Ирина Дягилева - Пуля для похитителя
— Вы уж, скорее, барометр–гуманоид, бабушка. А гадюку к спине прикладывать не пробовали? — усмехаясь, спросила девочка. — Радикальное средство практически от всех болезней: уничтожает вместе с хозяином. Наповал.
— Шутница, значит. Это хорошо. Вместо телевизора у меня будешь. Мой недавно сломался, а починить у меня времени нет. Мне без телевизора скучно. Я к «Аншлагу» привыкла. Их ведущая — вылитая я в молодости.
— Я к вам не за этим пожаловала, — буркнула девочка и напрямик сказала: — Верни мне моего брата. Нехорошо детей воровать. Тебя поймают и в тюрьму посадят.
— Ты считаешь, что моя глушь намного лучше тюрьмы? — усмехнулась старушка.
— Зато там ты не сможешь телевизор смотреть и своими генетическими опытами заниматься.
— А про опыты ты откуда узнала?
— Не надо было гусей–лебедей делать говорящими.
— Так я одна здесь живу, мне даже поговорить не с кем. Вот я и научила их разговаривать. Видимо, зря… Да ты проходи, милочка. Путь ко мне был не близким, тебе отдохнуть надо с дороги. Проголодалась небось?
Хитрая старушка смекнула, что девочку отпускать ни за что нельзя, иначе она всем про нее разболтает. К тому же в качестве генетического материала девчонка тоже могла сгодиться.
— Говорят, ты детей ешь? — спросила ее храбрая девочка.
— Какие глупости ты говоришь! Я — вегетарианка. У меня полный двор птицы. Зачем мне человечина, если курятина вкуснее? Ты сама посуди! Неужели про меня люди такие гадкие сказки рассказывают? Это все от невежества и недостатка информированности. Пора свой пресс–центр заводить.
— А зачем тогда ты киднеппингом занимаешься, детей воруешь? — напрямик спросила ее девочка.
— Для работы. Я, девочка, ученая, провожу большую исследовательскую работу.
— Ты знаешь, что незаконно и негуманно для этих целей не только детей использовать, но и животных? Гринписа на тебя, бабуся, нет. Гитлеровцы в концлагерях этим занимались. Их весь мир за это осудил, — нахмурилась девочка.
— Ох, знаю, — вздохнула старушка. — А что мне прикажешь делать? Пока на мышах да крысах хорошего результата добьешься, вся жизнь пройдет. А я уже старенькая, мне недолго осталось.
— Это не аргумент, бабуся. Думаю, что тебе недолго осталось не поэтому. Я все про тебя людям расскажу, никакого пресс–центра не нужно, — выпалила простодушно девочка.
— Мы с тобой об этом после поговорим. Ты лучше в дом проходи.
Девочка вошла и видит, что ее братец на полу возле печки сидит, яблочками играет.
— Я тебе сейчас баньку истоплю, — сказала ей старушка добрым голосом. — Шла ты долго, устала, а баня — самое лучшее средство против усталости.
— Какой у вас беспорядок в доме, бабушка. Маленький ребенок в пыли на полу сидит, — сказала брезгливо девочка.
— Не нравится — подмети, — огрызнулась старушка. — Веник и совок возле двери стоят.
Когда баба–яга ушла баню топить, девочка стала у нее в избушке убираться. Смотрит, бежит мышка. У девочки еще кусок пирога оставался. Она его мышке бросила.
— Спасибо тебе, добрая девочка, — пропищала мышь.
— Кушай на здоровье, — сказала девочка.
Мышка решила ее за доброту отблагодарить:
— Ты старухе не верь, она тебя в бане вымоет, а потом для своих опытов использовать будет. Бери своего брата, и бегите отсюда скорее, а я вас прикрою.
Девочка долго раздумывать не стала, поблагодарила мышку, схватила мальчика и выскочила из избушки. Помчались они прочь что было сил.
А бабка тем временем, подходя к окошку, периодически спрашивала у девочки:
— Ты закончила подметать? А то вода уже почти нагрелась.
— Подожди, еще немного осталось, — отвечала за девочку мышка.
И так несколько раз. Когда баня основательно прогрелась, старуха за девочкой в избушку пришла, видит: ни девочки, ни брата ее нет. Поняла она, что провела ее девчонка. Сильно разозлилась яга. Позвала своих гусей–лебедей. Строго–настрого наказала им без девочки и ее брата домой не возвращаться, а не то она их говорящими яблоками нафарширует и в говорящей печке зажарит.
Бегут брат и сестра изо всех сил, через пни и коряги перепрыгивают, сквозь чащу продираются. Вот уже и лес кончается, поле показалось, а над лесом гуси–лебеди крыльями машут, по–своему лопочут, вот–вот настигнут.
Добежали дети до ручья.
— Спрячь нас, ручеек, — просит его девочка.
А глупый ручей ей отвечает:
— Поешь моего киселя, молоком закуси, тогда спрячу.
