Марина Серова - Алмазная лихорадка
Однако я действительно ожидала еще сегодня увидеть Трофима. Скорее всего, он попытается появиться ночью, когда большинство пассажиров сморит сон.
Капустин мне не помощник. Эти говорливые попутчики — просто досадная помеха. Придется действовать в одиночку, проявляя чудеса бдительности и решимости. Это означает, что опять до утра мне придется не спать, не есть и даже не ходить в туалет. Такая перспектива меня нисколько не вдохновляла — мои возможности тоже не беспредельны. Зато для Трофима у меня был приготовлен небольшой сюрприз, и этот факт немного скрашивал мое существование.
Поспать мне все-таки удалось — пока романтичный армянин предавался разгулу в дорожном ресторане. Потом он нагулялся и начал стучать в дверь. Я проснулась, а студентка, робко посмотрев на меня, попросила разрешения открыть.
— Это, наверное, Ашот пришел, — пояснила она.
Я впустила Ашота. От него припахивало винными парами, и он собирался взять реванш за свое маленькое поражение. С вызывающим видом он принялся угощать нас дорогими конфетами и звать в соседний вагон, где едет «отличная компания» из Дилижана.
Когда мы отказались, он пообещал непременно привести ребят сюда, уверяя, что мы необыкновенно весело проведем время. Он зудел, как осенняя муха, и был так охвачен идеей устроить в нашем купе пикник, что я немного испугалась и попросила его на секунду выйти со мной в коридор.
Не знаю, что ему примерещилось, но он сразу же согласился. Мы вышли из купе, и Ашот, приняв картинную позу, начал осыпать меня комплиментами. Я решила не тратить времени на устные вступления и сразу же перешла к материальной части.
Ухватив обеими руками правую кисть Ашота, я рванула ее вверх, а едва почувствовав сопротивление — вниз, при этом вывернув кисть наружу. Армянин вскрикнул от боли, скорчился и упал на колени, глядя на меня перепуганными глазами. Я продолжала удерживать его вывернутую руку до тех пор, пока он жалобно не взмолился:
— Отпусти, слушай! Больно же совсем! Ну отпусти! У-у-у!
Я сжалилась над ним, и он поспешно вскочил, беспомощно оглядываясь по сторонам. Потом он посмотрел на меня — со страшной обидой — и дрожащим голосом произнес:
— С ума сошла, да? Я тебя угощал, а ты руку ломать?! Ты вообще сумасшедшая, да?
Я взяла его двумя пальцами за ворот рубашки и, интимно приблизив губы к его уху, негромко сказала:
— Слушай меня внимательно! Сумасшедшая я или нет — не имеет никакого значения. Но если ты попытаешься привести кого-то в наше купе или будешь доставать меня еще каким-нибудь способом — я вышвырну тебя из поезда, обещаю! У меня был очень трудный день, и я хочу отдохнуть.
Он со страхом покосился на меня и уныло сказал:
— Так бы и сказала… Что, Ашот не понимает? Я хотел как лучше…
— Ты лучше хоти подальше от меня, — посоветовала я.
Мы вернулись в купе, и Ашот на некоторое время притих. Однако через полчаса ему опять сделалось невмоготу, он начал вертеться, покашливать и наконец просительно обратился ко мне:
— Ничего, если я к ребятам пойду? — и поспешно добавил: — Мы с ними в том вагоне посидим!
— Иди, — разрешила я. — Только не теряй головы!
Он с облегчением вскочил и покинул нас. Девушка смотрела на меня с уважением и страхом. Капустин себя не обнаруживал никак — то ли выдерживал характер, то ли спал.
А мне не спалось. Снаружи незаметно стемнело, и в поезде включили освещение. Я настороженно вслушивалась в шаги, которые звучали в коридоре, и ловила каждое слово, доносившееся оттуда, хотя отлично понимала, что Трофим придет молча и без всякого шума.
Глава 11
Время шло. Капустин, уставший от лежания, сполз с верхней полки и отправился совершать вечерний туалет. Он ничего мне не сказал, но по выразительному взгляду, который он бросил сначала на меня, а потом на спрятанный под подушкой чемоданчик, я поняла, что он призывает беречь его как зеницу ока.
Отсутствовал он недолго и появился с мокрым взволнованным лицом. Я уже было подумала, что он повстречался в туалете с Трофимом, но оказалось, что он просто переживал за оставленный на мое попечение багаж. В отместку я оставила его одного и тоже отправилась в туалет. Когда я вернулась, совершенно сбитая с толку студентка тоже попросилась выйти. Видимо, она уже свыклась с мыслью, что в этом купе ей придется жить по моей команде.
Ашот появился около полуночи. Он был слегка пьян, но вел себя тихо и сразу же стал разбирать свою постель. Я взобралась на верхнюю полку и, положив возле себя на всякий случай зонт, стала смотреть в потолок.
