Марина Серова - Черные псы
- Тут на полу вина литров сто, - сказала я, посмотрев на свою промокшую обувь. - А ну, отойди-ка, Константин, - отстранила Казакова и сделала пару добрых глотков.
- Хорошее вино!
- Самопальное, - с видом знатока изрек Кузнецов.
- Все равно вас за это по головке не погладят, - улыбнулась я, впрочем, вы думали, что вас хотят убить?
- Да.
- Правильно. Теперь, как увидят, что осталось от чана, - захотят...
***
Коридор был длинным и темным, но после одного из поворотов в конце тоннеля вспыхнул свет.
Это был не тот свет, которого мы ждали в полном смятении. Это был не призрачный зеленоватый кокон люминесценции, заключающий в себе чудовище тьмы. Ни алых оскаленных пастей, ни дьявольским пламенем горящих диких глаз... В конце тоннеля мы увидели обычный электрический свет. Ни звука, ни шороха.
Мы осторожно вошли в огромную комнату, залитую светом четырех люминесцентных ламп.
Справа о нас находились три громадных холодильника - из тех, что используют на мясокомбинатах. Слева мы увидели вмонтированные в стену, пол и потолок плетеные железные прутья. В стену были вбиты три железных ошейника на тонких, но, очевидно, очень прочных стальных цепях. Клетки были пусты.
- Их нет здесь! - воскликнула я. - Нам нужно спешить!
- Хорошие холодильнички! - сказал Кузнецов. - Тут, поди, мясо для собачек хранят.
Я посмотрела на потолок и увидела, что он металлический.
- Ага... - пробормотала я. - Это дно бассейна...
В этот момент Казаков открыл дверцу холодильника и, дико завопив, отскочил.
- Ты че орешь? - рявкнул на него Бельмов.
- Там... - пробормотал Казаков, не в силах сдержать дрожи во всем теле. Бельмов глянул в холодильник и содрогнулся от ужаса.
- Ничего себе мясо, - наконец пролепетал он.
В холодильнике, на нелепо вывернутых ногах и свесив голову на грудь, находился труп Аметистова. Я поняла это по фигуре и одежде, потому что лицо покойника было страшно изуродовано - вернее, его почти что не было, - а из горла вырван огромный кусок мяса, и кровавый провал подернулся легким инеем.
***
Они медленно шли по тропе, ведущей к столбам, - шесть мужчин, среди которых невооруженными были только Баскер и доктор Соловьев.
- Мне не страшно, - вдруг сказал Баскер. - Олег, я знаю, что мне не страшно, потому что ты пошел со мной. Ведь ты никогда не хотел моей смерти?
- Андрей, мне надоела неврастения, - ответил Соловьев, - везде, всегда, ото всех. Все будет хорошо.
- Тогда я спокоен.
Они еще не подошли к столбам, как за спиной послышался, неуклонно нарастая, дробный топот.
Все обернулись, и крик ужаса сорвался с их уст. И лишь один не обернулся на звук, а стоял, прислонившись лицом к столбу.
- О господи! - пролепетал Вавилов, вероятно, в первый раз упомянувший имя всевышнего искренне.
Два чудовища с неимоверной скоростью мчались на них по холмам. Несомненно, это были собаки, но самая огромная собака была в полтора раза меньше этих монстров. Гигантских размеров, с мощными лапами, огромными головами, с разинутыми пастями, чудовища мчались на людей, испуская сполохи тусклого зеленоватого света и вращая желтыми бессмысленными глазами, в которых горела ярость. Еще несколько прыжков - и первая тварь, задев Марика, отчего тот рухнул под откос, дико рыча, бросилась на Баскера.
Громадная морда ударила Баскера в грудь, отчего тот отлетел, словно котенок, метра на три. И тогда чудовище кинулось на оцепеневшего Вавилова. Тот как-то замедленно поднял пистолет, но было уже поздно. Рука капитана исчезла в пасти чудовища, сомкнулись громадные челюсти, и дикий вопль огласил окрестности.
В ту же секунду Селиверстов вскинул "узи" и выпустил в пса целую очередь. Тварь взвыла и с хрустом вцепилась в лицо капитана, и, это было ее последним движением. Две разрывные пули, выпущенные Гариком, разнесли череп пса. Он рухнул на тело Вавилова и затих.
Второй монстр завыл и, разверзнув пасть, бросился на Селиверстова, но десяток пуль раскроили ему лоб. Дима отскочил, и чудовище, налетев на Баскера, придавило его к земле.
Тот закричал от ужаса, но черный светящийся исполин был мертв.
- А где Марик? - спросил Селиверстов.
***
Мы вылезли из люка, и в свете луны я увидела удаляющуюся в ивовых зарослях долговязую фигуру Васика.
Он выпустил своих ублюдков и уходит на болота! - прошептала я. Быстрее!
Мы со своим садово-огородным инвентарем ринулись по следам олигофрена.
