Фридрих Незнанский - По закону «Триады»
Что касается поведения вообще, новичку лучше меньше говорить, а больше слушать, смотреть и анализировать. Стараться не конфликтовать, но и не деградировать. Во всяком случае, надо найти возможность делать зарядку, два раза в день чистить зубы и вообще следить за собой. Нечистоплотность и неряшливость будут обязательно замечены сокамерниками, которые отреагируют эффективнее любой санэпидстанции…
Неожиданно накатила сонливость. Довольно странная реакция на стресс, успел подумать Александр Борисович и… заснул. Видел море, не то чаек, не то альбатросов, парусник и себя, плавающего брассом. Хороший получился сон.
Проснувшись, он сразу понял, что парень по-прежнему сверлит его взглядом. Турецкий поднял на него глаза, и лицо парня показалось знакомым. Встретившись с взглядом Турецкого, тот глаз не отвел, напротив, с книгой в руке подошел к нарам Турецкого. Сказал, криво ухмыляясь:
— Не узнаешь? Ну, конечно, где уж нам помнить каждого! Сажаем пачками, да? Разбираться некогда, так? Каждого бритого — в тюрьму, верно?
И тут Турецкий вспомнил:
— «Бригада-666»? Погром в узбекском ресторане?
— Вот именно! Все ты помнишь, блин!
— Степан Лосев, верно?
— Ницше меня тут зовут. И по твоей милости я тут шестой месяц парюсь.
— А ты что, хотел за разбитую витрину и избитых официантов — медаль?
— Тебе, как я смотрю, тоже не медаль обломилась! Ладно, все еще впереди. Все тебе отольется, ментяра! Гуманизм твой долбаный, любовь к черножопым! — Он ударил кулаком по книжке.
Турецкий посмотрел на книгу.
— Так говорил Заратустра?
— Я так говорю! Вот посидишь, и куда оно все денется — уже через пару недель!
— Ничто никуда не денется, — спокойно сказал Турецкий.
— Ну-ну, поглядим…
Разговор велся отнюдь не шепотом, и если у кого-то из арестантов и оставались сомнения, что новый сокамерник — мент, то теперь они полностью рассеялись. Кулек уже о чем-то говорил с Карданом — явно по этому поводу. Кардан, глядя на Турецкого, отрицательно качал головой.
«Бригада-666» — это было дело как дело, и занималась бы им городская прокуратура, а то и вовсе районная, если бы не одно обстоятельство. Во время погрома в узбекском ресторане был убит сын первого секретаря узбекского посольства, совсем молодой парень, который, собственно, и владел рестораном. И вот как не повезло — попался скинхедам под руку, получил удар бутылкой по голове. Голова оказалась недостаточно крепкой.
Степан же Лосев был рядовым членом группировки, но вышло так, что он присутствовал при всех ключевых событиях; в результате Турецкий провел с ним серию допросов, составив вполне определенное впечатление: парень неглупый и еще не до конца ожесточившийся. Полтора года назад, даже больше, когда Турецкий занимался этим делом, Лосев был еще на свободе, но дело оставалось незакрытым. Значит, все-таки посадил, по крайней мере, в СИЗО.
Очередное совпадение, очередная встреча навела на новые размышления. Что же это, месть скинхедов? Настолько, выходит, могущественны нынче бритоголовые ребята, что сумели засунуть его в тюрягу и теперь хотят придушить? Полтора года спустя… Могущественны и злопамятны… Да нет, бред какой-то. И что им мешало на воле это сделать?
Ирина
Выбежав из кофейни, Ирина позвонила Голованову.
Сева сперва не поверил. Ведь только несколько часов назад он видел Турецкого, говорил с ним, и они даже успели слегка повздорить…
Но Ирина умела быть убедительной.
Спустя пятьдесят минут Голованов подъехал к зданию Министерства внутренних дел — у него была назначена встреча.
Начальник Управления собственной безопасности МВД, генерал-лейтенант Петр Зима был его старый приятель и когда-то — непосредственный командир. Они были знакомы с середины 80-х годов. Вместе воевали. Так что Зима неплохо знал и других оперов «Глории» — Демидыча, Колю Щербака. Но именно с Головановым он был особенно близок. Тогда, двадцать лет назад, их объединяла общая черта — здоровое честолюбие. Голованов в конце концов разочаровался в военной службе, но не в друзьях-однополчанах. Зима же продолжал несокрушимо идти вперед. Среди сослуживцев он еще в капитанском звании получил прозвище Генерал.
Их пути разошлись. Голованов, уволившись из армии, пошел работать в МУР. Зима прослужил до конца 90-х и в чине настоящего уже генерал-майора сменил форму десантника на эмвэдэшную, тоже стал ментом. Но Сева в это время уже работал в «Глории» у покойного ныне Дениса Грязнова.
