Питер Чейни - Еще один глоток
Она вздрогнула.
– Вот этого-то я и боялась. Мне не хотелось бы показаться излишне любопытной, но, конечно же, интересно знать, что это за спектакль, в котором я исполняю, кажется, существенную, хоть и неинтересную роль! То есть, я хотела бы знать, куда я отправлюсь потом?
– Это очень просто, – ответил Беллами. – Дело в том, что у Харкота есть пара сотен, которые он вчера выиграл в покер. Харкот с двумястами фунтов мне совершенно не нужен. Чтобы служить мне службу, он должен быть без двух сотен… Понимаете?
– Не уверена, сэр Гэлахад, – ответила она. – Следует ли понимать дело так, что суть этой забавной, но гнусной интриги состоит в том, чтобы обыграть Харкота на двести фунтов?
– Более-менее правильно. Видите ли, Фенелла, прежде чем мы покинули "Малайский клуб", я позвонил некой мисс Лайли Пурселле, которая содержит довольно изысканный притон, куда мы сейчас и направляемся. Она устроит нам небольшую тихую партию в железку в отдельном кабинете. Лайли будет играть сама, будет играть ее приятель – джентльмен по имени Тони, не думаю, чтобы у него когда-нибудь была фамилия, – вы я я. В том состоянии, в котором пребывает сейчас Харкот, мы его возьмем голыми руками за какой-нибудь час. Он будет выходить из алкогольного ступора, а в этот момент люди склонны к безрассудству. И с кем бы он ни играл, он будет класть не ту карту. Я понятно объясняю?
– Понятно, – ответила Фенелла. – И это все?
В ее голосе слышалось некоторое разочарование.
– Не совсем, – сказал Беллами. – К тому времени, когда Харкот проиграет все деньги, он будет почти трезв. Тогда все пойдут выпить и закусить, а я немного поговорю с Харкотом.
Он стряхнул пепел с сигареты.
– Когда я закончу беседу с ним, – продолжал Беллами, – он будет, полагаю, несколько подавлен. Вы выиграете фунтов шестьдесят-семьдесят, а мисс Пурселла должна отобрать у него остальное – фунтов сто или около того.
– Это уже немного интереснее, – сказала Фенелла.
– До этого момента все ясно, – продолжал Беллами. – Ну, а потом… насколько я знаю Харкота, ему потребуется женское участие. Вам нужно будет дать ему понять, что он вам небезразличен. Вы можете даже поехать к нему – он сейчас дома не живет, снимает квартиру на Кондуит-стрит для своих интимных встреч, или в какой-нибудь клуб.
Она опять вздохнула.
– Ничего себе предстоит вечерок!
– В любом случае к утру Харкот, думаю, будет в обычном состоянии возбуждения и опьянения. Скорее всего, он уснет на диване.
– А мне тогда, как пай-девочке, идти домой? – спросила Фенелла.
– Нет, – невозмутимо ответил Беллами. – Этого вам как раз делать не следует. А следует вам, пока он будет спать, тщательно прочесать квартиру. Я хочу, чтобы вы прошлись по ней густым гребнем. Включая дымоходы, отошедшие паркетины и все остальное. Сможете?
– Пока я вас слушаю, продолжайте, – ответила она. – Это действительно становится забавно. Что я должна искать?
– Документы, – сказал Беллами. – Любые бумаги, заметки или документы, имеющие отношение к пропаганде. Все, что вам покажется существенным. Вероятно, вы что-нибудь найдете, но вообще-то не думаю.
– Знаете, теперь я вижу, что это вы – агент Икс-42. Наверное, у вас в кармане – комплект фальшивых усов? Вы не будете проверять меня в какой-то из этих моментов?
– Нет, – заверил ее Беллами.
Она снова вздохнула.
– А то я боялась.
– Я не Икс-42, – возразил Беллами. – Я бы, может быть, и хотел быть им, но… Просто я пытаюсь выпутаться сам из очень неприятной истории, вот и все. Понимаете?
– Нет, – ответила Фенелла, – не понимаю. Но это не важно. Ну, а что мне делать потом?
– Вы позвоните мне завтра в обеденное время, – сказал Беллами, – телефон в книге, и скажете, нашли вы что-нибудь или нет. В любом случае, вы договоритесь с Харкотом увидеться снова на следующий день. Вы не будете отходить от него ни на шаг и проследите, чтобы он пил достаточно для того, чтобы все время быть тепленьким и смирным. Вечером, часов в девять, можете отвезти его в "Малайский клуб". Я вам туда позвоню. Я добавлю к вашему сегодняшнему выигрышу сколько нужно, чтобы получалась сотня. Идет?
– Идет, – согласилась Фенелла. – Я страшно рада, что мне не придется прятать труп или убивать кого-нибудь за эти деньги.
Беллами торжественно произнес:
– За убийство, золотко, я плачу дороже.
