Фрэнк Грубер - Бей ниже пояса, бей наповал
— И он заплатил?
— Откуда мне знать? Он, наверно, проиграл все эти деньги в кости. Откуда ему еще было взять деньги на игру?
— Вопрос в том, — доброжелательно сказал Палеолог, — кто владеет правами на песню «Фруктовая ириска». На нее претендуют как мисс Двайер, так и мистер Крэгг.
— Но ведь завещанное имущество подлежит проверке, — заметил Джонни.
— Да, обычно так и делается. Для этого суд назначает исполнителя, если таковой не указан в завещании. Конечно, суд обязан удостовериться в том, что документ имеет силу…
— Имеет, имеет! — воскликнула Донна.
— Вполне возможно, — сказал Палеолог. — В нью-йоркских судах не любят завещаний, не заверенных нотариусом, но их часто признают законными. Весьма вероятно, что и этот документ будет признан таковым. Однако нам дорого время. Песня Вилли Воллера «Фруктовая ириска» нужна мне сейчас, а не через год…
— Плагиат будет признан и через год…
— Ну-ну, давайте не будем об этом, — сказал мистер Палеолог. — Мисс Двайер, у меня есть предложение. Я предложил мистеру Флетчеру за песню шестьдесят пять тысяч долларов…
— Этого мало! — воскликнула Донна.
— В данных обстоятельствах это чрезвычайно выгодное предложение, — заметил Палеолог, приподняв руку, чтобы успокоить мисс Двайер. — Может быть, вы и мистер Флетчер, который выступает здесь от имени мистера Крэгга, попробуете договориться между собой? В таком случае мы смогли бы заключить сделку без юридических затруднений.
— Но как? — спросил его Джонни. — Вы же сами сказали о необходимости проверки…
— Если бы мисс Двайер согласилась с тем, что завещание было написано после продажи песни, тогда не возникло бы сомнений по поводу состава имущества и необходимость проверки отпала бы.
— Ни за что! — крикнула Донна Двайер.
— Что вы на это скажете, мистер Флетчер? — спросил мистер Палеолог, разводя руками.
— Одну треть — Сэму Крэггу, одну треть — Донне Двайер и одну треть — отцу Вилли, — предложил Джонни.
— А при чем здесь отец Вилли? — удивилась Донна.
— Он весь последний год посылал Вилли деньги, — объяснил Джонни.
— По двадцать долларов в неделю, — резко возразила Донна. — Я и то давала ему больше.
— Хорошо, — согласился Джонни, — забудем о мистере Воллере. Мы как-нибудь сами поделимся…
— Мне причитается пятьдесят тысяч — и ни центом меньше, — упрямо заявила Донна.
— А если разделить пополам? — предложил Джонни.
— Пятьдесят тысяч, — не сдавалась Донна.
— Похоже, мы зашли в тупик, — заметил Палеолог, с трудом поднимаясь на ноги. — Моя машина ждет меня внизу, мистер Флетчер. Я с удовольствием вас подброшу.
Джонни хотел было остаться, но, заметив холодный блеск в глазах Донны Двайер, решил, что сейчас не время для торгов.
— Спасибо, мистер Палеолог, — пожимая плечами, сказал он.
Палеолог направился к двери. Тело его было согнуто под прямым углом, а руки бессильно свисали вниз.
— Спокойной ночи, мисс Двайер, — пожелал он на ходу.
— Пока! — резко ответила она.
Что касается Джонни, он просто кивнул Донне на прощанье.
Они вышли на лестничную площадку и стали дожидаться лифта.
— Я давно понял, — сказал Палеолог, покачивая головой, — что с женщинами говорить о деле очень непросто.
— А я понял, что с ними непросто говорить хоть о деле, хоть без дела.
— Ах, молодежь… — усмехнулся Палеолог.
У тротуара их ждал автомобиль внушительных размеров, из которого проворно выскочил шофер в униформе и открыл для них заднюю дверцу.
— Я живу на Сорок пятой улице, — заметил Джонни. — Это вам не по пути.
— Не беспокойтесь, — ответил Палеолог, — я все равно хотел с вами побеседовать.
Джонни залез в машину вслед за ее владельцем, а шофер занял место за рулем. Двигатель заработал так тихо, что Джонни почти не ощутил его вибрации.
— Неплохая машина, — прокомментировал он. — Что это за марка?
— «Бентли».
— Мне нравится. Если мы заключим сделку по поводу «Фруктовой ириски», я куплю себе такую же. Сколько вы за нее отдали?
— Не помню, тысяч двадцать семь или тридцать. Вам не следует тратить все свои деньги на автомобиль. Вкладывайте их с умом, молодой человек. Сделайте так, чтобы деньги работали на вас. Э-э-э… Расскажите мне о вашем приятеле. Что он за человек?
— Он — сильнейший человек в мире.
— Как это?
— Мы нашли способ зарабатывать себе на жизнь, — начал объяснять Джонни. — Сэм обертывает цепью грудь, а затем разрывает ее, просто набирая воздух в легкие. После этого небольшого представления я предлагаю всем купить книгу о физическом развитии. Она называется «Каждый может стать Самсоном».
