Светлана Алешина - Самый красивый кошмар (сборник)
Олег Борисович встрепенулся, бросил заинтересованный взгляд на нас, а затем, потупив глаза, пробормотал:
— Нет, не знаком… Вообще, впервые слышу эту фамилию.
— Зачем же врать?! Разве это серьезный разговор? Мы к вам со всей душой, а вы… — совершенно спокойно сказал Валера.
— Не знаю такой… И вообще, что вам нужно? — попытался еще раз возмутиться Олег Борисович, но, заметив строгий взгляд Гурьева, опять потупил глаза.
— Комов, вы же нас обманываете, — продолжал Валерий, подойдя ближе к дивану. — Вы работали охранником в загородном доме Екатерины Николаевны. С памятью у вас, что ли, плохо?
— Когда работал? — не поднимая глаз, отозвался Комов.
— Около года назад, — напомнил Гурьев. — Было такое?
— Уже не помню. — Олег Борисович безразлично махнул рукой, но я заметила его взволнованный взгляд, который он бросил на Валеру. — Ну, работал я у нее. Что случилось-то?
— Вопросы здесь задаю я, — важно сказал Гурьев. — Когда вы последний раз виделись с Екатериной Николаевной?
Олег Борисович не торопился отвечать. Он в упор посмотрел на меня, затем достал из кармана трико помятую сигарету, прикурил и дыхнул в мою сторону облачком дыма. Мы с Валерой следили за ним, не сводя глаз. Только теперь я заметила, что Олег Борисович занервничал, рука его мелко дрожала, а взгляд становился все беспокойней.
Эх, жалко, что мы с собой Шилова не взяли! Костя живо заставил бы говорить этого типчика, у него совершенно другие методы общения с подобными людьми. А так от Комова Валерка ничего не добьется.
— Тогда же летом и виделся, — не моргнув глазом, ответил Комов.
— А по нашим сведениям, это случилось совсем недавно, — заметил Гурьев.
— По каким это сведениям? — насторожился Олег Борисович.
— Вы знаете о том, что на Золотову совершено покушение несколько дней назад? — поинтересовалась я.
— Покушение? А я здесь при чем? — возмутился Комов и неожиданно спросил: — Вы что, меня обвиняете?
— Да, — уверенно отозвался Гурьев.
— Да я вообще ничего не слышал об этой вашей Золотовой, — крикнул Олег Борисович, вскочив с места. — Вы меня за бандита держите? Я вообще не понимаю, что вы мне тут впариваете? Ничего не знаю!
— Значит, отрицаете свою причастность к покушению на убийство? — переспросил Валерий.
— Да какое к черту убийство? Вы на меня больше ничего повесить не хотите? А то я по ментовкам в свое время находился, — вскипел Олег Борисович.
— Про ваш тюремный опыт мы знаем, — сообщил Гурьев.
— Вы что, менты? — испуганно спросил Комов и бросил на меня изумленный взгляд. — Вот это влип! Менты в моем доме?!
Мы с Валерой не торопились опровергнуть предположение Комова. И так сказали ему много лишнего!
— Так менты, что ли? — требовательно переспросил Комов. — Хотя бы ксивы показали…
— Обойдешься, — грубовато ответил Валера: ведь, кроме журналистского удостоверения, нам показывать было нечего.
— А-а-а, значит, не менты, — с облегчением вздохнул Олег Борисович и даже опять плюхнулся на диван.
Он прикурил еще одну сигарету, пустил облачко дыма и посмотрел на Гурьева мутным взглядом.
— А чего тогда надо? — поинтересовался Комов.
— Хватит юлить, — резко ответил Валера. — Мы знаем, что именно вы облили серной кислотой лицо Золотовой. Вряд ли стоит отпираться…
— Я? Кислотой? — усмехнулся Олег Борисович. — Да вы что, сдурели? Я вообще от вас об этом первый раз слышу. Да! Воровал, грабил… Но не убивал.
— А Екатерина Николаевна, между прочим, не умерла, — заметила я.
— Мне это дело по фигу! Я свое отсидел. И больше не хочу на зону! Десяточка от звонка до звонка… На мой век хватит. Теперь ментов за километр обхожу. А вы что же, меня пугать пришли? Дело мне шьете? Так улик даже против меня никаких нет. На понт меня не возьмете!
Олег Борисович разговаривал с нами уже не так спокойно. Теперь он почти кричал о своей невиновности, причем так убедительно, что я усомнилась в своем первоначальном предположении.
Мы с Гурьевым переглянулись. Реакция Комова на наш приход уже в первые минуты показалась мне странной. Волнение он, разумеется, скрыть не сумел, но теперь было заметно, как он с облегчением вздохнул, узнав, что мы не из правоохранительных органов. Неужели все уголовники до такой степени ментов опасаются?
