Фридрих Незнанский - Платиновая карта

Кистебородый протянул Артуру руку. Артур инстинктивным движением спрятал свою ладонь за спину, но потом одумался и явно скрепя сердце пожал руку собеседнику.

Затем он повернулся и быстрым шагом направился к двери. Кистебородый обернулся и пристально посмотрел ему вслед, словно хотел убедиться, что Акишин и впрямь уходит на улицу, а не на кухню или в туалет.

— Пойду сменю своего агента, — сказал Филя, встал из-за стола, подмигнул Севе и тоже направился к выходу из кафе неторопливой, вальяжной походкой.

Как только дверь за Артуром Акишиным захлопнулась, кистебородый окликнул официанта, а когда тот пришел — сделал заказ, ткнув в раскрытое меню коротким пальцем.

Сева Голованов тоже заказал себе еще одну кружечку пива. Так они и сидели: молодой человек с бородкой — покуривая сигареты, и Сева в ожидании своего пива. Все это время Сева щелкал маленьким, неприметным цифровым фотоаппаратом, вмонтированным в барсетку. Планы получались один другого лучше.

Через несколько минут официант поставил перед Головановым пиво, а вскоре и кистебородый дождался своего блюда с сырниками и гренками.

Пока молодой человек ел, Сева Голованов переправил сделанные снимки в офис «Глории», — слава богу, техника, на которую Денис Грязнов не жалел корпоративных денег, позволяла сделать и не такое.

Закончив трапезу, молодой человек подозвал официанта и расплатился. (Сева Голованов заплатил по счету на пару минут раньше.)

Покинув кафе, молодой человек с бородкой направился к метро «Курская». Сева не отставал (на переносицу он надел слегка затемненные очки, а куртку снял и нес в руке, оставшись в одном свитере). Вскоре они уже тряслись в вагоне. Сева стоял в нескольких шагах от кистебородого. Тот достал из кармана маленькую книжку и погрузился в чтение. На «Новослободской» кистебородый пересел с кольцевой ветки на серую и поехал на север столицы.

Сева по-прежнему не отставал, держась от молодого человека на почтительном расстоянии, но ни на секунду не выпуская его из вида.

Еще минут десять тряслись они в вагоне. Кистебородый был совершенно спокоен. У него было упитанное, конопатое и самоуверенное лицо, густые брови рыжеватого цвета, такая же рыжая бородка. Читая книжку, молодой человек время от времени улыбался; губы у молодого человека были очень красные, а улыбка — неприятная, как у вампира.

Вышел он на «Тимирязевской», прошел метров сто по Дмитровскому шоссе и свернул в зеленый дворик. Голованов следовал за ним. За все время пути кистебородый ни разу не обернулся. Он был очень уверен в себе.

Подойдя к крайнему подъезду серого девятиэтажного дома, кистебородый поднес к замку магнитный ключ, и тяжелая железная дверь с писком отворилась.

— Подождите, не закрывайте! — окликнул молодого человека Сева Голованов.

Тот бросил на Севу рассеянный взгляд и придержал дверь.

У лифта они некоторое время подождали. Молодой человек рассеянно разглядывал объявления, пришпиленные к доске, Сева протирал салфеткой очки.

В лифт кистебородый вошел первым. Вошел и, почти не глядя на Севу, спросил:

— Вам какой?

— Восьмой, — сказал Сева.

— Мне раньше, — сказал кистебородый и нажал кнопку пятого этажа.

Створки лифта закрылись, и лифт, жутко задребезжав, медленно тронулся вверх.

На пятом кистебородый вышел. Сева заметил, в какую сторону он свернул. Затем Голованов проехал на восьмой этаж, спустился на площадку ниже и некоторое время переждал.

И снова отправился вниз. На пятом этаже он, не останавливаясь, заприметил номер квартиры, в которую вошел парень.

На улице Сева отошел в скверик, который располагался во дворе дома, достал телефон и набрал номер офиса «Глории» (он уже знал, что окна квартиры, в которой скрылся кистебородый, выходят не на улицу, а на шоссе).

— Алло, Макс?

— А ты думал кто, английская королева? — отозвался вечно хмурый программист.

— Слушай, дружище, пробей-ка мне одну квартирку.

— На предмет чего?

— На предмет того, кто в ней живет.

— Давай диктуй.

Сева продиктовал адрес.

— Записано, — отозвался Макс. — Тебе это срочно?

— В общем, да.

— Это займет какое-то время, — предупредил Макс. — Коды баз данных могли смениться. Если так, то придется ломать.

— Ломай, дорогой, ломай. Я подожду.

Сева отключил связь и положил трубку в карман. Из подъезда кистебородого вышла старушка с палкой. Тяжело опираясь на нее, она прошествовала к ближайшей скамейке. Там она долго приноравливалась и, наконец, села, вытянув вперед больную ногу. Через пару минут к ней подошла другая старушка. Некоторое время они беседовали, затем та, вторая, что стояла, тоже села на скамейку и продолжила беседу сидя.