— Невероятно! — воскликнул мистер Палеолог. — Человек не перестает удивлять меня богатством воображения и изобретательностью… А цепь у него толстая?
— Сантиметр толщиной, бывает, и два…
— И мистер Крэгг действительно способен ее порвать? Вероятно, одно из звеньев вашей цепи — фальшивое. Возможно, оно сделано из мягкого металла, похожего на сталь, например, из свинца.
— Мистер Палеолог, — сказал Джонни, — я же не спрашиваю у вас, как вы заработали свой первый миллион.
— Вы мне нравитесь, мистер Флетчер, — усмехнулся Палеолог. — Вы обладаете умом, острым как бритва, вы быстро соображаете. Вы уже придумали, как вам заставить мисс Двайер уступить вам в деле с «Фруктовой ириской»?
— Нет, однако я чувствую, что в этой истории что-то нечисто. Когда мы встретились с ней сегодня утром, казалось, она убита горем после смерти Вилли. Она не упоминала ни о завещании, ни о наследстве. У меня какое-то странное предчувствие. — Джонни задумчиво покачал головой. — Я думаю, что это завещание — подделка.
Он вынул из кармана рукопись «Фруктовой ириски» и принялся разглядывать то, что было написано рукой Вилли Воллера на верху страницы.
— Хоть я и не специалист по почеркам, — заметил Палеолог, нагнувшись поближе, чтобы рассмотреть надпись, — но, знаете, не мешало бы отдать эту бумагу и завещание Вилли, которое находится у Донны Двайер, на экспертизу.
— Если она будет упорствовать, — сказал Джонни, покачав головой, — дело неизбежно дойдет до суда, а разбирательство растянется на месяцы. — Он тяжело вздохнул. — Нет, нужно как-то заставить говорить Ника Кондора.
— А кто такой Ник Кондор?
— Убийца Вилли Воллера.
— Он — убийца?
— А вы об этом ничего не знаете? Его задержали сегодня днем. Мы с Сэмом его опознали, но затем пришел его адвокат, и полиции пришлось отпустить Кондора.
— Не понимаю, — удивился мистер Палеолог. — Если вы узнали в Нике Кондоре убийцу Воллера…
— Найдутся четыре свидетеля, которые будут утверждать, что он в это время находился в «Шенектади».
— Кондор, — задумчиво произнес Палеолог, — Ник Кондор…
— Он — свихнувшийся химик, который славится своими гадкими выходками: изготавливает дымовые шашки, обливает людей кислотой… — объяснил Джонни. — Когда я вспоминаю о кислоте, мне становится дурно.
— Неудивительно. Был ли Кондор врагом Вилли Воллера?
— Похоже, что они даже не знали друг друга, — сказал Джонни. — Кондор — наемный убийца. Для него это просто работа.
— Наемный убийца… — задумчиво повторил Палеолог.
Глава 22
Двенадцать лет назад Ник Кондор считался самым преуспевающим молодым ученым огромного химического концерна, расположенного в долине реки Могавк. За шесть лет до этого он окончил Массачусетский технологический университет и уже успел сделать значительный вклад в науку. Начальник отделения концерна, где он работал, прочил молодого Ника Кондора на свое место, так как сам ожидал повышения. Концерн был огромен, его работникам открывались большие перспективы, к тому же он выполнял очень выгодные военные заказы.
Но у Ника Кондора нашлись недоброжелатели. И однажды все пошло прахом.
Карьере Кондора пришел конец в результате сильнейшего взрыва в лаборатории. Сам Кондор уцелел, хотя ему и пришлось пересадить кожу на лице, и на левой щеке остался один тонкий шрам в виде серпа.
Взрыв не прошел бесследно для его психики. В течение нескольких месяцев он продолжал работать в компании и получать зарплату. Но однажды он перестал появляться в лаборатории, и его проект закрыли. Прежний Ник Кондор перестал существовать.
Потом он объявился в Нью-Йорке. Время от времени он выполнял небольшие заказы маленьких химических компаний, оценивая свои услуги в двадцать долларов. Но бывало, сумма достигала пятидесяти, а иногда и ста долларов.
Долгое время у него не было постоянной работы. Его жизнь превратилась в существование. Друзей он вовсе не имел. Иногда его услугами пользовались знакомые.
Жил он на Западной Сорок восьмой улице, точнее, в самом ее конце, у пересечения с Двенадцатой авеню. Его квартира походила на лабораторию, где стояли кровать, пара столов и стульев и несколько ящиков. По всей комнате были расставлены реторты, химические реактивы, другое оборудование. Кухня также была завалена различными приспособлениями. В доме, где он жил, отсутствовала служба уборки помещений. Ник же редко убирал даже свою кровать. Он и тарелки-то мыл лишь тогда, когда из-за слоя жира уже не мог различить вкус еды. Для приготовления реактивов химик использовал те же кастрюли, что и для пищи, и часто пробовал приготовленные химикалии на вкус.