— Да не… Вы не менты… — со знанием дела замотал головой Олег Борисович. — У вас глаза человеческие. А эти гады…
Комов с ожесточением махнул рукой, не закончив фразы.
— Так, значит, вы ничего не знаете о произошедшем с Золотовой? — уточнила я.
— Да вообще первый раз об этом слышу, — пожал плечами Олег Борисович. — Вы с чего взяли, что это я совершил?
— По приметам сходится. И карие глаза, и рост…
— Да таких, как я, в городе до фига, — заметил Олег Борисович, не стесняясь в выражениях.
Согласиться с Комовым было очень легко. Ведь половина мужского населения города по приметам может сойти за того преступника, который плеснул серной кислотой в лицо Золотовой. Может быть, Екатерина Николаевна и в самом деле ошиблась.
В первые секунды после случившегося она ничего не могла сказать о преступнике, а теперь, восстановив события, указала на Комова. Но похоже было, что Олег Борисович на самом деле не имеет к произошедшему никакого отношения.
Комов смотрел на нас с нескрываемым интересом, но уже не пытался опровергнуть наши подозрения. Разговор с ним, надо признаться, получился не очень хорошим. Может быть, Валера избрал не тот тон? А может, мы слишком рано раскрыли свои карты? Но Олег Борисович настаивал на том, что ничего не знает о случившемся с Золотовой. Я заметила, что ему вообще наш разговор безразличен. К тому же и никаких улик против него у нас не было.
Поэтому нам с Валерой ничего не оставалось, как попрощаться с Комовым, что мы и сделали после затянувшейся неловкой минуты молчания.
— А это… извинение за беспокойство?.. — уже на пороге укоризненно заметил хозяин, на что Валерка только ухмыльнулся.
Комов уже хотел было открыть перед нами дверь, как вдруг его взгляд упал на комод, и он заорал:
— Сволочи! Где записная книжка? Я сам сейчас ментов вызову! Вы что же? Воровать пришли? Вот гады! Запудрили мне мозги со своей бабой и книжку умыкнули!
— Ничего мы не брали, — отозвался Валерка, стоящий ближе к двери, поэтому Комов махал кулаками перед моим носом.
— А вот хрен я вам теперь дверь открою! — злорадно прошипел он. — Отдавайте, что сперли!
— Мы ничего не брали, — рассердился Гурьев. — Тут и ваша девушка была!
— Девушка? Какая еще девушка? — насторожился Олег Борисович. — А-а-а! Вы про Галку! Да ей на фига у меня что-то воровать… Гады! Не выпущу!
Комов еще крепче сжал в руках ключ от входной двери и зло посмотрел на нас. Если была бы ручка с внутренней стороны двери, то мы бы с Валерой без проблем ушли, не отдавая записную книжку. Но теперь Комов был настойчив.
— На фига вам мои бредовые записи? — подал он голос после затянувшегося молчания, во время которого Гурьев усиленно соображал, как лучше поступить: и записную книжку хотелось оставить у себя, и выбраться из квартиры не мешало бы поскорее. — Не отдадите?
Валерка еле заметно покачал головой из стороны в сторону. Перед моими глазами опять возник кулак Комова, и я дернула Гурьева за рукав, прошептав:
— Валера, отдай ему! А то еще бросится на нас!
Гурьев немного помялся, не решаясь уступить Комову, но в конце концов с недовольным видом протянул ему потрепанную записную книжку, которую хозяин квартиры тут же сунул на одну из полок комода.
— Ну вот и молодцы! — потирая руки, буркнул Олег Борисович. — Можете быть свободны!
Выйдя из подъезда, мы с Валерой и не знали, куда теперь нам идти. Комов был последней ниточкой, которая могла привести нас к раскрытию преступления. Теперь же все надежды улетучились. Постепенно отпадали один за другим все подозреваемые, и на кого теперь думать, я даже не знала.
— А книжечку жалко! — протянул Гурьев. — Она бы нам о многом рассказала. Может быть, там и телефончик Золотовой был записан.
— Чего уж теперь, — вздохнула я. — Воровать, вообще-то, нехорошо.
— А менты его, наверное, здорово припугнули, — задумчиво сказал Валера, как бы разговаривая сам с собой. — Чуть в штаны не наделал, когда я с ним разговаривал.
— Ну, конечно, — усмехнулась я. — Как я посмотрю, ты тоже разговаривал что-то не очень уверенно.
— А что я мог ему еще сказать? — возмутился Валерий и отвел меня в сторону от входа в подъезд. — Что, у нас теперь вообще нет против него никаких улик? Только то, что на него указала сама потерпевшая? Кстати, может быть, Екатерина Николаевна и в самом деле ошиблась? И Комов не виноват?
— Может быть, — рассеянно сказала я. — А кто же тогда плеснул кислотой в лицо Золотовой?