У детей от страха зуб на зуб не попадает, а он еще издевается над ними. «Пожуйте моего бережка», мазохист несчастный. Делать нечего. Пришлось киселем давиться. Зато спрятал их ручей от гусей–лебедей.
Пролетели гуси мимо. Девочка поблагодарила ручей и с братом дальше побежала. А гуси–лебеди местность по периметру облетают, сверху просматривают, детей разыскивают.
Бегут девочка с мальчиком, из сил выбиваются. Добежали они до яблони. В небе уже слышен гомон птичий, того и гляди, их настигнут. Просит девочка яблоню спрятать ее с братом от хищных птиц. А яблоня — такая же тупая, как ручей, говорит:
— Съешьте моего яблочка, тогда спрячу.
— Некогда нам тут яблоки есть, за нами птицы злые гонятся, к бабе–яге нас вернуть хотят.
А яблоня им все о своем, о девичьем талдычит: «Съешьте да съешьте…» Делать нечего, пришлось детям яблоки жевать. Зато укрыла их яблоня своими ветками, а гуси опять мимо пролетели.
Поблагодарила девочка яблоню и с братом дальше побежала. Совсем недолго им осталось: только поле одно большое пересечь, а там до их деревни совсем рукой подать. Но и гуси тоже не дремлют. Не хотят они к бабе–яге с пустыми крыльями возвращаться.
Хотела девочка с братом в стоге сена укрыться, да, как назло, нет ни одного поблизости. Увидела она печку, подбежала к ней, просит укрыть ее с братом от птиц старухиных. Печка хоть и говорящая, но мозги у нее куриные. Видать, ноги бабка к избушке приделала, а мозги печке достались. Требует она, чтобы дети непременно ее пирогами закусили. И настойчиво так свою продукцию предлагает, словно телереклама — жевательную резинку без сахара или чипсы с ароматами, идентичными натуральным.
Пришлось детям рискнуть и отведать пирожков. Лучше от поноса пострадать, чем в виде генетического материала в бабкиной лаборатории сгинуть. Спрятались они в печке, гуси–лебеди их не заметили. Долго еще в небе их гомон слышно, было. Только к бабе–яге без детей они возвращаться не стали. То ли в Новую Зеландию махнули, то ли в Европу, о чем мне неведомо.
Девочка с братом прибежали в деревню почти вовремя: их родители с ярмарки вернулись. Гостинцы им привезли: игрушки, сладости. Только хитрая девочка ничего родителям про свои приключения рассказывать не стала и брату не велела, но с той поры без присмотра его никогда не оставляла.
Я замолчала, переводя дух. Павлик и Гора тоже молчали, думая каждый о своем. Неожиданно мальчик спросил:
— А ты, Гора, на какую бабу–ягу работаешь?
Великан тяжело вздохнул, собрал на поднос посуду и пробурчал:
— Я сам не знаю на какую. Знаю только, что эту бабу–ягу Вато Надаровичем зовут. Не спрашивай меня, малыш, больше ни о чем. Я сам понимаю, что поступил плохо. Только я вам клянусь, — здоровяк ударил себя пудовым кулаком в грудь, — с вашей головы ни один волос не упадет, пусть даже я свою долю потеряю.
— Как ты интересно рассуждаешь, Казбек, — усмехнулась я, — ты от своей доли откажешься, но те, другие, на это ни за что не пойдут.
— Послушай, Гора, — заявил Павлик, — мне совсем не нравится твой приятель.
— Какой приятель? — Великан уже дошел с подносом до лестницы, но вдруг вернулся.
— Принц Лимон.
— А почему он тебе не нравится?
— Он злой. На меня смотрит со злостью, а Пульхерию все время норовит обидеть. Руки свои распускает.
Гора пожал плечами:
— У Лимона есть недостатки, малыш, я это знаю, хотя по–своему он парень неплохой. Только уж очень нервный, а такие неврастеники вечно попадают в истории.
— Тогда почему он все время на Пульхерию нападает?
Гора смущенно крякнул, искоса взглянув в мою сторону:
— А мне кажется, что он вовсе не хочет ее обидеть.
— Нет, ты не прав. Я уверен в том, что говорю.
— Павлик! — как можно строже сказала я. — Пожалуйста, прекрати разговоры об этом типе. Я его совершенно не боюсь и сумею сама постоять за себя.
Гора обрадовался моим словам и поспешил поскорее убраться из подвала.
Когда он подошел к лестнице, послышался голос Лимона:
— Гора, иди скорее сюда. У нас гость!
— Иду! — крикнул он напарнику и спросил у нас: — Вам на завтрак что приготовить?
— Я хочу омлет с ветчиной и попышнее! — заказал Павлик.
— А тебе, Пульхерия, чего бы хотелось?
— От омлета я тоже не откажусь.
— Вот и отлично! — Гора вздохнул с облегчением.
Тяжело ступая по ступенькам, он поднялся по лестнице и исчез за дверью, захлопнувшейся за его спиной.