Капустин не спал — он все время вертелся с боку на бок, хмурил лоб и вздыхал. Его терзали тягостные предчувствия. Помочь я ему ничем не могла — они и меня терзали.
Ашот залез под одеяло и почти моментально захрапел. Юная студентка свернулась калачиком на своей полке и тоже уснула. В поезде постепенно затихали шаги и разговоры, и только грохот колес нарушал ночную тишину.
Прошел час. Равномерное покачивание вагона и монотонный стук колес все-таки убаюкали меня, и я задремала. Проснулась я оттого, что кто-то настойчиво дергал ручку двери.
Широко раскрытыми глазами я уставилась на нее и невольно нащупала ладонью свой смертоносный зонт. Капустин приподнялся на полке и тоже с тревогой посмотрел на дверь.
Ручка еще несколько раз дернулась, а потом раздался нетерпеливый стук в дверь и веселый голос с армянским акцентом произнес:
— Ашот! Слушай, Ашот! Это я — Сероп! Открой, пожалуйста. Ты мне нужен, Ашот!
Капустин в сердцах плюнул и откинулся на подушку. Но я чувствовала, что успокаиваться рано. Мне не нравился этот ночной визит. Внизу зашевелились, и из-под одеяла появилось заспанное личико студентки. Она непонимающим взглядом обвела купе и спросила, что случилось.
— Ничего пока не случилось, — сухо сказала я, наблюдая, как встает Ашот.
Он тер глаза и мотал головой, стараясь проснуться.
— Э, Ашотик! Открой, я прошу! — опять прозвучало из-за двери.
Наш сосед наконец сообразил, где находится, и шагнул к двери.
— Я тебе открою! — пригрозила я.
Ашот обернулся и неуверенно посмотрел на мое сердитое лицо.
— Это Сероп, — виновато объяснил он. — Я ему немножко открою и спрошу, чего он хочет.
В дверь постучали.
— Ашот! Открой, слышишь! — настырно повторял невидимый Сероп, явно решивший разбудить земляка любой ценой.
Видимо, ему удалось затронуть в душе Ашота какие-то патриотические струнки, потому что тот внезапно заупрямился, сделался хмурым и независимым, а рука его потянулась к замку. Возможно, он подумал, что я не решусь связываться с Серопом, возможно, в нем некстати проснулась мужская гордость — сейчас это уже не имело значения.
Я только успела спрыгнуть с полки, когда Ашот все-таки щелкнул замком и дверь отворилась. В проеме стоял земляк нашего Ашота, который был явно навеселе и вдобавок нянчил на своем огромном животе припасенную для «нашего стола» бутылку армянского коньяку.
Но тут же веселье на его лице уступило место недоумению и крайнему возмущению, потому что маячившая за его спиной темная фигура неожиданно грубо отпихнула его в сторону и мощно вломилась в наше купе. Еще не успев разглядеть его лица, я поняла, что это Трофим.
В момент рывка он толкнул на меня зазевавшегося Ашота, и мы вдвоем повалились на нижнюю полку. Мне удалось мгновенно вывернуться и вскочить на ноги. Но барахтавшийся на полу Ашот мешал мне, и момент был упущен.
Лицо Трофима было искажено гримасой ярости и угрозы. В правой руке у него блестел пистолет. Тыча дулом в разные стороны, он зловеще прорычал:
— Стоять! Замочу, падлы! Не двигаться!
Он шагнул вперед, наставив пистолет мне в лицо, а левой рукой шарил в это время по верхней полке, на которой лежал полуживой от страха Капустин. Нащупав его холодную кисть, Трофим безжалостно вывернул ее так, что Капустин завопил от боли, и приказал:
— Товар, сука, быстро!
Я никак не могла вмешаться в события, потому что бледный и перепуганный насмерть Ашот корчился на полу прямо у меня под ногами. Капустин, неподвижными глазами глядя на бандита, нашарил под подушкой кейс и поспешно сбросил его вниз. Трофим выпустил его руку и попытался поймать на лету чемоданчик. Но это ему не удалось, и тот с грохотом упал на пол. Держа меня на прицеле, Трофим ткнул концом ботинка сидящего на полу Ашота.
— Ну ты, — быстро сказал он, — подай чемодан!
Ашот вздрогнул и бросился выполнять приказ. Путь был свободен. Трофим отступил на шаг и левой рукой взял чемоданчик, который ему услужливо подал Ашот.
— До встречи в Тарасове! — злобно сказал Трофим и, не опуская пистолета, сделал еще один шаг назад.
Здесь он наткнулся на Ашота, который, совершенно потеряв голову, тоже пытался в этот момент выскочить из купе. Трофим чертыхнулся и на секунду отвел глаза.
