Надежда Зорина - Превращение в зверя
Все оказалось проще (и много сложней), чем Никитин себе представлял. Дверь открыл Юдин сразу, даже как-то слишком поспешно, будто ждал: вот сейчас раздастся звонок (может, и в самом деле ждал?). Лицо его было опухшим, небритым и каким-то истерзанно-усталым. Увидев Андрея, он удивился, но не слишком. Посмотрел вопросительно: кто вы и что вам нужно, — но ничего не сказал.
— Частный детектив, Никитин Андрей Львович, — представился Андрей. Никакой особой реакции не последовало, Юдин лишь слегка пожал плечами и открыл дверь шире: мол, раз уж пришли, проходите. — Я по поводу моей клиентки Кирюшиной Елены, — четко, раздельно, чуть не по слогам проговорил Никитин и шагнул в квартиру.
Вот тут-то реакция наконец последовала! Да такая бурная, что Андрей даже опешил. Юдин схватил его за грудки и закричал, словно в каком-то припадке:
— Где она? Где? Вы знаете, где она?
— Черт! — Никитин попытался отцепить его руки. С большим трудом ему это удалось. — Прекратите! Что это вы, в самом деле?
— Где она? Где моя жена? — завопил Юдин совсем уже каким-то нечеловеческим голосом, но в Андрея больше вцепляться не стал, ухватил себя за волосы с двух сторон и затрясся уж точно в припадке.
— Успокойтесь! — Андрей толкнул его на стул, который стоял в прихожей возле самой двери (на нем он сидел и ждал, потому-то так быстро открыл, подумал Никитин). — Я — частный детектив, — повторил он, решив, что тот не понял и принимает его за кого-то другого.
— Это теперь все равно! Это теперь безразлично! — всхлипнув, сказал Юдин, к счастью перестав трястись. — Хоть детектив, хоть милиция, мне все равно. Ее нет, я нигде не смог ее найти, и она не приходит. Какая теперь разница, детектив, милиция? Вот и шантажист понял, что теперь все равно, и оставил меня в покое. Ее нет, понимаете? Нигде нет!
— Так вот, я именно по этому поводу…
— Уже вечер второго дня — все бессмысленно!
— Да можете вы, наконец, успокоиться? — прикрикнул на него Андрей — Юдин только махнул безнадежно рукой. — Нам нужно серьезно поговорить. Как раз по поводу Елены Владимировны.
— Если вы имеете в виду записку отца, то мне наплевать. Это было страшно, пока Елена… А теперь ее нет!
— Пойдемте в комнату. — Андрей приподнял под мышки совершенно раскисшего Юдина и толкнул к двери — той, что была ближе.
— Нет! — закричал он. — Не туда! Моя комната там. — Он ткнул пальцем в следующую дверь.
— Без разницы, — зло пробормотал Никитин: он уже понял, что к похищению Кирюшиной этот сумасшедший не имеет отношения, а от разговора с ним не надеялся получить какую-то особую пользу, все по той же причине его невменяемости.
Юдин устроился на кровати — залез на нее с ногами и как-то скомкался, Андрей сел на стул у окна.
— Ужасный стул! — брезгливо сморщившись, прокомментировал Юдин. — Только теперь все равно! — Он снова безнадежно махнул рукой.
— Итак, — приступил Никитин к своим нелегким (и главное — бесполезным, как ему казалось) обязанностям, — меня наняла Елена Владимировна. Позавчера она ночевала у вас…
— Это не ваше дело! — огрызнулся Юдин.
— В принципе, конечно, — согласился Андрей. — Но дело в том, что вчера утром ее похитили, а перед этим…
— Похитили? — Юдин вскочил с кровати. — Вот оно что! Об этом я совсем не подумал! Похитили?! Да ведь она так и сказала!
— Что сказала? — не понял Никитин. — Что ее хотят похитить?
— Да. То есть… Елена говорила, что ее хотят убить. Тот человек.
— Какой? Вы его знаете?
— Еще бы мне его не знать! Только я тогда не очень поверил. Она говорила, а я… Я не понял сначала и не поверил. Не ей, ей-то я, безусловно, верю, а тому, как она это поняла. Потому что Елена ни при чем! Получается, из-за меня ее похитили! Из-за отца! Мой отец — он меня ненавидел!
— Подождите! — остановил Андрей поток этих неясных восклицаний. — Объясните спокойно и связно. Кто он, человек, который угрожал Кирюшиной?
— Шантажист! Он шантажист, которого нанял мой отец!
— Ваш отец? Но ведь он умер. И… разве можно нанять шантажиста?
— А вы разве не знаете? — Юдин недоверчиво посмотрел на Андрея. — Не можете вы этого не знать, Елена и обратилась к вам для этого. Из-за записки! Думаете, я не понимаю?
— Ни о какой записке она не говорила.
