Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью
– Кто тебе сказал?
– Сам Кынев…
– Нашел кого спрашивать!
– Я тогда еще не ходил к вязальщице. Он дал мне прочитать его заявление и автобиографию. Родом он как будто бы из Требича, окончил техникум. Перечислены и места работы. Вообще все было в порядке.
Димов задумался.
– Завтра рано утром пошли Ангела в Софию. Я хочу все проверить и получить самые точные сведения.
Димов рассказал ему о посещении Перника. К концу рассказа ему показалось, что нос его помощника вытянулся на несколько сантиметров.
– Я не верю в предчувствия! – сказал Димов в заключение. – Кушев что-то знал, и знал нечто немаловажное. Может быть, это и есть причина убийства. Одного не могу понять – какова тут роль Евтима Дыбева – настоящей божьей коровки. – Зазвонил телефон. Димов поднял трубку. Он долго слушал, потом произнес всего три слова: – Да, доктор, приеду.
И положил трубку. Лицо его оживилось.
– Звонил доктор Станков, – сказал он. – Двоюродный брат Кушева приехал в Перник.
Похороны состоятся завтра в четыре часа. Непременно пойду. У меня такое чувство, что там будет присутствовать кто-нибудь из главных действующих лиц… А в вашем городе продается кислое молоко?
– Идем, я тебе покажу где, – сказал Паргов.
Вернувшись домой, Димов в течение часа читал записки, которые вел в связи с расследованием двух убийств. На новой странице он записал:
«Непроверенные возможные варианты:
1. Евтим Дыбев убит не с целью грабежа. Он стал невольным свидетелем чего-то, о чем никто не должен был знать.
2. Человек, которого видели на заднем дворике, не убийца. Он был у Кушева по какому-то делу. Ушел из дома, чтобы его не заподозрили в убийстве.
3. Кушев – убийца Дыбева. Второе убийство – возмездие за первое.
4. Убийца Дыбева и Кушева одно и то же лицо, но не из местных жителей, приехал откуда-то со стороны – из Перника или из Софии.
5. Кынев видел убийцу, но не верит в его виновность. Он просто хочет его оградить от неприятностей».
11
К десяти часам утра Димов получил подробную информацию о Янко Нестерове и дважды внимательно прочитал ее. Оказалось, что Несторов родился не в Гулеше, а в Войникове, в бедной семье. Там окончил школу, потом работал помощником шофера на автобусной линии Войниково – Дупница. В юности политикой не занимался. Был взят на военную службу в пулеметную роту – о его поведении там сведений нет. Рядовым солдатом участвовал в Отечественной войне и получил два ордена за храбрость.
После увольнения из армии женился на Цветанке Клисурской, жительнице Гулеша, и перебрался к ним в дом. Был членом Земса – земледельческого молодежного союза, его организация в Гулеше находилась тогда целиком под влиянием оппозиции. Во время первых выборов в парламент Несторов поддерживал кандидата от оппозиции.
После роспуска оппозиционных партий перестал заниматься политической деятельностью. В 1953 году в результате несчастного случая погибли его жена и тесть (здесь была отметка – «см. справку»). Женился второй раз на девушке из Войникова, привел ее в дом своей бывшей жены. Позднее построил новый дом, частным образом подрабатывал как механик. Держался лояльно, ко всем мероприятиям местных властей относился даже благосклонно. У него две сестры, а брат погиб еще в начале Отечественной войны. Далее следовали имена пяти его близких друзей. На первом месте стояло имя Славчо Кынева.
С особым вниманием Димов прочитал приложенную справку. Тесть Нестерова
– Петр Клисурский, член БКП, бывший боец, привез с фронта несколько английских сферических гранат и пистолет. Показывал их друзьям. 12 марта 1953 года из-за неосторожности граната в его руках взорвалась – погибли он и его дочь. Отношения между Клисурским и Нестеровым были плохими. Но весь тот вечер Несторов находился с приятелями в пивной и не уходил оттуда ни на минуту. Там ему и сообщили о несчастье. Две оставшиеся гранаты и пистолет милиция конфисковала.
Это было все. Димов помнил наизусть записи в своем блокноте – так что нечего было туда и заглядывать. Оппозиционный Земс упоминался там только один раз в связи с биографией Кынева. Граната упоминалась в связи с нападением на молодежный трудовой лагерь. Но в протоколе, который читал Димов, не указывалось, какого типа была та граната. Совпадения весьма общие и, что самое важное, очень отдаленные. Трудно предположить какую-либо связь с последними событиями. И все-таки в блокноте он приписал новый пункт:
«б) Несторов – один из нападавших на молодежный лагерь. Сейчас он освобождается от вольных или невольных свидетелей».
