Алёна Белозерская - Пережить все заново
Спустя три дня тревога окончательно поселилась в душе Полины, она несколько раз звонила Литвину, но он не отвечал и не перезванивал. Зина на вопросы, знает ли она, что произошло, отмалчивалась либо меняла тему разговора, чем настораживала, но еще больше злила.
– С ним все в порядке? Где он и почему молчит?
– Отстань! – не выдержала Михайлова. – Сама спросишь у этого подлеца, когда он объявится.
– Как ты его назвала? – опешила Полина.
– Подлецом. Ты не ослышалась. Но прошу тебя, не требуй объяснений. Я дала слово Сафету, что не стану распускать язык, хотя сил молчать практически не осталось. Однако это не мой секрет, и не я должна рассказывать тебе об изменениях в жизни Литвина. Но будь моя воля…
– Достаточно! – Полина хлопнула рукой по столу. – Ты хочешь угодить и мне, и своему Бублику?
– Предпочитаю соблюдать нейтралитет.
– Нет, дорогая, нейтралитет – это неучастие в войне или в военных союзах, а также нежелание вмешиваться в чужой спор. Ты же явно обозначила свою позицию, продемонстрировав недовольство поведением Литвина, намекнула на некие события, а после предусмотрительно замолчала. Если бы ты держала нейтралитет, не стала бы рассуждать на эту тему. Так что либо продолжай, либо выметайся из моего кабинета, стратег хренов!
Зина предпочла ретироваться, не обратив внимания на усмешку Тони, присутствующей при разговоре.
– Ты ее по стене размазала.
– Меня раздражает, когда люди работают на два фронта.
– Нет, ты расстроена молчанием Литвина. Своим поведением Зина лишь усугубила ситуацию. Сейчас ты еще больше станешь волноваться, а в итоге окажется, что этот «подлец» всего лишь занят. Красивым словом она назвала твоего мужчину. – Глаза Тони заблестели.
– Причина будет намного серьезнее, чем ты предполагаешь, – в ответ сказала Полина. – Но знаешь, меня уже сложно удивить. В отношениях с мужчинами я съела килограммов пять соли и осознаю, чем чревато такое молчание. Давай поговорим о другом, а то мне кого-нибудь хочется укусить. Скажи лучше, как ты?
– Нормально. Все забылось, будто и не было. К тому же я провела прекрасные два дня с тобой и Алексом. Да и обед с Елизаветой Карловной и Сергеем Дмитриевичем мне очень понравился.
– Ты осталась довольна едой или вздохами моей мамочки? «Боже, какая красивая девочка!» Мне таких дифирамбов она никогда не пела. А может, задумалась над словами отца, что у женщины есть только одно предназначение – счастливое замужество?
– Еда была обычной, как и комплименты Елизаветы Карловны. – Тоня потянулась, как кошка, которой вдруг надоело сидеть на одном месте, и снова удобно устроилась на диване среди журналов и рекламных проспектов. – Зато мысли твоего старика показались мне вполне трезвыми.
– Правда?
– Не глупи, – рассмеялась Тоня. – Просто мне понравилась атмосфера в доме твоих родителей. Она наполнена воспоминаниями и теплотой. Почему ты раньше не познакомила нас?
– Не было повода. Но, если честно, не рисуй глупые картинки о безмерной доброте моих родителей. Они не такие, какими кажутся.
– Как и все мы, – отозвалась Тоня, посмотрев на рекламу острова Неккер, который один из клиентов просил арендовать на ближайшие выходные для свадебной церемонии своего сына, и, чтобы удовлетворить его желание, пришлось перекупить аренду у отдыхающих, переселив их на другой остров. – Море теплое, прозрачное и не кажется опасным, – провела она пальцем по голубой картинке, – но в нем можно утонуть. Так и люди. Порой они демонстрируют радушие, но за ним скрывается лишь выгода или нечто другое, не менее коварное. Однако в твоих родителях я не увидела двойного дна.
– Тоже мне, сенсорик, – усмехнулась Полина, откинулась на спинку кресла и мысленно вернулась к тем дням, когда Алекс был в Москве.
Поистине эти сорок восемь часов были восхитительными, наполненными любовью и вниманием. Прогулки по городу, беседы, десерты в кафе с чашечкой чая – такие ничем не обремененные моменты случались не часто, обычно являясь итогом каких-нибудь серьезных жизненных перипетий либо предшествуя им. Полина старалась не думать об этом, наслаждаясь каждой секундой, проведенной в обществе брата и подруги. За два дня они ни разу не появились в офисе, настолько были поглощены общением друг с другом. Даже звонок Майкла, обещавшего жестоко покарать прогульщиков, не испортил настроения. Впрочем, он хотел лишь удостовериться в том, что с братом и сестрой все в порядке, заодно узнать, как чувствует себя Тоня.