Такси со скрежетом остановилось у кромки тротуара. Харкот Марч открыл глаза и пьяным голосом пробормотал:
– Где это мы, черт побери? Я думал, что мы едем играть в железку. Когда Беллами включил фонарик, Харкот вперил в них взгляд и сидел, бессмысленно моргая и облизывая сухие губы.
Пока Беллами выбирался из машины, Марч спросил у миссис Рок:
– Что, черт возьми, происходит? Кажется, Ники пытался тебя трахнуть, Фенелла?
– Да, конечно, – ответила она. – Я старалась отбиться от него с помощью шляпной булавки, но ничего не вышло.
Он икнул.
– О, Господи. И что ты сделала?
Выходя из машины, она небрежно бросила через плечо:
– Сдалась. Что мне оставалось делать? Я кричала, звала тебя на помощь, но ты спал.
Беллами всунулся в машину, сгреб Марча и вытащил наружу.
– Боже мой, – прохрипел Харкот. – Вы слышали, Беллами? Фенелла сказала, что вы изнасиловали ее, пока я спал. Я никогда этого себе не прощу!
Беллами взял Марча под руку. Они направились к мисс Пурселле.
II
Было самое начало четвертого.
Мисс Пурселла – крупная, пережженная перекисью блондинка с водянистыми голубыми глазами, тщательно следящая за фигурой, собирала карты за столом, покрытым зеленым сукном. Тони – латиноамериканец с черными лоснящимися волосами, который присматривал За домом и служил ей главным партнером, пошел вниз за виски с сифоном. Фенелла Рок, видя, что мисс Пурселла осматривает ее фигуру и платье с некоторой женской завистью, поправила выбившийся локон перед зеркалом у камина.
Марч, отяжелевший, почти трезвый и угрюмый, сел в кресло в конце комнаты, дрожащими пальцами зажигая сигарету.
Беллами, обходя хорошо обставленный кабинет и разглядывая гравюры на стенах, подмигнул мисс Пурселе, которая, играя в юную девочку, прощебетала:
– Миссис Рок, нам нужно попудрить носики. Давайте подождем мужчин внизу – там в гостиной намного теплее. Пошли… Выпьем кофе. Мне необходимо выпить кофе.
– Да, – поддержал ее Беллами, – ступайте. Мне нужно перекинуться словечком с Харкотом.
Он подошел к Марчу, пододвинул кресло. Тони принес виски, содовую и стаканы, поставил все это на стол и удалился вместе с дамами.
Беллами подошел к столу, налил виски с содовой в два стакана, вернулся и вручил один Марчу.
Сев напротив и ласково посмотрев на него, Беллами начал:
– Чертовское невезение, Харкот.
Марч согласно кивнул.
– Проклятье! Я радовался утром, как идиот, потому что вчера ночью у Мотта в клубе выиграл две сотни. Это было уже что-то. И вот я снова в полной дыре. Это просто ужасно, черт возьми.
– Да, конечно, – согласился Беллами. – Но у вас были ужасные карты. Послушайте, Харкот, хотите я одолжу вам немного денег? Я могу вам дать двадцать фунтов.
– Клянусь Юпитером… вы – отличный парень, – проговорил Харкот.
Беллами достал из кармана пачку денег и, вручив Марчу две десятифунтовые банкноты, принялся за виски. Минуту спустя Марч произнес:
– Вы, кажется, хотели мне что-то сказать, Ники?
Беллами кивнул, лицо его стало серьезным.
– Харкот, я не хочу поднимать волну, но, думаю, вы влипли в плохую историю. Боюсь, Айрис донесла на вас.
Марч засопел и очень тихо спросил:
– Что, будь вы прокляты, это значит, Ники?
Беллами достал из портсигара две сигареты, протянул одну Марчу, другую сунул себе в рот. Достал зажигалку, дал прикурить Харкоту и закурил сам, потом сказал:
– Вчера вечером кто-то убил Фреду, Харкот. Это вы знаете, читали в газетах. Полиция задавала мне кое-какие вопросы, так как Фреда звонила мне в дом Кэролы сразу после одиннадцати, а убита была, как они считают, в промежутке между одиннадцатью двадцатью и одиннадцатью тридцатью. Они не установили точного времени.
– Ну и что? – спросил Харкот. – Мне чертовски жаль Фреду, но какое это имеет отношение ко мне?
– Я вам скажу, – терпеливо продолжал Беллами. – Дело в том, что вы пришли к Айрис в половине двенадцатого, и она подумала, что вы были у Фреды. Она знает, что вы с Ванессой поссорились, выйдя от Кэролы, и что вы ушли куда-то один. Она сказала, что, явившись к ней, вы поведали, будто бродили по улицам, ваше пальто было мокрым до нитки, но она не сомневается в том, что вы были у Фреды.
– Это – бесстыдная ложь, и я близко не подходил к дому Фреды. Это – гнусное вранье…
Беллами пожал плечами.
