Фридрих Незнанский - Сегодня ты, а завтра…
– Неправда, начальник. Я сказал.
– Что ты сказал?
– Как было, так и сказал. Я ее нашел, эту винтовку.
– Ну, Сеня, ты хоть мне лапшу на уши не вешай. Я каждый день по улицам хожу, и что-то до сих пор валяющегося на земле оружия не видел. А ты со своей туфтой можешь сильно ошибиться.
– Дело уже в суде, начальник, – самодовольно парировал Сеня, – и там мои показания черным по белому вписаны. Так что сколько мне светит по статье, столько и будет. И пугать меня не надо.
Я покачал головой:
– Ошибаешься. Во-первых, сколько ты в Бутырках еще пробудешь, никому не известно. А люди, между прочим, тут до-о-лго сидят. Ты сам это прекрасно знаешь. Сидят и о лагере мечтают. Там свежий воздух, кормежка получше. Опять-таки занять себя есть чем. А?
В глазах Сени отразилась мысль. Действительно, выбраться из Бутырок любым способом – мечта каждого попавшего туда.
– И к тому же, – продолжал давить я, – добровольная помощь следствию. Мы оформим соответствующий документ и доведем его до сведения суда. И судьи, уж поверь мне, обратят на него внимание.
– Ты меня, начальник, на эту туфту не лови, – неуверенно проговорил Сеня, – сказано же: нашел.
– …А если сюда прибавить помощь следствию по другому делу, моему, то это вообще будет расцениваться как то, что ты, Сеня, встал на путь исправления и осознал, так сказать, свои ошибки. А самое главное, я устрою так, что суд по твоему делу начнется через месяц. И всего-то делов -рассказать, где взял ствол.
– Ага, а мне в лагере за этот рассказ…
– Ну ты же умный человек, Сеня. Ты понимаешь, что тебе светит десятка строгого режима. А на строгой зоне не слишком-то перышками помахаешь. Там охрана будь здоров. И потом, мы оформим так, что никто и не подумает, что ты мастера сдал. Это я тебе тоже обещаю.
Сеня сомневался – это было видно по его лицу. Конечно, золотые горы, которые я ему наобещал, – вещь соблазнительная. Но разве можно доверять слову мента? Так думал уголовник Сеня.
– Не знаю я никакого мастера, – наконец сказал он.
– Ладно. Мастера ты не знаешь. Но где взял ствол?
Сеня подумал, размял еще одну сигарету и наконец хлопнул себя по колену:
– А, ладно! Скажу. Но только смотри, начальник, фамилию я твою знаю. И если своего обещания не выполнишь…
Он выразительно провел ногтем по грязной шее.
– Ты меня не пугай, Сеня. Пуганый уже. И не такими, как ты. Так что давай выкладывай. А свое слово следователь Турецкий держит.
Сеня вздохнул и наконец раскололся:
– Купил я этот ствол у барыги.
– Кто такой?
– Я его всего один раз и видел. Встречались на Юго-Западе, он на машине подъехал. А найти его можно так: звонишь ему на пейджер и оставляешь свой телефон. Потом, когда он позвонит, говоришь пароль и вы договариваетесь о встрече. Заказываешь то, что нужно, и через некоторое время, в зависимости от сложности заказа, он снова звонит и подсылает человека с товаром. Ну, естественно, деньги вперед. Очень осторожный мужик. Но, надо сказать, может достать все. Хоть БТР…
– Как бырыгу зовут?
– Не помню, Александр Борисович, честное слово. Но говорили, что он работает на крупного дельца.
– А как дельца звали?
– Точно не скажу. Не то Балаган, не то Балабан – Шутник (вор. жаргон).
– Может, Балабас? – Хлеб (вор. жаргон)
– Может, и Балабас. Или Балагас – Сахар (вор. жаргон). Или Балапас – Сало (вор. жаргон). Клянусь, не помню.
– Ну хорошо. А кто навел?
Сеня тяжело вздохнул:
– Того уже на белом свете нет. Друган мой один, Веня Калик. Его застрелили на зоне. Царствие небесное…
– Смотри, Сеня, проверю…
Я записал номер пейджера и пароль, оставил Сене пачку сигарет и пообещал, что выполню все, что обещал. Надо сказать, беспокоиться мне было особенно не о чем – от Паши Остапова я узнал, что суд над Олегом Киселевым по кличке Сеня состоится ровно через месяц…
Инструктором по вождению Валентин Ивашов, тихий, интеллигентного вида, низенький мужчина с едва намечающейся лысиной и огромными, похожими на совковые лопаты ручищами, работал уже двенадцать лет, и до сих пор волнение ученика передавалась ему стопроцентно. Он очень не любил это чувство, когда где-то в глубине поселялась вдруг неуверенность и руки при этом предательски потели.
– Перестань цепляться за руль, – раздраженно сказал Валентин.
