Елена Донцова - Дочери страха
Ульяна
Уже несколько дней Ульяна безвылазно сидела в Ноткиной квартире. Хотя это место и квартирой назвать было трудно: одна малюсенькая комната, доисторическая мебель, окна на шумную магистраль. От одного вида окружающего у Ули начиналась депрессия. А выходить ей было некуда и незачем.
Дни напролет Уля ждала. Она ждала звонка от отца или хотя бы от матери. Не спускала глаз с телефона, постоянно проверяла, не кончилась ли зарядка. Боялась уснуть и не услышать сигнала. Но звонили только журналисты, выпытывали пикантные подробности, пытались развести на еще одно сенсационное заявление. Уля орала на них и сразу отключалась.
А как она когда-то ненавидела родительские звонки! Они всегда означали новый выговор, очередное наказание от отца, материнскую проповедь и слезы. Несколько раз она даже выбрасывала свои мобильники, чтобы оттянуть время неприятного разговора. И вот теперь вся ее жизнь свелась к ожиданию одного-единственного звонка. Пусть отец кричит на нее вволю, пусть придумывает любое наказание, вплоть до домашнего ареста. Только бы позвонил!
Сидеть дома ее уговорил Мэт. Ульяна в первый же вечер на новом месте рвалась прочь из дома, на тусовку, в гости, куда угодно. Но Мэт строго ей выговорил:
– Не советую. Там журналисты с ног сбились, тебя разыскивают.
– Ну и классно! – встрепенулась Уля. – Пора подбросить дровишек в огонь. Я еще и в ток-шоу выступлю, меня звали.
– Ага, и наговоришь снова с бочку арестантов.
– Ты не понимаешь, дурачок, – попыталась растолковать ему Уля. – Нужно быть все время на слуху, иначе всем станет наплевать. Через неделю вообще никто не вспомнит, дочь я или не дочь, а если дочь, то чья именно. За себя нужно бороться.
Но Мэт тогда посмотрел на нее, как на дурочку, и сказал голосом, каким разговаривают с маленькими детьми или с полными идиотами:
– Уля, кошечка, да ты сама-то себя со стороны слышишь? Ты понимаешь, что, если Рэм Григорьевич на самом деле твой отец, он об этом точно не забудет. Он позвонит тебе, и все будет как прежде. И чем меньше ты сейчас в публичных местах про него наболтаешь, тем проще вам будет помириться. А то, что отец какое-то время не будет знать, где ты находишься, – это его только подстегнет. Он ведь в курсе, что тебя нельзя надолго оставлять без присмотра. А если ты все-таки не дочь – тут уж никакая публичность не поможет. Ну, помелькаешь ты немножко на экранах, поговорят о тебе – и забудут. Ты даже не положительная героиня, чтобы тебе сочувствовать. Можешь рассчитывать только на злорадные смешки. Тебе из прежних твоих приятелей хоть кто-нибудь позвонил?
– Плевала я на их звонки. Странно еще, что вы с Ноткой от меня не отказались, – сквозь зубы процедила Уля. – Наверное, все-таки надеетесь, что я не безродная. А то бы давно разбежались.
– Ты всех по себе-то не равняй, – не слишком вежливо посоветовал ей Матвей.
После того разговора Уля по-настоящему перепугалась. А вдруг ей в самом деле придется пополнить многомиллионные ряды людского быдла, которое существует в таких вот дырах, ездит на метро и не имеет вообще никаких прав? Об этом жутко было даже думать. В отчаянии Уля еще раз набрала номер матери – он по-прежнему не отвечал. Девушка забилась с ногами в кресло и оглянулась по сторонам с таким видом, будто демоны нищеты уже готовились утащить ее в свою преисподнюю. И прошептала в отчаянии:
– Нет, если уж пропадать, я эту уличную дрянь за собой утащу. Не будет она наслаждаться жизнью на моем месте!
Когда домой возвратилась Нотка, она нашла Улю лежащей на диване, с головой накрытой пледом. Обрадовалась, что та спит и не станет досаждать ей разговорами, и ушла на кухню готовить обед. Через два часа, приготовив суп и жаркое, Нотка вдруг спохватилась – из комнаты по-прежнему не доносилось ни звука. В голову полезли нехорошие мысли. Девушка быстро прошла в комнату, сунула руку под одеяло и потрясла Ульяну за плечо. Тело на продавленном диване заходило ходуном, но не подало признаков жизни. Тогда Нотка молниеносно откинула одеяло.
Ульяна лежала на спине, губы обмякли и приоткрылись, лоб усеяли капельки пота. На Нотку она посмотрела пустыми глазами.
– Эй, ты что, приняла что-нибудь? – заволновалась Нотка. – Ты чего наглоталась, Улька? Мне самой тебя промывать или вызывать бригаду?
– Я. ничего… не делала, – с трудом произнесла Уля. – Только подумала об этом, а оно само… как-то. Может, внушение?
Нотка положила ей ладонь на лоб, оттянула веки – и облегченно перевела дух.
