Сёстры Чан-Нют - Черный порошок мастера Ху

Слова иезуита вывели мандарина Тана из мечтательного состояния, и он приподнялся на локте.

— Почему вы это сказали? — с удивлением спросил он.

— Вы производите впечатление человека, который отдается созерцанию небес, не обременяя себя идеологическими спорами. В наши времена там, откуда я родом, немногие могут позволить себе такое. На нашем континенте в университетских амфитеатрах и на церковных кафедрах люди бьются друг с другом, решая, как устроены небеса.

— «Смотрите на вещи с точки зрения самих этих вещей, и вы увидите их истинную природу; смотрите на вещи с вашей точки зрения, и вы увидите лишь свои чувства; ибо природа бесстрастна и ясна, тогда как ваши чувства суть лишь предрассудки и неясность», — процитировал мандарин Шао Юня, жившего за шестьсот лет до него.

Сю-Тунь метнул в него проникновенный взгляд. Судья тем временем спросил:

— Ну и каковы же мнения на этот счет?

— В течение долгого времени мы считали, что всё — Солнце, Луна, планеты, звезды — вращается вокруг Земли, которая неподвижна. Небеса нетленны, а Вселенная — закрыта. На этой концепции, унаследованной от греческого философа Аристотеля, зиждется наша социальная и религиозная стабильность: Земля — мир изменчивый и подверженный тлену, тогда как космос незыблем и являет собой символ совершенства.

— Вы говорите так, словно эта теория устарела, — заметил мандарин, усаживаясь по-турецки напротив монаха, продолжавшего лежать на песке.

— Скажем так: некоторые аномалии, видимые невооруженным глазом, были источником раздражения для Церкви. В частности, как объяснить, что планета Марс время от времени словно останавливается в своем движении и даже начинает двигаться в обратном направлении? К проблемам такого рода можно добавить богословские проблемы, происходящие от неточности календаря.

Мандарин кивнул.

— У нас тоже календарь имеет важное значение для соблюдения праздников. Поэтому император окружает себя астрономами, чтобы те устанавливали благоприятные для жертвоприношений дни в соответствии с лунным циклом. В древнем Китае немало ученых было призвано в специальную службу, занимавшуюся астрономией и календарем.

— Совершенно верно! У нас есть большой праздник — Пасха, — день которого вычисляется на основе двух календарей — иудейского и юлианского, и это задача не из легких. Стало ясно, что назрела необходимость реформирования календаря. Вот так сто лет назад Папа Римский предложил польскому математику по имени Коперник заняться этой реформой. Но тот ответил, что реформа невозможна до тех пор, пока не будет определена связь между солнечным и лунным циклом.

— Это говорит о том, насколько важны для религии астрономы, — заметил мандарин.

— Только вот Коперник в конце концов пришел к выводу о том, что планеты вращаются вокруг Солнца, а не вокруг Земли, что полностью разрушало картину мира, созданную еще в древности. Земля, таким образом, становилась такой же планетой, как и все остальные. Но это еще не все. Он высказал гипотезу, что кажущаяся неподвижность звезд означает их огромную удаленность, что говорит о бесконечности Вселенной.

Пожав плечами, мандарин в свою очередь сказал:

— Ну, это не такой уж оригинальный взгляд: буддистские монахи убеждены, что Вселенная не имеет границ, а древние китайцы утверждали то же самое еще пять тысяч лет назад.

— Совершенно верно, — не колеблясь, согласился с ним иезуит. — Я знаю эту теорию с красивым названием «Плод ночных трудов». Она предполагает, что все небесные тела свободно плавают в бесконечном пространстве. Но, видите ли, не так давно на Западе человека отправили на костер за утверждение, что Вселенная якобы бесконечна. Он во весь голос утверждал, что в бесконечном пространстве все точки равны друг другу. Таким образом, ни Земля, ни человек не занимают особого положения, как учит Церковь, а все звезды похожи на наше Солнце.

— Без труда могу себе представить, что богословы почуяли угрозу в этом смелом утверждении. Кто же этот отважный мыслитель?

— Джордано Бруно, человек, к которому я питаю глубокое почтение.

— Однако, будучи монахом, не должны ли вы быть на стороне тех, кто разжег этот костер?

Иезуит в замешательстве почесал нос и сел. Пылающие угли плавали в светлых озерах его глаз.

— Понимаете ли, все дело в том, что я действительно верю в Бога. Однако Бруно основывает свои доводы на следующем постулате: «Кто отрицает бесконечность, тот отрицает бесконечное могущество». А ведь наш христианский Бог такой и есть: бесконечно добрый и бесконечно могущественный.

