Диана Бош - Разносчик пиццы
Глаза машинально искали интересный кадр, то и дело работала вспышка, а мозг фильтровал и обрабатывал информацию. Для Лямзина это была своеобразная медитация с камерой в руках. Он почти впадал в трансовое состояние, этакий полусон-полуявь, и тогда случались открытия. Порой схема преступления вдруг вырисовывалась настолько четко, что он только охал от удивления – надо же, как просто, и почему раньше не догадался!
Спустившись в сад, он оценивающе оглядел окрестности и, вопреки обыкновению – обычно он предпочитал живую природу, решил начать со строения. Старинный дом причудливой архитектуры с темными от времени стенами должен был отторгать новенькую яркую крышу, но, как ни странно, этого не происходило. Он, как зрелая красотка, с радостью рядился в новое платье.
Лямзин выбрал удачный ракурс, сделал первый кадр и удовлетворенно причмокнул. Чисто вымытые ливнем листья блестели изумрудом, небо голубело, а дом, по-стариковски покряхтывая, радовался солнечному дню. Все вместе рождало такую гармонию стиля и цвета, что он принялся щелкать кадр за кадром, обходя по периметру здания, и так увлекся, что едва не споткнулся о валун, выступивший с лужайки на дорожку.
Между тем Александра отправилась путешествовать по дому. Кстати сказать, робость никогда не была ее отличительной чертой, к тому же этот «недостаток» усугублялся повышенной любознательностью. В общем, Александра была вполне уверенной в себе особой без комплексов и ложной скромности.
Она прошлась по кухне, заглянув во все кастрюли, потом осмотрела кладовку и, восхитившись ее продуманной простотой, решила, что обязательно сделает себе что-нибудь подобное. Потрогала органзу на окнах, плитку на стенах, вытяжку над газовой плитой и заглянула в мусорный контейнер.
Именно в этот момент на кухню зашла пожилая деревенская женщина и, неодобрительно покосившись на Александру, начала выгружать продукты из сумки на стол.
– Добрый день! Меня зовут Александра. А вас?
Женщина скептически смерила ее взглядом и процедила сквозь зубы:
– Полина.
– Полина – красивое имя, – не обращая внимания на явное нежелание собеседницы разговаривать, продолжала Александра.
– Вы бы шли отсюда, а то запачкаетесь.
– А скажите-ка, Полина, – «не услышала» ее слов Александра, – вы вчера были здесь?
– Нет.
– Почему, разве вас хозяйка не звала?
– А ну-ка иди отсюда! – подбоченясь, надвинулась на нее Полина. – А то щас скалку возьму да как огрею!
– Какая вы, Полина, активная…
– Иди отседова, сказала!
– Все, уже ухожу. – Александра поспешно ретировалась, ругая в душе темный необразованный контингент, который совершенно зря набирают в прислуги.
Впрочем, настроение у нее поднялось сразу, едва она увидела Лямзина с камерой в руках.
– Работаете?
– Нет, развлекаюсь.
Лямзин сказал это таким тоном, что было абсолютно не понять, иронизирует он или говорит серьезно, но Александра предпочла не уточнять.
– Ну и как успехи? Кстати, а вы знаете, что в доме есть еще один человек – кухарка Полина? И она, эта кухарка, очень подозрительная личность. Сейчас без всякого повода выгнала меня из кухни и нахамила. Послушайте, а может, она и есть убийца?
Лямзин остановился и хохотнул.
– Александра, если вас прогнали из кухни, чтобы вы не крутились под ногами, это еще не повод обвинять человека в убийстве.
– Да?! А вдруг она врет? Почему она не захотела на мои вопросы отвечать?
– Потому что не обязана. А вы зачем их стали задавать?
Александра засопела, придумывая, что б соврать, но, так и не сообразив, сказала правду:
– Я хотела узнать, где она была вчера вечером, а она не ответила.
– Только на этот вопрос?
– Нет. Признаться, я до этого вопроса так и не дошла, она раньше меня прогнала. И это говорит о ее особом уме и сообразительности.
– Ну да, прочитала ваши мысли, поняла, что вы издалека подъезжаете, чтобы задать главный в жизни вопрос, и потому прогнала.
– Не так уж и издалека. Я ее спросила, была ли она вчера здесь, а она сразу ответила – нет. Но как-то неправдоподобно ответила, вот чувствую я – соврала она. А зачем честному человеку врать в ответ на простой вопрос?
Лямзин перестал улыбаться и, склонившись к самому ее уху, тихо сказал:
– Давайте договоримся: я буду заниматься своим расследованием, а вы не станете совать нос не в свои дела.
– Ну, знаете ли! – Александра обиженно отскочила и, фыркнув, направилась в дом.
