Владимир Рыжков - Фраер вору не товарищ !
- Вот самое лучшее место! - орал Витек, и его крик разносился по всему кладбищу, привыкшему к вечной тишине.
- Ну, вы же видите, здесь проходит дорога, - оправдывался директор. Как тут будут люди ходить? Перепрыгивать, что ли? А если автобус застрянет?
- Да здесь не то что автобус, "камаз" пройдет! Зато могила будет на самом видном месте. Все заходят и сразу - вот он, Серега Горбунов лежит. Никогда к нему не зарастет народная тропа. Понял? Короче, твоя цена?
Директор отвернулся и, видно, с чувством произносил про себя проклятия. Перебрав все, что знал, он твердо сказал:
- Нет, как ни уговаривайте, это место не продается. Где угодно - хоть там, хоть там, хоть посреди дороги. А это нет!
Витек вдохнул побольше воздуха, видно для того, чтобы смешать его с закипающей яростью.
- Ты чего, Семеныч, уху ел? Как это так не продается? Сейчас все продается! Все! И все покупается! Я все это сраное кладбище могу купить! И тебя могу купить! Скажи, сколько ты стоишь, и я выпишу чек. И все - ты мой! С потрохами. Осознал?
Директор понуро опустил голову и пробубнил:
- Я продаюсь, кладбище продается, а это место - нет.
Витек сразу успокоился и тихо спросил. Просто стало любопытно.
- Это ещё почему?
- Потому что оно уже куплено и оплачено.
- Чего? Кем ещё оплачено?
- Мной. Это мое место.
Витек вытаращил глаза и замолчал на секунду, с трудом переваривая услышанное. Ему показалось, что директор высказал какую-то непонятную фразу, смысл которой он никак не может уловить. Наконец, осознав всю меру его наглости, он крикнул так, что вороны снялись с насиженных мест и улетели.
- Да ты подохни сначала, скотина, а потом место себе покупай! Хочешь, могу тебя сейчас и положить здесь! - Витек выхватил пистолет и приставил его к подбородку директора. Тот заметно побледнел и даже слегка затрясся. Вот прямо сейчас! Давай команду своим бандитам, пускай они тут тебе могилу копают! Давай рой, а то потом поздно будет!
Возле сарая стояли двое рабочих, опершись на лопаты, и равнодушно слушали их перебранку. Казалось, они вполне были готовы не только вырыть могилу в любом указанном месте, но и тут же положить в неё своего директора. Витек ещё продолжал ругаться, но Андрей не стал досматривать до конца этот спектакль и отправился на поиски могилы матери.
Пропетляв между оградками, он отыскал свежий холмик, слегка поросший травой, из которого торчала палка с табличкой "Волкова Т.Н." На холмике лежал высохший венок. Он положил цветы и неслышно про себя пообещал матери начать совершенно новую, праведную жизнь, лишенную сомнительной уголовной романтики.
Просидев полчаса в очереди к начальнику отделения милиции, Андрей, наконец, ввалился к нему в кабинет, сел на стул, стоящий перед столом, и выложил свою злосчастную справку вкупе с заявлением на регистрацию.
Располневший майор, с трудом влезающий в форму, протянул пухлую ручищу, сгреб бумажку и подтащил её к глазам.
- Откинулся, значит, - промычал он с такой долей осуждения, что сразу стало ясно его личное мнение: Волкова на волю выпускать было нельзя.
- Ага, вышел, - кивнул Андрей и уставился в пол.
- Погоди! - Майор оторвал глаза от бумажки и внимательно посмотрел на посетителя. - Это какая ещё Моторная, девять, квартира пятьдесят три? Да там же... Так это ты приходил к деду?
- Ну я, - кивнул Андрей.
- Ах ты, мать твою! - майор привстал и с такой силой хлопнул ладонью по столу, что подпрыгнула телефонная трубка и затанцевали карандаши в стакане. - Да как ты мог деда старого на пол! За горло его хватать! Он, блин, инфарктник! Да я тебя на пятнадцать суток! Вот бандюга, тока вышел и сразу в драку. Рано тебя выпустили, ох рано! Надо было ещё пару годков подержать.
Он схватил трубку телефона.
- Это наша квартира была. Там мать жила, - пробормотал Андрей, искоса глядя на разбушевавшегося майора.
Майор сложил круглую пухлую фигу и сунул её ему под нос.
- На, выкуси, твоя квартира! Она служебная была. Хозяин дал, хозяин и забрал. Жилец умер - все! Квартира пустует, а людям жить негде. Понял? Крикнул в трубку. - Казаков! Давай ко мне в кабинет двоих! Срочно!
- Но мне-то тоже жить негде, - возразил Андрей.
- А я что могу? - выпучил глаза майор. - Выселить деда? Мать бы дождалась, я бы тебя к ней прописал. А теперь что, я тебя к деду пропишу? Он заслуженный ветеран, понимаешь. В каких только войнах не участвовал!
Андрей опустил голову и безнадежно вздохнул, поняв всю беспочвенность своих притязаний.
- Я понял. Мне ничего не положено.
- Камера тебе положена! Две недельки посидишь, подумаешь, как себя надо вести на воле. А мы как раз паспорт тебе сварганим. Потом и гуляй на все четыре. Хошь, к дружкам, хошь, комнату сымай. Деньги-то есть поди! Только смотри у меня, Волков, возьмешься за старое, пеняй на себя. Ты теперь у всех на мушке. Шаг в сторону... сам знаешь, чем считается.