— Значит, если я правильно понял, вы оказались меж двух огней.

Сю-Тунь встряхнул своей гривой, которая была ярче угасающего пламени, отделявшего его от судьи.

— На самом деле даже трех.

Мандарин Тан непонимающе нахмурился, и тогда иезуит пояснил отсутствующим голосом:

— Как миссионер, я прибыл в Китай, чтобы утверждать здесь христианскую веру. Но, будучи иезуитом, я старался также способствовать развитию наук — это излюбленная область деятельности нашего ордена. В наших исследованиях математика и астрономия занимают ведущее место, наряду с чистой теологией, и не будет преувеличением сказать, что иезуиты славятся по всей Европе своим научным духом. А потому, вооруженный знаниями и гордый нашими успехами в поименованных дисциплинах, я думал, что у меня есть чему научить народы Востока.

Он рассмеялся негромким смехом, в котором слышались разочарование и горечь.

— Однако представьте себе, что в Азии я осознал всю глубину своей самонадеянности. Как вы только что заметили, то, что на Западе казалось открытием, на Востоке уже несколько столетий было общим местом. Бесконечные небеса — всего лишь один из сотни примеров. Китайцы особенно опередили нас именно в области астрономических наблюдений: в исторических справках, с которыми я смог ознакомиться, упоминаются перечисления пятен на Солнце, описания различий в блеске некоторых звезд с указанием длительности и места расположения. Что касается комет, то вы за семьсот лет до нас знали, что их хвост всегда направлен в сторону, противоположную Солнцу.

Он зачерпнул горсть белого песка и пропустил его сквозь худые пальцы.

— Так я оказался в весьма неудобном положении: иезуит, который почитает еретика, сожженного за созданную им картину неба, и восхищается научными успехами страны, которую, как предполагается, он должен просвещать.

Но у мандарина Тана возник еще один вопрос.

— Однако разве само существование комет и метеоритов — которые вам были известны — не указывает на то, что Вселенная постоянно меняется и преобразуется, а не является незыблемой, как утверждают ваши схоласты?

Удивленный здравыми рассуждениями молодого человека, монах с улыбкой согласился с ним.

— Похоже, что так, только чтобы разрушить догму, одной логики недостаточно.

Его слова на мгновение повисли в колеблющемся над язычками пламени воздухе.

— А вы знаете, что наиболее близко к этому представлению об эволюции подошли даосы? — снова заговорил Сю-Тунь. — Для них время и мир постоянно меняются, отсюда их особый интерес к алхимии, высшему искусству превращений. Некоторые древние даосские школы очень далеко продвинулись на пути слияния с Вселенной. Так, например, школа Шанцин, пережившая высший расцвет тысячу двести лет назад, но у которой и сейчас, несомненно, имеются последователи, проповедовала внутреннюю алхимию и призывала своих членов питаться светом. Те же, соответственно, верили, что поглощение астральных потоков, символизируемых различными талисманами, позволяет воспарять к небесам, что приводит к слиянию живых существ с Вселенной.

— Это заявление представляется мне немного самонадеянным, — ответил судья, для которого даосы были отщепенцами, проповедовавшими вседозволенность и индивидуализм.

Словно не слыша его, Сю-Тунь продолжал:

— Как бы то ни было, последователи школы Шанцин особо поклонялись Солнцу, представлявшемуся в виде горнила, Луне как символу очищающей воды, Полярной звезде как центру, вокруг которого обращается весь мир, и Большой Медведице, символизирующей шесть отверстий в теле плода.

— Большой Медведице?

— Это имя, которым мы, люди с Запада, зовем созвездие из семи звезд, то самое, что вы зовете Большой Колесницей или Северным Ковшом. Этот пример наглядно показывает особое влечение некоторых даосов к небесным телам. Благодаря созерцательности, а также строгому воздержанию, исключающему сексуальные практики, они в конце концов приходят к слиянию с божествами горнего мира.

Но мандарина Тана не так-то легко было убедить.

— Всем известно, что поиски даосов направлены на обретение бессмертия, и движутся они к своей цели разными окольными, чтобы не сказать опасными путями. Мы же, последователи Конфуция, располагаем более надежным средством для его достижения: достаточно иметь многочисленное и исполненное почтения потомство, которое будет заботиться об алтаре праотцов. Благодаря культу предков мертвые продолжают жить в памяти живых — это и есть бессмертие.