Александр Трапезников - Завещание красного монарха
Все эти мысли были навеяны Анатолию коротким сообщением по радио, из раздела "криминальная хроника": известный владелец компании "Бабочка" Гапониди, создавший громадное состояние за счет разорившихся вкладчиков, был застрелен своим же собственным охранником, неким Герасимовым, который был также убит другим телохранителем. "Молодец, парень! - подумал о Герасимове Анатолий. - Жаль только, сам не уцелел. Подал другим пример что надо делать со всей этой мразью..." Но кто такой Гапониди? Шестерка у паханов. А они сидят в Кремле. Вот в кого надо целиться. Там - корень зла.
Киреевский не был человеком кровожадным и чтил христианские заповеди, но сколько можно подставлять то левую, то правую щеки? Со слугами Сатаны надо бороться, и он оправдывал незнакомого сержанта, который выбрал свой путь и прошел по нему до конца, поставив точку карающим выстрелом. Простит ли его Господь? Примет ли в Царствие свое? Уж он-то заслуживает большего прощения, чем владелец "Бабочки", жульничество которого повлекло за собой смерть, возможно, сотен людей. Две души отлетели с земли почти одновременно, выпорхнули из бренных тел: любителя бабочек Гапониди и деревенского паренька с берега Нерли, и Бог им будет в дальнейшем Судьей.
Размышления Анатолия прервал короткий стук в окно. За стеклом маячило белозубое лицо Днищева, он улыбался и махал руками, будто парил в воздухе, среди падающих снежинок. "Что за чертовщина?" - подумал Киреевский. Он подошел к окну, помедлив несколько секунд, открыл створки. В комнату ворвался ледяной ветер, с яростью набросившись на разложенные по столу листы бумаги.
- Ну, наконец-то! Я уже замерз, - произнес Днищев: он стоял на ступенях пожарной выдвижной лестницы. Перебравшись в комнату, Сергей высунулся из окна и прокричал: - Спасибо, хлопчики, можете отчаливать!
- В следующий раз ты просочишься через водопроводный кран, - холодно заметил Анатолий. - Чего тебе надо?
- Соскучился. Найдется что-нибудь выпить, поесть?
- Посмотри в холодильнике. И проваливай.
- Уйду, когда ответишь мне на один вопрос.
Днищев ушел на кухню, потом вернулся с полной тарелкой и стаканом пива в руке. Заглянул через плечо приятеля на отпечатанные страницы. Насмешливо свистнул.
- То же мне, Плутарх выискался! А ты знаешь такое правило: не можешь писать - не пиши?
- Пошел вон! - Анатолий даже не обернулся. Он рассматривал масонские символы и знаки розенкрейцеров, переданные ему на днях Кротовым. Продолговатый прямоугольник означал помещение, ложу, в которой собираются "вольные каменщики", но этим же знаком до Птолемея обозначалась и вся Вселенная. "Востоком" у них называлось высшее управление, край избранных. А череп, кости и гроб - символизировали презрение к смерти, печаль об исчезновении истины. Меч - карающую казнь изменника.
Днищев за его спиной вновь присвистнул, только как-то иначе, удивленно.
- Что это? - спросил он, ткнув пальцем в бумагу.
- Ветвь акации, - раздраженно отозвался Анатолий. - В масонской символике она означает бессмертие.
- Так, так, так...
Сергей сразу же вспомнил название аэроклуба Гершвина, возле которого произошла автокатастрофа. Случайно ли такое совпадение? Вряд ли. Бессмертие - для избранных, смерть - гоям. Мысли закрутились в голове Днищева. То, что Гершвин причастен к аварии - он не сомневался, но его "птицеферма для пернатых", где собираются представители высших слоев общества - политики, бизнесмены, журналисты, а также проходят и военизированные учения, очевидно, вообще связана с масонской гильдией. Недаром, в беседе с майором Чернявко, Сергей окрестил этот гершвинский змеюшник Бильдербергским клубом. Очень похоже.
- Что ты там бормочешь? - спросил Анатолий.
- Сотворяю намаз. Кстати, куда делся мой любимый вальдхунд? Почему собака не встретила меня радостным лаем? Распустились вы тут оба...
- Леры больше нет, - мрачно ответил Киреевский, помолчав. Четыре дня назад ее убили.
- Как? - опешил Днищев. - Что за ерунду ты несешь?
- Это не ерунда... Ты же знаешь, я всегда отпускал ее гулять, а потом она возвращалась, когда набегается, и лаяла под дверью. А в тот день... Было уже довольно поздно, а ее все нет и нет. Я решил выйти во двор и поискать ее. Открываю дверь, прямо передо мной, на пороге лежит большой куль, какой-то мешок из рогожи. Ну... я нагнулся, развязал его.
- Можешь не продолжать, - произнес Днищев. - Ясно.
- Ее сначала отравили, а затем перерезали горло, - глухим голос отозвался Анатолий. - Так бы она к себе никого не подпустила.
