Владислав Куликов - Совсем другая жизнь
— Долго они собираются грузиться? — спросил Андрей, стараясь подавить волнение.
— А бог их знает, — ответил оператор. — Военная тайна.
— Возьмите меня с собой, — это вырвалось невольно, как крик утопающего.
Оператор немного растерялся. Не поняв — это шутка или нет, он сделал неуверенный жест в сторону вертолета.
— Спроси у летчиков.
Совет был толковым. Ветров подошел к летчикам. По большому счету им было все равно, лишь бы перегруза не случилось. Взяли!
Ветров не первый раз летел на Памир. Но сейчас восприятие было по-детски обостренным, когда мир еще чарует красотой не насытившуюся жизнью душу…
Что-то подобное Андрей испытал несколько лет назад, когда узнал о назначении в Таджикистан.
Воспоминание было свежим: он сидел в канцелярии пограничной заставы с милым названием Кедрово. За окном звенела весенняя капель. Первые проталины разъедали девственную белизну снега. Теплые озорные лучики солнца заглядывали в окошко, словно говорили: ку-ку, мы вернулись! Как вы без нас, не замерзли?
Где-то вдали за голыми деревьями трещал лед на реке Уссури, и дикие собаки — нарушители границы — спешили вернуться из Китая в Россию. Спасая свою шкуру от китайских поваров, псы обрывали тонкие нити сигнализации. И пограничникам приходилось бегать на границу (бензина было очень мало) и своими руками восстанавливать разрушенные стаями нарушителей рубежи. Три километра до реки туда, три обратно. И так целую ночь.
Утром Ветров, совершенно обессиленный после ночного дежурства, ждал начальника заставы, развалившись в его кресле. Начальник с утра уехал в райцентр, и волей-неволей приходилось сидеть на заставе, вместо того чтобы отдыхать после наряда. И вот тут позвонил телефон.
— Кедрово, третий слушает, — ответил Андрей.
«Третий» — был его штатный номер как заместителя начальника заставы по работе с личным составом. «Первый» — был начальник. «Второй» — зам по боевой подготовке.
— Привет, Ветров, — услышал он голос замполита отряда.
«И эти люди учат нас работать», — подумал Андрей. Называть фамилии по открытой связи было запрещено. Вообще надо было соблюдать секретность переговоров. А то начальник пограничного отряда повадился на читках приказов прокручивать записи телефонных разговоров и ругать офицеров за нарушение правил пользования открытой связью. Только почему-то девяносто процентов прокрученных пленок были разговоры Ветрова. Он однажды поинтересовался в штабе: почему мои? Другие что, лишнего не болтают? «Понимаешь, Андрей, — сказал офицер, который неплохо к нему относился. — На читках приказов много женщин. А ты единственный, кто почти не матерится. Остальных же неудобно включать».
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — без энтузиазма ответил Ветров, подумав: «За что на этот раз отымеют?»
— Я предлагаю вам убыть в Республику Таджикистан…
У Андрея все оборвалось.
— У меня есть какие-нибудь варианты ответа? — упавшим голосом ответил он. — Например, как насчет не хочу?
— Я ж не сказал — прошу, — голос в трубке начал сердиться. — Я сказал: предлагаю.
— Вы считаете, что это большая разница? — Андрей понимал, что по военным меркам страшно дерзил. За такую манеру разговора его, кстати, многие и недолюбливали в штабе. «А чего с ним церемониться, он уже почти мне не начальник», — шепнул расстроенный внутренний голос.
— Да, это большая разница, — голос взял на полтона выше. — Я напоминаю вам о долге офицера, о четырех сотнях тысяч русских, которых надо защищать в Таджикистане. Вы давали присягу.
— Тогда: есть! Что тут можно еще сказать. — Ветров вздохнул и подумал: «Мать вашу, как же не вовремя».
Хотя умирать — всегда не вовремя.
В детстве он действительно мечтал попасть на войну. А в тяжелые моменты юной жизни даже хотел отдать жизнь за Родину каким-нибудь особо геройским способом.
Когда из Афганистана выводили войска, Ветров — совсем молодой курсант военного училища — переживал: как же так, войны на мой век не досталось!
После выпуска из училища возможность попасть на войну стала вполне реальной. Однако его пыл вдруг поугас. Неожиданно ему стала нравиться жизнь. И он уже не горел желанием отдавать ее вот так вот, за здорово живешь…
Нет, Андрей по-прежнему был готов совершить какой-нибудь подвиг. Легко мог бы вызвать огонь на себя, поднять роту в атаку и даже был не прочь получить тяжелую рану. Но — не опасную.