Глава 17
Тишина нарушалась мерным постукиванием венчика о миску – вероятно, кухарка готовила омлет или собиралась что-то печь, да откуда-то доносились женские причитания. То ли молитва, то ли плач – не разобрать.
Александра тихо, стараясь не шуметь, прокралась через гостиную к лестнице и прислушалась. Ее деятельной натуре не терпелось найти плачущую или молящуюся женщину, но инстинкт самосохранения твердил: не лезь. Поборовшись немного сама с собой, она решила не вмешиваться. Нужна помощь – дама выйдет сама.
Больше никаких звуков ниоткуда не доносилось, и девушка была уверена, что она здесь одна. Как вдруг, стоило ей поставить ногу на нижнюю ступень лестницы, откуда-то сверху покатился желтый теннисный мяч. Он ударился о стену, отскочил от нее и покатился дальше, к ногам Александры.
– Эй! Кто там? – крикнула она, глядя в лестничный пролет.
Поскольку ответа не последовало, девушка поднялась выше и, остановившись у двери напротив лестницы, осторожно заглянула в нее. В кромешной тьме, царившей в комнате, совершенно ничего невозможно было разглядеть. Александра опасливо прислушалась, но потом все-таки вошла внутрь.
– Есть кто-нибудь? – опять спросила она.
Иногда тишина пугает больше, чем громкий звук. Александре казалось, что кто-то следит за ней в этом плотном мраке. И только когда привыкли глаза и проступили смутные очертания мебели и разбросанных везде вещей, она немного успокоилась.
Она осторожно обошла сваленные на полу неопрятной грудой книги и тут же едва не упала, споткнувшись о лежащий в стороне увесистый черный том. Выглядело все так, будто некто собирался навести порядок в шкафах, для чего вышвырнул из них всю одежду и книги, да так и оставил. Александра вынула из кармана мобильник и посветила им перед собой на стол. Он был завален всякой дребеденью. Степлер, клейкая лента в футляре, газовая зажигалка с изображением червонной дамы на корпусе и светлый, завитый кудряшками парик. Она взяла его в руки, погладила по волосам, как вдруг за спиной раздалось гневное:
– Опять вы!
– Полина?! Вы испугали меня, ходите неслышно, как привидение.
– Выходите отсюда, а то, не ровен час, пропадет что-нибудь, – зло глядя на нее, отрезала Полина.
– Да как вы смеете! – возмутилась Александра. – Понабирают черт знает кого…
И она мрачно направилась к лестнице. То, что парик так и остался у нее в руках, она заметила, только спустившись в гостиную. Возвращаться обратно, чтоб столкнуться опять с Полиной, не было никакого желания. Она повертела головой, решая, куда бы его приткнуть, и, услышав шаги, всунула парик между диванными подушками. Вошел Остап и, увидев Александру, попытался сразу уйти, но она окликнула его:
– Проходи, садись рядом! Странные дела творятся в этом доме, не находишь?
Остап сел и нехотя кивнул.
– Туманный дом. И с улицы выглядит необычно. Ты заметил? Даже жуть берет. Я себе, наверное, никогда такой не купила бы. Хотя, если приглядишься – вроде бы и ничего, домик как домик… Чего молчишь, язык проглотил?
– У самой небось на шпильки денег не хватает, а туда же – «купила б – не купила», – неожиданно зло выпалил он. И, вскочив, добавил: – Ненавижу.
Александра, открыв рот, смотрела ему вслед, пытаясь понять, что произошло. Ее, в общем-то человека добродушного и веселого, очень удивила агрессия, ни с того ни с сего вдруг направленная на нее.
Сколько она себя помнила, ей никогда не сиделось на месте. Александру тянуло на подвиги и приключения, и в детстве коленки у нее всегда были сбиты, локти тоже, платье порвано, а волосы растрепаны и в репьях. Мама, не без труда затащив ее с улицы домой, выбирала колючки, плача и причитая:
– Когда уже ты замуж выйдешь?
И, так и не справившись с репьями, брала ножницы и выстригала их вместе с клоками длинных волос.
Александра ойкала, морщилась, но терпела.
Став старше, она поняла, что ее замужества мать ждала зря. Первый раз Александра выскочила замуж, едва ей исполнилось восемнадцать лет. Они поженились тайком, сбежали из дому, никому ничего не говоря. На бракосочетании оба были босиком, в простых белых рубахах и в венках из полевых цветов. Потом они целый день бегали по лесу, ели ягоды и пили из ручьев, а к вечеру вся эта романтика изрядно им надоела. Ей жутко хотелось есть, а еще – лечь спать в нормальную постель. Избранник же предлагал поужинать любовью и переночевать в лесу, зарывшись в сено.