- И к тебе тоже, - добавил Сергей. - Ты сказал об этом Кротову?
- Нет. К чему? Это мои проблемы.
- Напрасно. Тут дело не чистое. Когда старушки травят, во дворе собак - это понятно. Но они не перерезают им глотку. Это - предупреждение тебе. Ладно, разберемся. Я подарю тебе другого щенка.
- Не надо.
- Тогда - удава. Его можно кормить раз в месяц. И носить на шее, как галстук.
Днищеву хотелось немного развеселить Анатолия, развеять хмурые тучи на его лице. Но это ему не удалось.
- Пойду я, - сказал он, шагнув к окну. - Забыл! Пожарная машина-то уже уехала. До чего же не хочется выходить, как все нормальные люди, через дверь! Ненавижу эту дурацкую привычку. Ответь мне напоследок на один вопрос, с которым я к тебе и явился: вспомни, пожалуйста. Извини, что опять возвращаюсь к больной теме. Ты сказал следователю, что успел разглядеть в кабине "КАМАЗа" двух мужчин. Но ты мог запомнить и во что они были одеты: рубашки, куртки, их цвет. Меня интересует шофер. Тогда, после шока, ты ничего этого не сообщил. Но у тебя могло отпечататься в подсознании. Прошло время, и...
- Короче, - нахмурившись, произнес Анатолий.
- Короче так: не было ли на шофере брезентовой куртки желтого цвета?
- Да-а... Припоминаю, - после некоторого молчания, ответил Киреевский. - Кажется, да. Точно, я уверен. А откуда ты об этом...
- Так я и думал, - перебил его Днищев. Он попал в точку: "бомж", найденный в трех километрах от аварии и голова которого была расплющена в лепешку, был одет именно в такую куртку. От него либо избавились по необходимости, чтобы замести следы, либо "наказали", за то, что он не справился с порученным делом: Киреевский-то остался жив... А теперь, похоже, они вновь начали за ним охоту.
2
Перед тем как выполнить акцию возмездия, Герасимов решил - что надо сделать с рукописью Просторова, которую он так и не дочитал до конца. Слишком торопился, слишком спешил, что бы покарать подлеца, жирующего на людском горе. Возможно, прочитай он всю рукопись целиком - и поступил бы иначе, судьба бы повела его по другому пути - к Русскому Ордену. Но сейчас перед ним была самая крупная дичь на его горизонте, которую он, волею случая, должен был охранять. Сиди подобная дичь в Кремле, он и тогда бы нажал на спусковой курок, до такой степени отчаяния и ненависти был доведен. Борис из соседнего подъезда, любовник его жены, привел Герасимова к Гапониди, тот был зачислен в охрану, через несколько дней - когда подвернулся удобный случай - и произошла трагедия, всколыхнувшая общество. "Началось..." - подумали многие. Цепные псы стали убивать своих хозяев. Глядишь, и произойдет нечто подобное "албанскому варианту", где жители маленькой горной страны показали всему миру - и в первую очередь России, ее народу, - как надо поступать с грабителями и что делать?
Но прежде, чем сделать тот роковой выстрел (и получить ответную очередь из автоматического оружия от Бориса), Герасимов определил судьбу коричневых папок. Он знал, что материал представляет большую ценность и должен стать достоянием общества, но наивно полагал, что лучший способ достичь этого - передать рукопись в какую-нибудь газету. Уж там разберутся, как поступить с ней дальше. Там сидят профессионалы, это их дело. Но куда именно? В киосках и на лотках было столько самых разнообразных газет! А он совершенно не ориентировался в них. Единственное, что выписывали в его семье - был "МК", которую взахлеб читали жена и теща. Статьи из нее пересказывали и товарищи по работе. То смеясь, то плюясь. Значит - решено. Взяв с подоконника свежий номер, Герасимов бегло просмотрел его: вроде пишут правильно, хотя и не поймешь сразу. Есть какая-то гнусная хитреца, издевка, словно кто-то прячется в зеркале и корчит тебе рожки. А кому именно отправить портфель в посылке? А вот хотя бы этому... Выбрав фамилию под одной из статей, Герасимов отправился на почту, упаковал в коробку портфель с папками и написал адрес: "Газета "Московский комсомолец". Юрию Шепотникову"...
...Когда пронырливому заместителю главного редактора положили на стол посылку, он побледнел. Почему-то Шепотников сразу же решил, что внутри бомба, и с ним хотят "разобраться", как пару лет назад с Холодовым, который тоже был слишком болтлив. Он даже чувствовал, что это - наказание за "наводку" на Гершвина - в приятной беседе с тем психом из Домжура. При воспоминании о Днищеве, Шепотникова передернуло и лицо теперь пошло пятнами. Тоскливо глядя на посылку и ощущая тиканье часов в ней, замглавного боком выскользнул из своего кабинета и побежал по коридору, чуть не сбив свою молодую сотрудницу.