– Фу, напугала. Впервые вижу, чтобы ты просто нормально заболела. Без всякой дурацкой химии.
– Почему мне так плохо? – жалобно спросила ее Уля.
– Наверное, у тебя сильно скакала температура. А может, нервное потрясение, хотя я не разбираюсь в медицине. Хочешь, вызову скорую?
Но Уля решительно замотала головой:
– Лучше сделай мне чай с чем-нибудь кисленьким. Мама так меня лечила… в детстве еще. Но только сначала я хочу кое о чем тебя попросить…
– Ну, проси, – разрешила Нотка, слегка насторожившись. – Только помни, я – не золотая рыбка.
– Ты это сможешь, я знаю. Умоляю, Нотка, сходи к моему отцу и поговори с ним обо мне. Я расскажу, как к нему попасть. Скажи, что я изменилась и что я… болею, пусть хотя бы позвонит мне. Он тебя послушает, я знаю, они с мамой всегда тебя уважали.
Нотка задумалась. Судя по блеску в глазах, эта идея вовсе не казалась ей провальной. Но вслух сказала совсем другое:
– Сходить-то я могу… Но что это даст? Если Рэм Григорьевич что-то решил… ты сама знаешь.
– Пожалуйста, – прошелестела Уля. – Узнай, что он решил насчет меня. Эта неизвестность просто сводит с ума.
– Я не знаю…
– Но я же прошу тебя! – вдруг истерическим голосом закричала Ульяна. – Нотка, я знаю, что ты меня не любишь. Да и за что тебе меня любить? Нет, не отрицай, – уловила она протестующий жест девушки. – Я же слышала, как ты по телефону кому-то про меня сказала: «Из гадкого утенка выросла особенно злая утка». Я видела, как ты смотришь на меня, – как на банку с окурками, которая тебе опротивела. Но ты прости меня, Наташ, за все, что я тебе дурного сделала! Не бросай меня сейчас, когда все от меня отвернулись!
Нотка слушала ее с величайшим изумлением, а когда Уля без сил упала на подушку, произнесла почти растроганно:
– Да, кажется, эта история и впрямь пробудила в тебе что-то человеческое. Хорошо, я завтра же схожу к Рэму Григорьевичу. Я и сама подумывала это сделать. Только не могу тебе обещать, что результат будет положительный.
– Да я уж на любой согласна, – донесся до нее жалобный голосок. – И еще, если отец будет стоять на своем, попроси у него хотя бы адрес той девки, которая сейчас на моем месте. Ну, где она прежде жила.
– Зачем это? – вновь насторожилась Нотка. – Ты же не думаешь там поселиться?
– Еще не хватало! Но ты попроси. Скажи, что я, может, хочу повидаться… со своими настоящими родителями.
Лиза
Они свернули с трассы и зашли в маленькое уютное кафе. Лиза с любопытством оглядела опрятное помещение и спросила тревожно:
– Ты, наверное, это место знаешь, потому что Ульяну сюда возил?
– Да ты что? – широко распахнул глаза Михаил. – Уля в таком месте не снизошла бы и руки вымыть. Просто иногда отвезу ее родителям, по дороге всего наслушаюсь, получу взбучку от хозяина, а на обратном пути руки дрожат, – вот и заезжаю сюда успокоиться.
Они сели за столик. Миша на правах завсегдатая заказал чай с жасмином и какую-то выпечку. Лиза сидела понурившись. Она хорошо сознавала, насколько не соответствует вся эта обстановка цели их появления здесь и что совсем о другом хотелось бы ей сейчас говорить с Мишей. Например, расспросить симпатичного молодого человека о детстве, о родителях, о том, что заставило его стать личным водителем дочки бизнесмена. Но Лиза была человеком последовательным, раз решившись, никогда не отступала. А рассказать про Генку было важно, чтобы Миша понимал, что в историю эту она попала не из-за склонности к аферам, а только лишь по воле обстоятельств.
– Генка всегда жил в нашей квартире, – начала она рассказ, – только на самом деле появлялся там редко. Потому что все время сидел – то в тюрьме, то в колонии. В детстве я его дико боялась, старалась вообще домой не приходить, когда он там. Потом он в очередной раз вернулся, а мне было тринадцать лет. Мать тогда как раз привела в дом отчима, и мы с ним никак не могли ужиться. Правда, он ко мне хотя бы не приставал, но все время орал, бил, требовал, чтобы я уходила в приют и освободила им с матерью комнату. Приходилось целыми днями отсиживаться на кухне. Там меня увидел Генка и позвал к себе жить. Я подумала: из чего мне выбирать? Отчим все больше звереет, на улице точно пропаду. И согласилась.
Сначала все неплохо шло. Я там хозяйничала понемногу, порядок в его комнате навела, даже супы варила. А потом Генка вдруг перестал меня в школу отпускать, в комнате запирал, бить тоже начал. А я уже беременная была и испугалась, что он мне своим битьем что-нибудь повредит. И стала думать, как от него избавиться.