Бухнула входная дверь, в кабинет ввалились два мента. Разгоряченные, раскрасневшиеся, будто только что бежали стометровку. Но судя по тому, как они отворачивались и дышали в сторону, было ясно, что бежали они стограммовку.
- Семенов, где вы пропадаете, а? Квасите, что ли, там? Давайте этого в обезьянник. На пятнашку. И работку потяжелее. А то он, понимаешь, деда на пол! А если бы он копыта откинул? Ты бы, милый, не на пятнашку пошел, а на пятерик. Обратно поехал бы без задержки.
Андрей поднялся со стула, ссутулился, привычно заложил руки за спину. Что-то последние дни ему только и приходится ходить под конвоем? Судьба, видать, такая. Может, как-то попробовать изменить её, судьбу. Хоть бы помог кто...
Один из ментов подтолкнул его к двери. Они вывалились из кабинета.
Майор подождал немного, вылез из кресла и приоткрыл входную дверь. За ней уже торчал следующий посетитель из очереди.
- Обождите немного, - сказал майор и поплотнее прикрыл дверь. Потом сел на свое место, открыл записную книжку, отыскал там нужный номер, схватил трубку.
- Аркадий Михалыч! Ну, здравствуй! Это Коростылев, - самодовольно сказал он, лениво развалясь в кресле. - Ну, как жизнь? Все бандитов ловишь? Не надоело?
- Да устал маленько. - Услышал он скрипучий голос Самохина. - Пора на пенсион.
- Да это я так, шучу, Михалыч! Ну, слушай, объявился тут твой подопечный. Волков! Помнишь такого? Шесть лет отдыхал от праведных дел по твоей милости.
- Добрался, значит, - сказал Самохин. - Это хорошо. Ты там попроси своих ребят, пускай приглядят за ним. Как бы он опять...
Майор усмехнулся и немного виноватым тоном сказал:
- Извини, Аркадий Михалыч, паспорт я ему дам, а прописывать некуда. Нету у него жилья. Так что куда он подастся, я не знаю.
- Так у него же мать была, - вспомнил Самохин. - К матери и пропиши.
- Ты понимаешь, какая херня получилась. Он тут успел уже деда одного отделать. Тестя моего. Вредный старик, я тебе скажу, но все ж родня. Мать-то у Волкова умерла, ну и квартирка освободилась. А поскольку она была служебная, не приватизированная, надо было её сразу и занять, чтоб не пустовала. Вот я туда тестя своего и сунул. Пускай на старости лет поживет, как человек! Ну, этот твой Волков ему по шее и дал! Так что он сейчас у меня в обезьяннике припухает.
Майор услышал в трубке огорченный вздох Самохина. Затем продолжительное молчание. Расстроился полковник, что ли? Небось думает, вот паспортист, "штабная крыса", только бы человека в клетку засадить. Ну, а что его за такие дела по головке гладить?
- Вот это ты зря... Зря... - наконец пробормотал Самохин. - Лучше бы ты какую другую квартиру занял. Так бы он под твоим присмотром жил. А теперь куда ему? Пойдет по дружкам, а там за старое возьмется. Так что подкинул ты мне работки. Спасибо за медвежью услугу.
- Да в неё бы все равно кого-нибудь вселили, - попробовал выкрутиться майор.
- Ладно. Как есть, так есть. А что, сильно он деда-то помял?
- Да не. Так, только за грудки ухватился. Ну, на пол положил. Больше разозлил. Я бы сам старому шею свернул с удовольствием. Такая язва! Парня тоже понять можно - пришел домой, а там дед чужой.
- Ну, так выпусти ты его, - сказал Самохин. - А то совсем озвереет. И дома нет, и опять в клетку посадили. Они после отсидки и так злые, как собаки. Так что учти, если он потом чего натворит, на твоей совести будет.
Майор недовольно крякнул и раздраженно поморщился.
- Ладно, выпущу. Только из уважения к тебе, Михалыч. Я же помню, как ты меня учил: преступник - тоже человек. Ну все, бывай! - Он нажал отбой, ударил по кнопкам телефона, набрал местный номер, гаркнул: - Казаков! Не спи! Слушай, выпусти этого малого. Да, распоряжение сверху. Ладно, не ворчи. Пускай канает на все четыре. Скажи ему, чтоб через две недели приходил за паспортом. Все!
Майор бросил трубку, огорченно покачал головой и гаркнул:
- Заходите!
Самохин довольно долго занимался этим делом - года три. Квартиры чистили профессионально: замки открывали, как консервные банки, сигнализацию отключали с такой легкостью, словно её и вовсе не было, вещи выносили аккуратно и бесшумно. Соседи ничего не видели и не слышали, следов не было никаких. Какого-нибудь почерка, отработанного набора приемов взлома, тоже не обнаруживалось. Почерком стало идеальное ограбление: ни зацепки, ни промашки, ни следа, ничего. Не было замка, который бы не могли открыть. Казалось, что преступников больше интересуют не столько вещи и ценности, сколько сам способ проникновения в квартиру, придуманный и опробованный ими впервые. Ясно было только одно: работали люди, использующий свой оригинальный метод, не опирающийся на опыт поколений форточников и медвежатников. Краденые вещи выплывали в других городах, дошедшие туда такими извилистыми путями, что найти концы было практически невозможно. Нет, сыщики не сбивались с ног, разыскивая этих специалистов, они просто не знали, в какую сторону им идти и кого искать. Они только терпеливо ждали очередного ограбления, совершенного в самом неожиданном месте и в самое неподходящее время, и потом просто приезжали на место и констатировали сам факт.