Если бы кто-то дал ему гарантию, что он не погибнет, что вернется домой — грудь в крестах, будет обнимать девушек и наслаждаться славой Героя. Да он первым бы поехал в Таджикистан! Пренебрег бы болью, грязью, трудностями. Только дайте пожить еще хоть чуть-чуть!
Но беда в том, что никто не мог дать такой гарантии. А раз так, то спасибо большое, но лично ему и здесь неплохо.
К сожалению, на этот раз выбора не было. Надо быть осторожней с мечтами — иногда они сбываются!
Ветров вышел на улицу. Вдохнул полной грудью пьянящий весенний воздух. «Мать твою, красота-то какая!» — подумал он, оглядываясь вокруг. И вот тогда-то ощущения избавились от коросты взрослого восприятия. В оголенную душу ворвались сочные цвета: белый снег, чернеющие проталины с синими подснежниками, красный трактор без гусениц, брошенный у ворот заставы. И все вокруг сияло, пело, журчало!
Что ж он, дурак, раньше не замечал эту красоту! Почему не впитывал ее в себя каждой клеточкой тела? Полгода уже здесь, а только прочувствовал — до дрожи в груди — красоту этого затерянного в лесу уголка нашей планеты!
Но было поздно.
Через несколько дней Ветров улетел в Таджикистан. Попал служить в Пянджский пограничный отряд. Там встретил множество однокурсников по училищу. Сразу полегчало.
Андрей служил в комендантской роте. Проверял караулы, проводил занятия с солдатами, ремонтировал закрепленные объекты. Все то же самое, что пришлось бы делать в любом другом пограничном отряде в невоюющих округах.
Рутина заедала!
— Как же так, — плакался ему один контрактник, здоровенный детина, прошедший Афган. — Я ехал на войну. Думал: дадут автомат, укажут позицию и скажут: чтобы ни один гад здесь не прополз. И я бы держал! А меня заставляют по плацу маршировать и заборы красить! Дурдом!
Ветрову тоже жутко хотелось сменить обстановку. Он уже согласен был даже съездить на боевые. Отсюда, из Таджикистана, они уже не казались такими страшными.
Но его послали в обратную от границы сторону: в Душанбе.
Как он не хотел ехать в эту командировку!
Пришлось.
Направили в учебный центр «Ляур», в тридцати километрах от столицы Таджикистана. Место гиблое: два барака, привозная вода, консервы (килька в томате, ее называли красной рыбой). А вокруг — выжженная суховеями земля.
Здесь готовили минометчиков и проводили сборы контрактников. Андрея временно назначили замполитом (так называлась должность по старому стилю) учебного центра.
Первые учебные стрельбы запомнились на всю жизнь, потому что выбивались из всех канонов!
Это в России стрельбище огораживают, оцепляют. Следят за мерами безопасности. Не пускают на полигон лишних.
Здесь ничего этого не было. Просто поставили миномет на холм и стали стрелять по полю, что было внизу.
Поле пересекала дорога, по которой ехал на ишаке дехканин.
— Сколько до него? — спросил высокий широкий майор с усами а-ля Сталин.
— Метров семьсот, — доложил командир расчета, измерив расстояние каким-то хитрым прибором.
— Разлет осколков мины?
— Двести метров! — доложил сержант.
— Правильно, — сказал майор, глядя на дехканина в бинокль. — Ставь дальность четыреста метров. До осла не достанет.
Мина взлетела высоко-высоко. А потом опустилась… рядом с дехканином.
Ба-бах!
Взрыв шарахнул в считанных метрах от наездника. Дехканин, которого спасло какое-то чудо (его даже не ранило), вцепился в уши ишака. А тот поскакал с такой скоростью, что — какие там арабские скакуны — «харлеи дэвидсоны» могли отдыхать.
— Считать надо лучше, пля, — прикрикнул на сержанта майор. — Что ты в таблицу как баран смотришь? Сейчас посажу на ишака, будешь как тот мудак по полю ездить. Мигом научишься производить вычисления!
А вскоре учебный центр блокировала банда.
Ее никто не видел. Но все о ней слышали.
В Таджикистане проводились выборы. И к Душанбе стекались отряды оппозиции. Может, хотели выполнить свой гражданский долг — проголосовать. А может, как обычно, устроить резню. В общем, было очень неспокойно.
Водовозки начали приезжать через день, а потом через два. «На дороге бандиты дежурят, — объяснили водители. — Тут в окрестностях банда ходит, вы разве не знаете?»
За сутки полигон оброс оборонительным валом. Позиции были оборудованы по всем законам военного искусства. Занятия были заброшены. Ночью две трети личного состава сидели в окопах, в готовности ко всему.
