Кейт Аткинсон - Поворот к лучшему

В часовню кто-то вошел, и Мартин придавил сумку рукой, словно опасаясь, что она завопит о его преступлении. Он подумал, что это кто-то из пациентов или родственников, но вошедший оказался священником, который ободряюще ему улыбнулся и спросил: «Все в порядке?» Мартин ответил, что да, все в порядке, и священник кивнул со словами: «Хорошо, если так, когда любимый человек в больнице — всегда тяжело» — и удалился.

Может, Пол Брэдли — представитель какой-нибудь компании, коммивояжер, и в черной коробке — образцы товара. Какого товара? Или там драгоценности? Подарок. Или, может, заказ. Что, если он все же заглянет? Да и сумеет ли удержаться? Только расстегнув металлические защелки и приподняв крышку, он подумал: а вдруг бомба?

— Мартин, вот вы где!

Он захлопнул коробку. Сердце подскочило на несколько этажей, а потом ухнуло на дно шахты.

— А мы вас везде ищем, — сказала Сара, медсестра с милой улыбкой. Она стояла в дверях часовни и широко ему улыбалась. — Вашего друга выписали, он готов ехать.

— Отлично, уже иду, — отозвался Мартин чересчур громко. Глупо осклабившись, он пытался незаметно застегнуть молнию.

Когда он встал, Сара спросила:

— С вами все в порядке, Мартин? — и тронула его за локоть. Девушка проявляла искреннее участие, но завтра она и не вспомнит, как его звали.

— Привет, Мартин, — сказал Пол Брэдли. Он ждал в коридоре. На голове повязка, но в остальном он выглядел вполне здоровым. Он забрал у Мартина сумку. — Спасибо за заботу.

Мартин был уверен, что Пол Брэдли догадается, что он рылся в сумке, просто по ее виду.

— Молились? — спросил Пол Брэдли, кивая в сторону часовни.

— Вообще-то, нет.

— Стало быть, вы не религиозны, Мартин?

— Нет. Отнюдь.

Странно, что Пол Брэдли называл его по имени, как будто они друзья.

У входа стояло одно-единственное одинокое такси.

Мартин вдруг вспомнил серебристый «пежо». Интересно, что с ним стало? Наверное, полицейские позаботились о машине, Пол Брэдли же явно о ней не переживал. «Я ее напрокат взял», — небрежно заметил он. Машина Мартина была припаркована там, где ее оставил Ричард Моут, — перед букмекерской конторой на Лит-уок. Теперь забирать уже поздно, страшно представить, во что утром станет ее освобождение.

Мартин как-то не задумывался о том, куда они направляются, пока они не сели в такси и водитель не спросил: «Куда едем?» — и, прежде чем он собрался с мыслями, Пол Брэдли сказал: «Отель „Четыре клана“». Мартин запротестовал, предложил поехать к нему (опыт с Ричардом Моутом его явно ничему не научил), но Пол Брэдли рассмеялся, заявил, что согласился на «присмотр» Мартина, только чтобы выйти из больницы, и что Мартин «дежурство сдал». Он спросил его адрес и обратился к водителю, отслоив от пачки в бумажнике двадцатифунтовую банкноту и протянув ее через окошечко: «Слышал, старина? Когда забросишь меня, отвези его домой». Поразительное хладнокровие, думал Мартин, сегодня он мог умереть, но посмотрите, бодр как огурчик, только повязка на голове указывает на то, что его сбили с намеченного курса. Когда ранее Мартин возвращал Полу Брэдли бумажник, он испытал необъяснимый протест.

Такси остановилось у маленького туристического отеля в Уэст-Энде с вывеской «Четыре клана». В одном из окон горела красная надпись «Есть свободные места». Мартин подумал, что надпись какая-то бордельная. Он не имел ни малейшего представления, что это за «четыре клана». Шотландец по крови и духу, родившийся, но не выросший в Эдинбурге, Мартин знал, что в его родной культуре и истории есть вещи, которых ему никогда не понять.

— Это единственное, что я нашел, — сказал Пол Брэдли, разглядывая в окно такси неказистый фасад отеля. — Все гостиницы забиты.

— Фестиваль, — хмуро заметил Мартин.

Пол Брэдли вышел из такси, и Мартин, вздохнув, решительно последовал за ним. Ничего не попишешь, как бы ему ни хотелось вернуться домой, в свою уютную постель, нельзя вот так отпускать Пола Брэдли. У Мартина был уговор с милой медсестрой по имени Сара.

— Я серьезно, — сказал Пол Брэдли, — езжай домой, друг.

Мартин упрямо помотал головой и уперся ногами в тротуар на тот случай, если Пол Брэдли начнет запихивать его в такси.