Только к трем часам после полудня вернулся Ангел, отправленный в Софию для проверки данных о Манаско. Склонившись над своей тетрадью, исписанной каракулями, он начал медленно читать:
– «Манасиев в своей автобиографии не указал всех мест, где работал. В одном из гаражей я разыскал его бывшего приятеля. Мне он все подробно рассказал – в том числе и то, что Манаско работал на станции технического обслуживания „Витоша“.
Эта станция не указана в его биографии, и я сразу понял, что не случайно. На станции говорил с секретарем партийной организации и еще двумя толковыми парнями. Оказалось, Манасиева оттуда уволили. Все трое утверждали, что он опытный меха ник, но очень плохой работник. Нередко являлся на работу пьяным.
Брал деньги от клиентов, чтобы поставить их на обслуживание без очереди. Вообще был алчным, единодушно утверждают они. Его все-таки терпели, потому что опытных работников мало, и на его безобразия закрывали глаза. Наконец их терпение лопнуло. В прошлом году Манасиев пьяный поссорился с одним слесарем. И ударил того ломом по голове».
Ангел посмотрел на шефа и многозначительно добавил:
– Подло ударил, сзади. Слесарь как подкошенный упал на землю, потерял сознание.
Его отвезли в больницу. Оказалось сотрясение мозга, мускулы лица временно были парализованы. Манасиева арестовали и судили. И все-таки тюрьмы он избежал – приговорили условно к шести месяцам заключения и к штрафу в пятьсот левов за телесное повреждение.
– Заплатил?
– Ну да, так и заплатил… Говорят, исчез. Я решил не говорить, где он работает сейчас, хотел спросить сначала у вас…
– Хорошо сделал, – заметил Димов. – Пока что он нам нужен.
Пора было ехать в Перник на похороны. У шофера был выходной, и Димов сам сел за руль. В Пернике он прежде всего заехал в управление государственной безопасности, но там ему не смогли дать никаких сведений о гранате в молодежном лагере, потому что расследование проводилось софийской группой. Доктор Станков находился в окружном управлении и, как всегда, приветливо встретил Димова.
– Я видел двоюродного брата Кушева, – сказал он. – Он производит приятное впечатление. Он сейчас не Кушев, а Стефанов – как видно, стыдится старой фамилии, хочет ее забыть.
– Он будет на похоронах?
– Да, конечно, хотя и без жены. Знаешь, похоронной процессии не будет, надо идти прямо в церковь.
– В церковь?
– Да, это желание Замфирской.
– Ты сказал Стефанову насчет наследства?
– Зачем? Я не вмешиваюсь в чужие дела.
Димов сел в «газик» и направился к кладбищу. И хотя он приехал минут на десять раньше назначенного срока, отпевание, как ни странно, началось. Он вошел в пустую церковь и в первое мгновение почувствовал себя неудобно. Возле гроба стояли только трое – Замфирская, хорошо одетый мужчина средних лет, наверное родственник-адвокат, и преклонного возраста человек в грубой городской одежде, вытиравший покрасневшие глазки большим пестрым платком. Не смущаясь столь малочисленной публикой, два священника в упоении выводили «со святыми упокой».
Никто не поднял глаз, чтобы взглянуть на Димова, и, воспользовавшись этим, он поспешил ретироваться, избавиться от тяжелого, хоть и приятного запаха ладана.
«Упокой…» – долетел до него мягкий тенор священника, сливающийся с нежным звоном кадила. Возле церкви к Димову подошел один из его людей.
– Кто этот третий, пожилой? – спросил Димов.
– Бай Спиридон, председатель производственной кооперации. Он давал Кугшеву работу, но чтобы они дружили, об этом я не знал.
– Имеешь представление, что за человек?
– Ангел из ангелов! – засмеялся сотрудник. – Он ничего не понимает ни в пластмассе, ни в производстве, но кооператоры его уважают и о другом председателе слышать не хотят. Говорят – справедливый!.. Справедливый-то справедливый, но какой-нибудь другой посмекалистей увеличил бы доход кооперации.
Димов задумался.
– Я не пойду к могиле, – сказал он. – Но ты иди. Когда все кончится, передай адвокату, что я хочу говорить с ним. Очень осторожно, разумеется, чтобы его не испугать. Я буду ждать вас вон на той скамейке. – Он указал на старую скамью едва видимую за пожелтевшими листьями японской акации.
Димов сел на скамейку и достал газету. Но ему не читалось; вот уже несколько дней он не мог заставить себя прочесть хотя бы две строки. Спустя немного могильщики вынесли гроб и довольно грубо запихнули его на катафалк. Привычные лошади двинулись потихоньку, колеса заскрипели, кадило мягко прозвенело в тенистой аллее. «Место спокойное!» – с унынием подумал Димов. Вот единственное преимущество мертвых. Стало совсем тихо, солнце склонилось к западу, тени протянули свои руки к могилам.