Последние годы они практически не виделись, лишь изредка обменивались поздравлениями к праздникам. Но Сева, конечно, знал, что Зима сделал серьезную карьеру.
…Они обменялись молчаливым рукопожатием. Зима жестом предложил сесть и вопросительно посмотрел на Голованова.
— Петр, ты знаешь, я никогда тебя ни о чем не просил, — волнуясь, начал Голованов.
Зима кивнул.
Голованов коротко рассказал, что произошло.
— Чего ты от меня ждешь в этой ситуации? — спросил Зима, разминая в пальцах сигарету без фильтра.
— Помощи.
— Это я уже понял. Какого рода помощи? В организации побега человеку, официально арестованному и законно посаженному в СИЗО?
Голованов не улыбнулся, но и не рассердился.
Зима помнил это его качество — удивительное хладнокровие и отметил про себя, что оно никуда не пропало.
Голованов спокойно сказал:
— Петр, я боюсь, ты не понимаешь. Ты просто не знаешь Турецкого. За время службы в Генпрокуратуре он заимел массу «доброжелателей». Он никогда ни под кого не прогибался. Он никогда не брал. Его подставили, все остальные варианты исключены. Я скорее отрублю себе руку, чем поверю в то, что он в чем-то виноват.
— Мне кажется, это дело следователя. Все, что я могу сделать, это выяснить, кто занимается следствием, и поговорить с ним, узнать подробности, в чем обвиняют твоего друга. Хотя, полагаю, скоро это и так будет известно.
У Голованова отлегло от сердца. Ему уже показалось было, что Зима его отфутболивает. Но Генерал слов на ветер никогда не бросал. Значит, сделает, что может. А может он очень много.
Зима несколько минут поговорил с кем-то по телефону — больше молчал, слушал. Повернулся к Голованову и перечислил статьи, по которым обвинялся Турецкий. Закурил. Добавил:
— Это касается, очевидно, не нынешних ваших дел, а его государственной службы. Расследование ведет Найденов. Я знаю его, следователь честный и дотошный. Он разберется. Ни одного лишнего дня твой Турецкий за решеткой не пробудет. Гарантирую. Занимайся своими делами и не паникуй. Рад был тебя видеть. Жаль, Сева, что мы не вместе.
— Как же мы не вместе, Петя? — возразил Голованов, пожимая Генералу руку. — Мы как раз вместе.
Выйдя из МВД, Голованов поехал на встречу с Ириной — она уже ждала его в «Глории».
— Понимаете, Ира, все не так просто… Официально его арестовали за злоупотребление служебным положением.
— Как такое может быть?!
— В то время, когда он работал в Генпрокуратуре, — пояснил Голованов. — Поводом, вероятно, был чей-то донос. А о настоящей причине пока можно только гадать…
— Он кому-то мешал и его подставили?
— Может быть.
— А кому он мешал, Сева? Кто его подставил? Вы уже знаете?
— Пока нет.
— А он сам знает?
— Может, и знает, но молчит.
Этого Ирина понять не смогла.
— Почему?!
— А вы поставьте себя на его место. На вас написали донос. Кто написал, вам не говорят, но ясно, что кто-то из своих. И вы сидите и подозреваете своих товарищей по очереди. Презираете себя за это, но деваться некуда — все равно подозреваете. И постоянно взвешиваете, что лучше: довериться возможному предателю или разбираться во всем самому?
— Кошмар, — сказала Ирина.
— Да уж.
Теперь она сидела совсем пришибленная. Она действительно попробовала представить себя на месте мужа, и стало по-настоящему страшно.
Видя ее настроение, Голованов ободряюще улыбнулся:
— Не стоит дрейфить, все будет нормально. Я ходил к своему давнему товарищу, он обещал помочь.
— А я могу что-нибудь сделать?
— Главное, не отчаивайтесь. И держите Саню в тонусе: письма там, посылки, передачи, свидания — не давайте ему расслабляться, пусть знает, что мы тут про него не забыли.
— Сева, скажите мне правду. Где он был все это время? С кем?
Голованов заколебался: сказать правду, не сказать? Ограничился полумерой.
— В Чечне.
Она охнула, прижала руку ко рту. На глазах выступили слезы.
— Господи, какая же я дура…
— Ира, у вас есть адвокат? Александр Борисович ведь не первый раз попадает в неприятности…
— Гордеев… наверно.
— Гордеев, конечно, хорош, спору нет. Но ведь он адвокат по уголовным делам.
— Но Саша доверяет ему безмерно.