– Сам не понимаю, в какую игру решила с тобой сыграть Хулия, – сказал Майкл Полине. – Озадачен и обеспокоен. Будь настороже.
– Разумеется, босс, – пообещала Полина, наблюдая за Тоней и, главное, за Алексом, который проявлял по отношению к девушке чрезмерную заботу и нежность. – Похоже, наш брат влюблен. Как козлик блеет, – понизила она голос, – и ножкой стучит, пытаясь показать, какой он хороший и красивый.
– Тоня же ребенок в сравнении с ним, – быстро ответил Майкл, но Полина уловила в его голосе нечто большее, чем просто возмущение.
– Не подеритесь из-за девчонки, которая воспринимает вас обоих как добрых дядечек, – сказала она, отчего-то недовольная тем, что братья проявляют интерес к ее юной подруге. – Один старый ловелас, другой – занудливый женатик.
– Думай, что говоришь, – резко ответил Майкл. – Я даже не намерен комментировать твои слова. Одно скажу: не тебе выбирать нам женщин.
– Вы сговорились?! Недавно Алекс полоскал мне мозг по этому же поводу, теперь настала твоя очередь?
– Целую, сестренка, – попрощался Майкл. – И вот что: отправляй ловеласа домой, пусть займется делом и вам не мешает работать.
После этого разговора они дружной троицей отправились на ужин к родителям Полины, который, как ни странно, прошел в очень теплой атмосфере. Обычно Сергей Дмитриевич, отец Полины, вел себя в присутствии сыновей Елизаветы Карловны сухо, порой нарочито важно и высокомерно, не стесняясь выказывать неприятие к детям супруги от другого мужчины. Но в этот раз он проявил небывалое радушие, даже обнял Алекса при встрече, чем всех удивил.
Полине показалось, что отец постарел за те месяцы, которые они не виделись. Ссутулился и стал ниже ростом, тело его утратило тонус и выглядело по-стариковски вялым. Было видно, что трагическая гибель младшей дочери лишила отца сил, но он старался держаться бодро, улыбался, радуясь встрече с Полиной. Зато Елизавета Карловна абсолютно не изменилась, осталась такой же ухоженной и манерной. Алекс заметил, что она стала немного мягче и терпимее после смерти Кати, но Полина, признаться, не увидела изменений, однако согласилась с братом, желая сделать ему приятное.
– Какая у вас красивая мама! – сказала после ужина Тоня. – Должно быть ты, Полина, будешь такой же, когда повзрослеешь.
– Только если заручится помощью пластических хирургов, как наша маман, – ответил Алекс. – Она столько раз ложилась под нож, что трудно вспомнить.
– Наша мама – высокотехнологичный андроид, – вторила Алексу Полина, смеясь удивлению девушки, искренне считающей, что подобная красота подарена природой и хорошими генами.
Пожалуй, тот ужин был самым приятным из тех, которые случались в доме родителей. Полина мысленно пообещала себе, что забудет обо всех обидах, станет чаще навещать их, чувствуя, что наконец пришло время наладить отношения. Она улыбнулась, но тут же встрепенулась, услышав голос Тони.
– Ты в мечтах? – спросила девушка, остановившись перед столом. – Любимый клиент звонит, – она указала на телефон, на экране которого высветилась фамилия Миронов, а после посмотрела на часы: – Когда домой поедем?
– Давай через час, – ответила Полина и взяла трубку в руку: – Здравствуйте, Константин Витальевич. Какое счастье, что вы звоните. Признаться, я думала о вас сегодня…
Тоня остановилась у двери и покачала головой, слушая эту откровенную ложь, качественно приправленную комплиментами.
– Не мешай, – усмехаясь, прошептала Полина и взмахнула пальцами, указав на дверь.
Закончить все дела удалось только к девяти вечера, и лишь без четверти десять Полина попрощалась с Тоней у подъезда ее дома и поехала домой. Поздоровалась с охраной, оставила машину в подземном гараже и позвонила Тоне, ворчливо сообщив, что больше не намерена работать извозчиком.
– Покупай машину, – потребовала она. – Хочу, чтобы не я, а меня возили!
– Меня все устраивает, – усмехнулась в ответ Тоня. – Кроме того, я боюсь садиться за руль при таком сумасшедшем движении. Во сколько завтра мне нужно быть готовой?
– В девять.
– Спокойной ночи, извозчик.
Положив трубку в карман, Полина вызвала лифт и усмехнулась, услышав звонок и подумав, что Тоня решила что-то еще ей сказать. Однако предположение оказалось неверным. Звонил Литвин.