- Вон они, псы! - закричал Кузнецов, увидев удаляющиеся к холмам зеленоватые пятна.
- Там люди! - воскликнула я. - Это Соловьев и его негодяи ведут Баскера. Скорее, скорее!
Васик, услышав нас, обернулся, его рожа расплылась в улыбке, и он поднял тощую руку с огромной клешневатой кистью.
Я с силой ударила его черепком лопаты, он упал и покатился по склону к болотам.
- Смотри, чудовища напали на них! - Бельмов махал руками, указывая на холмы. - Почему они не стреляют?
В этот момент раздался страшный - очевидно предсмертный - крик, затем автоматная очередь и два одиночных выстрела, и леденящий душу жуткий вой, перешедший в стон и оборвавшийся почти человеческим хрипом.
Мы уже были в ста метрах от столбов, нас скрывала затененная холмами долина.
В этот момент прозвучала вторая очередь, в которую влилось завывание, - и воцарилась тишина.
- А где Марик? - послышался голос Селиверстова.
Мы, затаившись в траве, ждали.
- Он скатился под откос, - ответил Гарик, - шею сломал, наверно.
И тут в трех метрах от себя я увидела неподвижно лежащего человека в нелепой позе - голова под совершенно невозможным углом, скорчившаяся спина и приподнятые плечи.
Еще ближе, всего лишь в метре от меня, в траве блеснул какой-то металлический предмет, взяв его, я увидела крупнокалиберный пистолет, очевидно заряженный.
Это было весьма кстати.
- Почему пес кинулся на Вавилова? - послышался сверху голос Селиверстова.
- Потому что я пролил вино на его рукав, - ответил Соловьев.
- Что за ерунда! Ты же говорил, что они сориентированы на Баскера?
- Вспомни, что я говорил за столом?.. Вы просто не поняли. Это вино катализатор злобы. Я добавил вещество, которое вызывает у этих собак устойчивую агрессию. Вы помните, я плеснул вино в лицо Аметистова. Так у него они отъели лицо и горло. А у Вавилова откусили руку.
- Пристрелил бы я тебя, когда бы не Тимофеев! - прохрипел Селиверстов.
- Который заплатил столько денег, что на них... - насмешливо начал Соловьев, но в этот момент послышался стон Баскера, и Соловьев поспешил к нему.
- Ах, этот ублюдок жив! - сказал Селиверстов. - Прекрасно! - И он поднял "узи".
- Погоди, - остановил его Соловьев, - экспертиза покажет, что он умер от пулевых ранений.
- Верно, - согласился Дима, и в тот же момент Соловьев с силой толкнул его в грудь, и тот, не устояв на ногах, упал.
- Ах ты, чмо! - Селиверстов одним легким движением вскочил на ноги и наставил на Соловьева "узи". - Я не думаю, что Тимофеев будет сильно печалиться по поводу смерти в случайной перестрелке полоумного врачишки...
Страшная это была картина: на лужайке, залитой лунным светом, в тенях столбов, лежали трупы двух дьявольских порождений, а под ними - тела изуродованного Вавилова и Баскера с нелепо вывернутой рукой и плечом.
А над ними - в полосе лунного света - четкие силуэты двух мужчин, бледное лицо одного из которых было абсолютно спокойно, а у другого искажено яростью.
- Тем более ты убил Вавилова, - продолжал Селиверстов, - конечно, Тимофеев не будет плакать, но он не любит самовольных.
- Например, таких, как ты, - ответил Соловьев.
В этот момент я спустила курок. Грянул выстрел, Селивестров завертелся на месте, со стоном выронил "узи" и схватился за простреленное плечо. Лицо его побледнело как полотно, когда он увидел меня идущей вверх по склону с мариковским пистолетом в руке, а за мной - мой смехотворный конвой с ломом, кувалдой и вилами.
- Я не хотела убивать тебя, Дима, - произнесла я, выходя на гребень холма, - все-таки у нас с тобой было хорошее знакомство, не худшее в моей жизни.
- Ах ты, сука!.. - Селиверстов кусал от боли губы. - Ты что же, мразь, делаешь?.. А тебе все равно.., конец.
Внезапно грянули два выстрела, и, Дима раскинув руки, рухнул на труп громадного пса, и мы с Соловьевым в ужасе отпрянули: весь затылок Селиверстова был снесен.
Стоявший рядом Марик утробно вскрикнул и бросился бежать, но еще один выстрел уложил на месте и его.
С соседнего холма к нам спустились трое мужчин. Один из них был Новаченко, второй - его главный амбал Леша Калиниченко по кличке Калина, а третий, высокий, гармонично сложенный мужчина с легкими движениями балетного танцора... Эти холодные светлые глаза, аккуратно уложенные - даже на черных болотах смерти! - волосы, эта презрительная тонкая полуулыбка на красивом правильном лице. Как я могла не узнать его!
- Доброй ночи, Александр Иванович, - сказала я, - что-то вы сегодня поздно.
