микрорайон маникюр делает. Одна из ваших клиенток вас заметила на улице. Да вы не беспокойтесь, нас интересует машина, которую вы, может быть, ви-дели.
Женщина заметно расслабилась, ей стало интересно.
— Насколько мы поняли, вы шли со стороны Садового по Большой Грузинской мимо магазина «Электротовары». Это так?
— Ну да. А что?
— Там между «Тканями» и химчисткой есть две подворотни. И в одной из них стоял легковой автомобиль.
От Разина не укрылось, что при словах о подворотне что-то дрогнуло в лице Катерины. Она отвернулась и принялась нервно и чрезмерно старательно тушить сигарету в полной окурков консервной банке. Так, кажется, все более или менее понятно. Конечно, парни из ОБХСС сказали бы поточнее, но и Коля Разин не лыком шит, соображает кое-что. Возле Планетария на Садовом постоянно толкутся «жучки» — спекулянты, у которых можно купить много чего очень нужного, но крайне дефицитного. В этой толпе происходит только устный обмен информацией: «Есть? — Найдем. — Почем? — Договоримся». Собственно товарный обмен осуществляется обычно в других местах: общественных туалетах, ежели таковые имеются поблизости, в подъездах или подворотнях. Вероятно, подворотню на Большой Грузинской облюбовали спекулянты, у которых Катерина периодически что-то приобретает. И сейчас женщина боится, что ее заставят сдать своих постоянных поставщиков, которых собираются привлекать за спекуляцию.
— Екатерина, мы не ловим спекулянтов, мы ищем пропавших детей, — негромко заговорил Николай. — У нас есть свидетели, которые видели, как эти дети разговаривали с двумя взрослыми мужчинами в той подворотне. И там стояла какая-то машина. Постарайтесь припомнить. Пожалуйста.
— Детей не видела, — быстро, даже слишком быстро ответила женщина и вытащила из пачки еще одну сигарету.
— А машину? — настойчиво спросил Разин. — Машину видели?
Катерина помолчала, видимо, прикидывая, рассказывать или нет и если рассказывать, то что именно. Потом нехотя заговорила.
— Была машина. Я знаю, что в той подворотне иногда продают… Я у них не покупала никогда, мне это не надо, но видела, что продают. То колготки импортные, то косметику, то компакт-кассеты.
«Ну конечно, ты не покупала, — подумал Коля. — Зачем тебе колготки и косметика? Ты и с голыми ногами, и без макияжа отлично выглядишь. И вообще ты приличная советская женщина и со спекулянтами дела не имеешь, да и денег лишних у тебя нет, чтобы им переплачивать за товар. Ты же работаешь за зарплату, чаевые у клиентов не берешь, дефицитные лаки им не перепродаешь. Рассказывай спокойно, дорогая, тебе ничего не угро-жает».
— Если я мимо прохожу, — продолжала Катерина, — то иногда заглядываю туда, просто из любопытства.
— Я понимаю, — кивнул Разин. — И в среду вы тоже заглянули?
— Да. Было уже темно, но все равно видно. Машина стояла. И два мужика рядом, разговаривали о чем-то.
— А дети? Мальчик и девочка, на вид около тринадцати лет.
— Нет, — твердо проговорила Катерина. — Детей точно не было.
Ну да, их и не могло быть, дети шли мимо этого места одновременно с семьей юной спортсменки Юли, и было это совершенно точно позже, чем там проходила Катерина. Пусть всего минут на пять-десять, но позже. Приблизительно без пяти-без трех минут восемь мастер по маникюру уже почти дошла до своего дома и хвасталась удачными покупками перед Валентиной Семеновной, значит, «Электротовары» она прошла несколькими минутами раньше. А Юля видела пропавших подростков в начале девятого.
— Машину можете описать? Марка, модель, цвет?
— «Москвич» вроде… — неуверенно произнесла Катерина. — Да нет, не вроде. Точно «Москвич».
— Четыреста двенадцатый? Или старая модель?
— Ну, такая, на какой все ездят. Красненькая.
— Ясно. Значит, красный «Москвич» «четыреста двенадцать». Номер не помните?
— Да я и не смотрела, — пожала плечами Катерина. — Зачем мне номер? Машина стоит, никто ничего не продает, ну и все. Я дальше пошла.
— А мужчины, которые там стояли? Их рассмотрели?
— Темно же было! Но я… — Она снова сделала паузу, соображая, как вывернуться, чтобы и самой не подставиться, и милиции помочь. Все-таки пропавшие дети — дело серьезное, она сама мать, она понимает. Без сомнения, Катерина внимательно посмотрела на тех мужчин: не знакомые ли это «жучки», у которых можно прикупить что-нибудь полезное либо для собственной жизни, либо для маленького подпольного бизнеса. Но нужно ведь как-то объяснять