Ольга постаралась ослабить хватку и украдкой посмотрела на инструктора. Он почувствовал неловкость за вырвавшееся раздражение и уже более миролюбиво произнес:
– Оля, в самом деле, как будто в первый раз. У тебя уже шестое занятие, а ты… Тихо, тихо. – Валентин направил руль подопечной и нажал на педаль тормоза.
Машина мягко остановилась.
– Ну и что случилось? – вопросительно посмотрел инструктор. – Будем и дальше так нервничать?
– Валя, ты думаешь, я из-за этого нервничаю? – Ольга дотронулась до руля.
– Тогда в чем дело?
– У меня вечером ответственный разговор. Очень ответственный. И я немного волнуюсь.
– Значит, так, усвой одно правило. Когда садишься за руль, постарайся забыть все свои неприятности и страхи. Думай только о машине. Это твой друг, и ты должна думать только о нем. Поняла?
– Да, – кивнула Ольга, – поняла.
– Отлично. А теперь вперед!
Ольга включила зажигание, нажала на педаль сцепления и аккуратно установила первую скорость. Валентин удовлетворенно улыбнулся.
Разговор у Ольги действительно предстоял трудный. Это было понятно изначально. Еще в тот момент, когда Грязнов, по-деловому сухо проинструктировав девушку, тяжко вздохнул.
– Ольга, Максим Петрович – случай сложный. Турецкий после разговора с ним матюгался на чем свет стоит. Так что ты не обольщайся и особых надежд не питай. – Грязнов посмотрел на вытянувшееся лицо своей подчиненной и мягко добавил: – Постарайся просто разболтать его. Может, он при виде молодой женщины и разговорится.
– А в чем сложность? – удивленно спросила Ольга.
– Менталитет у него какой-то прогнивший. Скользкий тип. Ни на один вопрос прямо не отвечает.
– Ну, – облегченно вздохнула девушка, – это не такая большая проблема в нашем деле.
– Дай-то Бог. – Грязнов подошел к телефонному аппарату. – Можешь позвонить и договориться с ним о встрече.
– Как вы считаете, его лучше вызвать сюда или выбрать менее официальную обстановку?
– Это на твое усмотрение, – развел руками Вячеслав Иванович, – но имей в виду, здесь надо тонко сработать. Дипломатично, понимаешь…
И он сделал неопределенный жест обеими руками, как бы изображая эту самую тонкость, которую нужно будет проявить Ольге.
Она набрала номер телефона и вздрогнула от неожиданности – трубку подняли мгновенно. Было такое ощущение, что кто-то сидел и специально ожидал этого звонка.
– Алло, – деловито произнесла Ольга, – могу я услышать Чернова Максима Петровича?
– Да, это я, – произнес лишенный энергичности мужской голос. Флегматичный голос какой-то.
– Вас беспокоит старший оперуполномоченный МУРа Кот Ольга Владимировна. Возникла необходимость задать вам несколько вопросов.
В трубку тяжело задышали, и после длинной паузы мужчина почти жалобно произнес:
– На самом деле сейчас очень неподходящее время. Я плохо себя чувствую…
– Не волнуйтесь, наша беседа не будет слишком длинной. Буквально пару вопросов, – вкрадчивым голосом произнесла Ольга. – Мы можем встретиться где вам удобно. В качестве исключения я могу предоставить право выбора вам.
Мужчина откашлялся и тяжело вздохнул:
– Хорошо. Мы можем встретиться с вами в шесть часов в кафе «Солярис» на улице Генерала Белоусова. Вас это устроит?
– Да. Спасибо. Я буду.
– До встречи.
Ольга подмигнула Грязнову и положила трубку.
– Все в порядке. Сегодня в шесть в «Солярке»… Э-э, в «Солярисе».
Максим Петрович положил трубку и замер. Нет, нет, теперь он был абсолютно уверен: желудок сегодня пошаливает. Уже с утра, проснувшись, он понял, что заболевает. Еще не открыв глаза, он осторожно прислушался к организму, сначала вроде все было в порядке, потом откуда-то все-таки появились головокружение и легкая тошнота. Максим Петрович жалобно позвал жену:
– Катя, Катенька…
– Что? – Екатерина Чернова, рано располневшая брюнетка, появилась в дверях и скептически посмотрела на мужа. – Опять что-то болит?
– Кажется, желудок, Катенька… – простонал Максим Петрович.
– Ох, Максим, вечно у тебя все не слава Богу! В кого ж ты больной такой? – В словах жены сквозила едва скрытая ирония. – Мать вроде у тебя была здоровая, отец как лось, бревно в одиночку может поднять, дед, слава тебе Господи, тоже был не из слабаков. А ты! Ты же просто развалина какая-то!…
– Не любишь ты меня, Катя. И папу моего не любишь, и маму мою не любишь. Вообще я давно заметил, что ты ненавидишь всех моих родственников. – Максим Петрович обижено выпятил нижнюю губу и скрестил руки на груди.
