Фридрих Незнанский - Мертвый сезон в агентстве Глория
— Судя по словам генерала Федоскина, все та же пресловутая «семья». В широком понимании.
— Не исключаю. Но кто, собственно, заварил кашу? Министр финансов, председатель Гохрана, советник президента по экономике…
— Его референт.
— Но Меркулов лишь отмахнулся.
— Ты лучше сам подумай, кто такие братья-армяне? Кто такой Комар? Да хоть и твой референт? Они, что ли, придумали аферу? Они пешки, Саня! Но именно на них и постараются списать все грехи. Другой вопрос: почему наши высокие чиновники уговорили президента благословить сделку? Отчего все сделали сами, причем быстро и тихой сапой?..
— По доктору Штилю, госчиновник и уголовник нынче не разлей вода! Действуют исключительно в собственных интересах… Но я смотрю, наш Бояров отстегивает банку «Восток» довольно крупные суммы…
— Ты не в курсе, под чьим патронажем банк?
— Нет, а что? И тут Коновалов?
— А вот выяснишь — и тебе станет все понятно. Счета, кстати, подлинные. Я имею в виду эти копии, им можно верить.
— А Славка, между прочим, давно уже на Коновалова зубы точит. Не он один, многие уверены, что наглые заказные убийства, в том числе и уголовные разборки, экономические преступления на сумму миллионы долларов, выполнялись по его прямым указаниям. Однако уверенность, не подкрепленную фактами, к делу не пришьешь… Вот я и думаю: а что, если нам начать с Боярова? Как ты считаешь?
— Забирай документы, — сказал Меркулов, протягивая папку, — и внимательно изучай. Потом обсудим… Да, к слову. Хочу добавить по поводу Комара. Я почти уверен — почти, Саня, — что его никто из наших охотников и пальцем не тронет. Он обязательно должен быть живым, чтобы в нужную минуту пел только то, что надо чиновникам. И всем остальным. Поэтому за него не беспокойся. Жоржик Аракелян — это совсем другой разговор. Хотя и тут дело терпит. А что касается убийц из Эмиратов, то… ладно, иди, подумаем.
В коридоре Турецкий встретил своего помощника, члена его следственной группы, спешившего навстречу. Этот белобрысый высоченный парень работал в прокуратуре всего третий год.
— Александр Борисович, там к вам посетительница! Та-акая! — Он от восторга и почтения закатил глаза.
— Ка-акая? — передразнил его Турецкий.
— Сами убедитесь. Боярова Елена Юрьевна!
— И где она?
— Возле вашего кабинета прохаживается. И видно, нервничает.
— Есть причины, — усмехнулся Турецкий, но шаг не убыстрил.
Боярова курила на лестничной площадке. Увидев идущего Турецкого, бросила в урну сигарету и повернулась к нему, ожидая, что он первый обратит на нее внимание. Но Александр Борисович, мельком окинув ее взглядом, прошел к своему кабинету, открыл дверь.
— Здравствуйте, Александр Борисович! — услышал он ее голос сзади.
— Здравствуйте, вы ко мне?
— Это скорее способ унизить посетителя, нежели набить себе цену! уверенно заявила женщина. Действительно великолепна, Турецкому не надо было много времени, чтобы оценить ее внешние достоинства.
— Извините, не понял?
— Вам же доложили обо мне. Молодой человек специально пошел.
— А-а… так это вы и есть…
— Елена Юрьевна Боярова, — уже теряя терпение, представилась она.
— Очень приятно. Александр Борисович… ах да! — Он принужденно засмеялся. — Действительно, извините, документы, совещания… — Он показал папку с бумагами. — Забылся. Прошу. Садитесь. Чем обязан?
— У вас курят?
— Курите.
— Мне сказали, что вы ведете дело по поводу убийства мистера Макклина. — Боярова положила на стол газету «Московский комсомолец» и, затянувшись сигаретой, обволокла себя дымом.
— Вы хотите назвать убийц?
— Нет, я пришла, чтобы прояснить ситуацию с моим мужем, Николаем Андреевичем Бояровым.
— Готов выслушать вас.
— В этой газетенке упоминается его имя. Вы читали статью?
— Ну а как же! — Турецкий пожал плечами.
— Может быть, она и опубликована с вашей подачи?
— С какой стати? — сделал удивленные глаза Турецкий.
— Мне говорили, что вы одно время активно подвизались на журналистском поприще. Вот и эта статья такая… как бы это… обтекаемая. Некоторые источники, не пожелавшие себя назвать, и так далее. Я ведь вижу, типичная утечка. Для привлечения внимания…
Боярова уже определенно нравилась Турецкому. Умна, наблюдательна, но, самое главное, предпочитает говорить то, что думает. Он улыбнулся с таким выражением лица, чтобы она могла истолковать его реакцию именно так, как ей хотелось бы.