— Странно! Я думал… Когда вы сказали, что детектив, я подумал, что это по поводу записки. И еще подумал, что теперь все равно. Раньше она меня так мучила, а теперь все равно, ну совсем все равно, ничего не шевельнется здесь. — Он ткнул себя в грудь. — Не страшно нисколько! И они это поняли: и отец, и шантажист, — оставили меня в покое. — Он внезапно замолчал, посмотрел на Андрея каким-то остекленевшим взглядом, усмехнулся безжизненно, мертвым ртом, будто у него свело мышцы, резко сел на кровать, даже не сел, а как-то бухнулся, и закрыл лицо руками. — Я понял! Понял! Они решили, что для меня это будет самым худшим, страшнее, чем если она узнает о записке, потому и убили! Убили, чтобы меня наказать! Убили за то, что я сам себя испугался убить! Вот оно как все было! — Он опять вцепился себе в волосы и закачался, бормоча что-то совершенно несуразное.
Андрей долго и безуспешно пытался его успокоить. Принес с кухни воды, но тот ни за что не хотел взять стакан, тогда пришлось его попросту сбрызнуть, как пересохшее белье. Но и это не помогло — он все качался и бормотал. Тогда Андрей вернулся на свой стул у окна, решив подождать, когда Юдин сам успокоится, и одновременно думая, не уйти ли, не бросить ли этого невменяемого: вряд ли выйдет какой-то толк, — и не уходил, надеялся, что толк все-таки выйдет. А Юдин вдруг перестал качаться, повалился на подушку, вытянулся на кровати и тут же уснул. Это было так неожиданно, так вдруг, что Андрей не поверил. Подошел, наклонился над ним — дыхание ровное, как у настоящего спящего. Постоял, все прислушиваясь, подождал — спит. Что же теперь? Разбудить его или уйти? Или вернуться на стул и дождаться, когда сам проснется? Венька в полной неизвестности мается под дверью на лестнице, Денис мерзнет внизу… Черт бы побрал этого ненормального! Уйти, вряд ли от него чего-то толкового можно добиться! Он смотрел в лицо спящего и не знал, как поступить, а тот вдруг открыл глаза, так же внезапно, как до этого уснул.
— Мои сны — не сны, — пробормотал Юдин. — Он также стоял надо мной, а теперь я не уверен, был он или нет. И вы… — Он приподнялся на локтях, посмотрел на Андрея совершенно осмысленно, и не скажешь, что только проснулся. — Вы частный детектив?
— Пока еще да, — хмыкнул Никитин.
— Пока? — Юдин не понял иронии, непонятно чему обрадовался, сел на кровати, тряхнул головой. — Я должен вам рассказать, если вы детектив, если вы частный детектив. Обязан вам все рассказать. Мне сейчас приснилось, что Елена… Знаете, даже в мечтах, даже в снах я никогда не осмеливался называть ее Леночкой! А она ведь моя жена.
— Ваша жена?
— Конечно! — Он гордо вскинул голову.
— То есть вы хотите сказать, что у вас отношения… — Андрей запнулся, не зная, как лучше выразить такие отношения, чтобы не обидеть его.
— Вот именно, отношения! — Юдин прямым, честным взглядом посмотрел на Никитина, но тут же отвел глаза и почему-то запечалился. — Если правда, что мои сны — не сны. — Помолчал немного, задумавшись, потом опять заговорил, очень быстро, почти скороговоркой: — Я должен вам все рассказать, обязан все рассказать. Тогда, может быть, вы вернете мне Елену. Мне сейчас приснилось, что мы снова вместе, вдруг она еще жива? Вы ведь найдете ее, вы ведь правда частный детектив?
— Постараюсь найти, — не очень уверенно пообещал Никитин, но Юдин неуверенности не заметил.
— Спасибо, — серьезно сказал он и протянул для пожатия руку. Андрею ничего не оставалось, как руку пожать, — устный договор, таким образом, был заключен. — Я вам все расскажу, а вы нам поможете, — уточнил условия договора Юдин. — Слушайте.
И он поведал совершенно дикую историю своей извращенной любви и трусливого, подкожного злодейства. Ни с чем подобным Андрею сталкиваться еще не приходилось. Человек, сидящий перед ним и с испуганным упоением рассказывающий о своих отвратительных ощущениях, стал под конец ему настолько непереносим, настолько мерзок, что хотелось любым способом убрать его, стереть или хотя бы заставить замолчать. Он даже поймал себя на том, что слушает и в то же время примеривает лежащую на кровати подушку к его лицу: вот так взять, прижать, придавить и давить долго, пока не выйдет вся эта мерзость, пока не замолчит, не замолчит!.. Он одернул себя, встряхнулся, поднялся со стула, прошелся по комнате, чтобы подушка исчезла из его поля зрения. Ему стало казаться, что в комнате ужасная грязь и что Юдин ужасно грязный и потный, что от него непереносимый запах, он просто раньше этого не замечал. Андрей возвратился на стул, но сел, повернувшись к окну, подступила тошнота, а Юдин все говорил и говорил, и не виделось его рассказу ни конца и ни края. Черные, влажные ветви качались за окном на ветру, открыть форточку, впустить ветер в комнату? Врет он все! Прекрасно понимает, где кончаются сны, жалкий подонок! А ведь эта женщина-врач, которая тогда приехала к нему по вызову вместо Елены, очевидно, Страхова. Очень похоже! Но какое извращенное, какое убогое понимание любви. Жаль, что нельзя все же заставить его замолчать. А этот шантажист — конечно, никакой не шантажист, и записки не было, не существовало, не писал его отец никакой записки. Сказать ему об этом? Или пусть дальше мучается? Нет, так нельзя, придется сказать.