— Я не могу, — сказал он. — Я не прощу себя, если вы ночью умрете в каком-то отеле, вдали от дома, без семьи и друзей.

Мартин слышал себя со стороны — ни дать ни взять психолог «телефона доверия». Едва ли эти речи подействуют на такого человека, как Пол Брэдли.

— Мартин, я не собираюсь умирать.

— Надеюсь, но я хотел бы в этом убедиться. Поезжайте, — сказал он, вдруг повернувшись к водителю такси, захлопнул пассажирскую дверцу и дважды шлепнул по ней ладонью, словно по крупу лошади, — несвойственный ему выразительный жест, удививший его самого.

Он взял портплед, поднялся по каменным ступеням и прошествовал внутрь через вращающуюся дверь, прежде чем Пол Брэдли смог возразить.

Пол Брэдли последовал за ним в пустой холл с регистрационной стойкой и, беспомощно разведя руками, рассмеялся и сказал:

— Ладно, Мартин, пусть будет по-твоему.

Несмотря на поздний час, в отеле пахло жареным беконом, и у Мартина потекли слюнки, хотя он не ел свинину вот уже двадцать лет и снова начинать не собирался. Отель оказался удивительно дешевым и предсказуемо ужасным. Все, что можно, было украшено шотландской клеткой, даже потолок оклеили обоями в мрачных тонах полка Черной стражи. На стенах висели репродукции с видами Старого Эдинбурга в рамках и геральдическая клановая символика на деревянных щитах.

У Мартина была книга о шотландской клетке, купил, когда подбирал расцветку для килта. Думал, у него будет красивая писательская жизнь — званые ужины, обеды в компании знаменитостей, может, даже приемы в Холирудском дворце. Было время, когда Алекс Блейк получал приглашения пачками, но Мартин всегда чувствовал себя неадекватной заменой своему эффектному двойнику. Ему казалось, что окружающие заглядывают через его плечо в надежде увидеть настоящего Алекса Блейка, и теперь он почти никуда не ходил.

Девичья фамилии его матери была Макферсон, поэтому он остановился на макферсоновской парадной зеленой клетке, но у него никогда не хватало духу носить килт на публике, и тот пылился в шкафу. Изредка Мартин примерял его и носил дома, но в этом было что-то извращенное, точно он тайный трансвестит, а не гордый шотландец.

Пол Брэдли решительно ударил по старомодному медному звонку на регистрационной стойке. Тишину отеля прорезал громкий металлический звук.

— Вы не думаете, что уже поздновато для регистрации? — спросил Мартин, и Пол Брэдли, нахмурившись, ответил:

— Я им плачу, Мартин, а не об одолжении прошу.

Неприветливый ночной портье демонстративно долго искал бронь Пола Брэдли. Смерив их взглядом, он заявил:

— Здесь написано: номер на одного.

— Мартину захотелось сказать: «Мы не геи», но вдруг Пол Брэдли — гей и это его оскорбит? (Или ночной портье — гей.) Мартин подумал, что, будь он геем, ему бы никогда не заполучить такого, как Пол Брэдли, даже на одну ночь.

— Я не буду ночевать, — обратился он к портье, — то есть спать в номере не буду.

— Мне плевать с высокого дерева, чего вы там будете делать, — многострадально изрек портье, — но если вас в номере двое, то и платить будете за двоих. — На повязку Пола Брэдли он едва взглянул.

— Не вопрос, — любезно отреагировал Пол Брэдли, доставая из бумажника еще несколько двадцаток и кладя их на стойку.

Мартин сделал попытку снова взять портплед, но Пол Брэдли запротестовал:

— Мартин, бога ради, ты же не мой лакей, — легко закинул увесистую сумку на плечо и двинулся вверх по лестнице.

Мартин поплелся следом по ступеням, застланным ковром в стюартовскую парадную клетку. Он отвел взгляд, избегая несчастных глаз большого, побитого молью оленя, чья отрубленная голова висела над лестницей. Его бы не удивило, если б олень вдруг открыл рот и заговорил с ним. Интересно, почему лошадиные или там собачьи головы на стены не вешают, а оленьи — запросто?

Несмотря на то что номер был на одного, кровать в нем стояла двуспальная. Пол Брэдли бросил сумку на оранжево-коричневое покрывало.

— Я сплю с левой стороны, ты — с правой, — сказал он как ни в чем не бывало, и Мартин подумал, что тот наверняка привык спать где угодно, в том числе рядом с незнакомыми мужчинами, — без сексуальной подоплеки. Он знавал множество таких Полов Брэдли. В армии.

— Вы служили в армии? — спросил Мартин. И понял, что это первый личный вопрос, который он ему задал.

Пол Брэдли уставился на него в недоумении, задержав взгляд чуть дольше принятого. Мартин стушевался:

— Извините, я не хотел соваться в ваши дела.