— А скажите мне, пожалуйста, Елена Юрьевна, что это за таинственная фигура, которая в курсе моих прошлых и нынешних дел?
— А вот это как раз и неважно. Но я пришла для откровенного разговора. И если вы…
— Я того же мнения.
— Тогда постарайтесь какое-то время меня не перебивать, а я обещаю не злоупотреблять вашим вниманием. — С этими словами Боярова положила на стол Турецкого уже известный ему журнал с диадемой на обложке. — Думаю, его вы тоже видели. А может, и читали. Если вы владеете английским…
— Владею.
— Прекрасно. Эта диадема действительно когда-то принадлежала моим предкам. Семейству графов Демидовых. Далее. После блестяще проведенной операции в ресторане Дома литераторов вам, должно быть, стало известно, что я старательно собираю реликвии предков. Вероятно, и мой муж попал в уголовную историю исключительно из-за желания сделать мне подарок: поднести золотую диадему. Увы, его желание не сбылось, и я, честно говоря, не знаю, по какой причине. Теперь я понимаю, в чем может быть вина Николая. Да, он пошел на поводу у людей, которые были первоначально заинтересованы в краже. Другого слова тут не подберешь. Но сам-то муж действительно видел свою посредническую роль в том, чтобы помочь государству с инвестициями. И диадема, как я полагаю, могла стать его гонораром, с одной стороны, а с другой — вернуться к законному владельцу и уже никогда не покидать пределов России. Теперь о людях. Кто они? Очень большие чиновники: министр финансов, председатель Гохрана, советник президента по экономике. Особое место занимает референт последнего — некто Игорь Леонидович Маркин. Весьма скользкий тип. По-моему, его роль в деле с драгоценностями — главная. Не знаю, как другие, а лично я его и на дух не переношу. Как не переносила и бывшего бухгалтера Комара. Но на Маркине я хотела бы остановиться особо. Представьте себе, мелкий кремлевский чиновник, но с непомерными амбициями и, по словам мужа, с толковой башкой экономиста. Для меня во всей этой истории остается неясной одна вещь: зачем нужно было этому Маркину подсовывать мне каких-то охранников с их уголовными рожами и повадками?
— Извините, вынужден перебить вас. А какое отношение вообще имеет этот чиновник к охранникам, тем более с уголовными рожами?
— Вы не слышали такую фамилию — Довбня? Тимофей Поликарпович.
— Мне известно, что человек с такой фамилией руководит охраной среднего чиновничьего звена в Кремле. Речь о нем?
— О ком же еще! Другого с такой фамилией, пожалуй, и в Кремле не сыщешь!
Турецкий по достоинству оценил реплику Бояровой и весело рассмеялся.
— Так вот, Маркин и Довбня — друзья-приятели. И я почти уверена, что подобная охрана организована специально, чтобы те могли знать, что у нас дома происходит, с кем мы встречаемся, о чем говорим и так далее. Впрочем, выяснять этот вопрос — уже ваша прерогатива. Но вернемся к делу. После ухода ваших сотрудников из моего дома у меня произошел весьма нелегкий разговор с мужем. Я дала ему приличный срок, целые сутки, чтобы он все продумал и явился к вам. К сожалению, он не явился. Тогда пришлось приехать мне.
— Может быть, сутки — недостаточный срок, чтобы действительно все хорошенько обдумать и явиться с повинной?
— Для того чтобы поступить по-мужски, и суток не требуется! безапелляционно возразила Боярова и снова потянулась к сигаретам.
— В любом случае спасибо, что вы приехали. Однако я пока не пойму, чем реально могу вам помочь.
— Я вам назвала истинных виновников кражи государственных ценностей. И если вы думаете, что дело это как-то заглохнет само собой, вы сильно ошибаетесь. Да, многим бы хотелось, чтобы это было именно так. Чтобы оно вообще никогда не всплыло. Но теперь уже поздно. А поскольку я уверена, что всплыло оно именно при вашем непосредственном участии…
Резко зазвонил телефон.
— Извините, — сказал Турецкий и поднял трубку. — Здравствуйте, да, я. Елена Юрьевна у меня, Николай Андреевич… — Он с улыбкой взглянул на Боярову и укоризненно, но и с уважением покачал головой. — Да уж чего хорошего! Жду в любое время. Хорошо.
— Что? — язвительно заметила Боярова. — Не вынесла-таки душа поэта? Жаловался на меня?
— Поделился… Все же разнести стальные ворота…
— Железные.
— Все равно — лихо! Это ж надо додуматься! С машиной хоть порядок?