Все это время Сева держал в руках газету, время от времени поглядывая на часы, как человек, который кого-то ждет.

Примерно через полчаса позвонил Макс.

— В квартире живет Андрей Максимович, отчасти на моего тезку тянет.

— А фамилия?

— Максимович — это фамилия, — пояснил Макс. — А отчество Андреевич. Андрей Андреевич Максимович. Прописан в квартире один. Тридцать лет. Не женат. В квартире живет пять лет. Кстати, мы тут проверили фотографию, которую ты нам прислал. Пришлось применить поисковую систему, которую я сам разработал… — Макс сделал паузу, чтобы Сева проникся уважением и восхищением к изобретению Макса, затем продолжил: — Так вот, моя система нашла твоего парня в Интернете. Имя его неизвестно, а никнэйм — Терминатор.

— Никнэйм — это кличка?

— Что-то вроде того. Между прочим, физиономию твоего Терминатора я обнаружил на одном весьма забавном сайте.

— Что за сайт? — быстро спросил Сева.

— Я с ним сейчас как раз разбираюсь, — ответил Макс. — Расскажу, когда разберусь. Кстати, на этом же сайте я нашел и Веру Акишину. Я узнал ее по стилю работы. А ее ник — Златовласка.

— Красиво, — похвалил Сева. — Кстати, возьми себе на заметку: твой Терминатор и есть Андрей Максимович.

Ладно, ищи дальше. А я пока попробую кое-что разузнать про этого Терминатора. Филя Агеев еще не объявился?

— Звонил минут двадцать назад. Довел Артура до университета, теперь пьет кофе с пирожными в студенческом кафетерии.

— Счастливчик, — завистливо отозвался Сева. — Вечно ему достается халявная работа. А я тут сижу на улице, как свечка на ветру. Ладно, Макс, до связи. Если найдешь что-то интересное — звони.

Поговорив с коллегой, Сева Голованов отложил газету и подошел к старушке с клюкой, которая к этому моменту осталась на скамейке одна.

— Здравствуйте, бабушка, — поприветствовал он старушку.

— Здравствуй, сынок.

— Можно присесть с вами рядом?

— А чего ж… приседай. Чай, скамейка-то не моя, а общая.

Бабуля с любопытством воззрилась на Голованова.

— Ждешь кого или живешь здесь? — спросила она.

— Нет, не живу. Я, бабушка, из милиции.

— Из милиции?

Сева напустил на себя суровый вид и кивнул:

— Угу.

Бабуля захлопала глазами.

— Вы на каком этаже живете? — строго, но вежливо спросил ее Голованов.

— На третьем.

— Давно живете?

— Да почитай уже лет пятнадцать. А что?

Сева слегка к ней наклонился.

— Всех жильцов знаете в лицо? — негромко спросил он.

— Всех, кроме новых.

— Новых?

— Ну да. Тех, кто снимают. Нынче это модно стало — квартиры сдавать жильцам. Бывает, за год через одну квартиру по две семьи проходют. Всех и не упомнишь. А что случилось-то, сынок?

— Да сигнальчик поступил. Говорят, у вас в подъезде на пятом этаже собираются наркоманы и курят траву.

— Наркоманы? — ахнула бабуля. — Это в какой же квартире?

— Точно не знаем, — ответил Сева. — Вот хотел у вас поинтересоваться, не замечали ли чего?

Старушка задумалась, затем энергично покачала головой.

— Не, сынок, брешут. Нет там никаких наркоманов. На пятом этаже все жильцы старые. В смысле — давно живут. В триста двадцать шестой семья Дорофеевых. Мама, папа и дочь с маленьким ребенком. Уважаемые люди. Там траву курить некому. В соседней — дедушка, инвалид войны. Между прочим, бывший генерал.

— А в триста двадцать восьмой?

— В триста двадцать восьмой… Погоди-ка… — Бабуля наморщила и без того морщинистый лоб. — А, так там молодая семья! У них еще собака, этот… как его… дамберман! Нет, сынок, эти наркотики курить не могут. Светлана каждый день тут с ребеночком прогуливается.

— Ну а в триста двадцать девятой?

— Там парень живет. Андрюша. Тоже человек приличный. Раньше там бабушка его жила, а он жил с родителями. Постоянно к ней приходил, ухаживал. Хороший хлопчик, ничего не могу сказать. А как бабушка умерла, он туда и перебрался. Лет пять-шесть назад. Вот с тех пор и живет.

— Один?

— Ну да, один. Вроде покамесь не женился. Хотя… — Бабушка осеклась, но, судя по тому, каким азартом засверкали ее глаза, старушке было что рассказать про личную жизнь тридцатилетнего Андрея Максимовича. Несмотря на то что бабуле не терпелось посплетничать, она решила на всякий случай проявить осторожность. — А ты, сынок, точно из милиции? — спросила она Голованова (не слишком, впрочем, подозрительно).