Ирина Глебова - Качели судьбы
– Я ещё в отпуске, – говорил Климов. – Сначала взял за свой счёт, а потом сразу – тарифный. Легче было бы работать, среди людей, в делах. Но сына, – кивнул на комнату, где спал Федя, – оставлять одного боюсь пока. В школу вожу, встречаю, гуляем вместе, читаем, уроки делаем.
Он замолчал, подумав, наверное, что всё равно скоро ему выходить на работу… Викентий не стал говорить ему о подробностях розыска. Чувствовал, что есть в Климове какое-то отторжение. И понимал: жутко и страшно слушать о том, что делал в последние минуты родной тебе человек, как подкрадывалась к нему гибель. Он сказал только, что теперь они знают точно: убийца был знаком Ларисе Алексеевне, но встреча с ним, хотя и не обеспокоила её, но и не обрадовала.
Едва Викентий произнёс эту фразу, Климов встал, резко двинув табуретом, пепел сигареты просыпался ему на брюки. Он и без того был бледен, но Викентий готов был поручиться – побледнел ещё больше.
– Я знаю одного такого человека, я думал о нём, с самого начала думал!
Голос Климова дрогнул. Он с трудом брал себя в руки. Но вот загасил сигарету в пепельнице, сел, глянул прямо в глаза Викентию.
– Я сам хотел всё о нём разузнать, найти. Тут всё так непросто, переплетено. Я подозревал этого человека, да, но мог и ошибиться. Поэтому и хотел сам. Но не получилось.
– Кто же это?
– Я расскажу сейчас. Но чтобы вы всё поняли, нужно начать с самого начала, издалека. У вас есть время?
– Меня никто не ждёт, – коротко ответил Кандауров.
* * *Отец Всеволода, офицер в отставке, хотел, чтобы и сын стал военным. Но тот с детства увлекался иным: рисовал, фантазируя, необыкновенные дворцы, а позже – космические города на неведомых планетах. Семья осела по месту последней службы отца – в небольшой городе на севере страны. Сюда, в более тёплые края, Всеволод приехал учиться. Потому что только в здешнем авиационном институте был факультет, так привлекавший его – космическая психология. Через пять лет, получив диплом, сразу же поступает в художественную академию. Пишет статьи в журналах, участвует в выставках. И получает, ещё участь на последнем курсе, интереснейшее предложение: в городском проектном институте начинает работать новое бюро, напрямую связанное с космосом – настоящим и будущим. Двадцатисемилетнего Севу Климова зовут туда работать сразу по окончании института.
Поселился Всеволод в общежитии для молодых научных работников. Знатное это было общежитие, занимающее подъезд в старинном красивом доме в центре города. За каждой дверью – четырёхкомнатная квартира, коридоры с ответвлениями, две кухни, лоджии, кладовки… комнаты большие, но в каждой располагалось только по два человека, так что жили ребята просторно, приятно, по товарищески…
Однажды Сева вернулся почти в пустое общежитие: его немного температурило, и начальник заставил уйти с работы пораньше. Согрел чаю и включил телевизор – они с коллегой по комнате недавно взяли его на прокат. Скоро должен был начаться футбол, а пока местная телестудия вела какую-то литературную передачу. Намазывая булку маслом и прихлёбывая чай, Климов машинально слушал. Ведущий представлял молодых поэтов и прозаиков, задавал им вопросы. Вот он сказал, что у Ларисы Тополёвой вышла совсем недавно первая книга стихов. На экране появилась тоненькая голубая брошюрка, а потом девушка. Она сидела, чуть склонив к плечу голову, худенькая, серьёзные глаза – тёмные и большие, причёска такая, какую носили, наверное, средневековые принцы. Она ещё не сказала ни слова, но Сева замер, держа на весу свой бутерброд. Вот ведущий что-то спросил, и она улыбнулась. Лицо сразу стало озорным и словно давно-давно знакомым. «Почитайте стихи», – сказал ведущий, и девушка кивнула. И голос её показался Севе необыкновенным – глубоким, задумчивым, и слова…
Не кляни себя и не мучайся,Не ищи в оправданье слов.Нам досталось самое лучшее —Несвершившаяся любовь…
«Скажите, Лариса, – многозначительно спрашивал ведущий, – вы только лирику пишите?»
«Лариса… – про себя повторил Всеволод и лихорадочно пытался вспомнить, – как же её фамилия? Ну, назови ещё раз!»
Но ведущий говорил что-то другое, она отвечала. В это время и влетел в комнату его сосед Санька.
– Севка! – закричал он. – Ты что смотришь! Футбол уже идёт!
И, подскочив к телевизору, щёлкнул переключателем на другую программу. По экрану забегали французы и наши – шёл отборочный матч европейского чемпионата.
– Подожди, Саня, – взмолился Всеволод, – одну минуту!
Но сосед упирался, и когда он всё же переключил канал, ведущий уже разговаривал с прозаиком лет сорока, а девушки вообще видно не было. Ждать Санька ему не дал.
На следующий день Всеволод сделал сразу важное дело. Он съездил в магазин «Поэзия» – знал, где находится такой, – и нашёл на стенде, посвящённом городским писателям, тоненькую голубую книжечку. На обложке было написано: Лариса Тополёва «Перекрёстки», а на развороте имелось фото – пажеская причёска, огромные тёмные глаза…
Следующие две недели Всеволода лихорадило. Он разузнал, где находится организация городских писателей, сходил туда, выяснил, что есть такая молодёжная литстудия, называется «Центральная». Пришёл в среду на занятие, и хотя от начала до конца толкался среди шумных молодых прозаиков и поэтов, слушал обсуждение стихов одного из них, Тополёвой там не увидел. Но несколько раз в мимоходом услышанных фразах её имя мелькало. Это внушало надежду, и Всеволод дождался следующей среды. И вновь девушки не было. Преодолев застенчивость, Климов затесался в компанию курящих литераторов и спросил одного парня про Ларису Тополёву. Тот пожал плечами:
– Она приходит, но не всегда, когда хочет.
Единственная девушка в этой мужской группке – интересная, кокетливо-томная, пышнотелая, глубоко затягиваясь и красиво выпуская дым, посмотрела на Всеволода с откровенным интересом.
– А вы что, её поклонник?
Всеволод улыбнулся в ответ:
– Да… вот, хотел автограф попросить…
– Ну как же, как же! Ларочка у нас нынче мэтр, автор книги!
– Аллочка, не ехидничай, – усатый и сутулый парень обхватил девушку за талию. – Скажи лучше молодому человеку, куда пропала твоя подруга.
– У неё сессия, – повела плечами Аллочка. – Пока не сдаст, не появится.
Очень хотелось Всеволоду спросить: где, в каком институте учится Тополёва. Но откровенно любопытный и насмешливый взгляд Аллочки отбил охоту. «Ничего, – подумал он. – Подожду немного». Если бы знал, что через два дня случай так распорядится его судьбой…
– Не знаю даже, как назвать то, что было со мной, – рассказывал он Кандаурову. – Любовь? Нет, нет! Наваждение, скорее. А точнее даже – просто случай. Как сумел выкарабкаться? Не увяз, не поддался… Просто жив остался?.. И думал, что всё ушло безвозвратно. А вот, оказывается, когда ударило – сейчас! А, может, это всё мои домыслы?
– Что же это было, Всеволод Андреевич?
Климов потянулся к новой сигарете, но только сломал её в пальцах, обсыпав стол табаком. Сморщился, словно от боли.
– Да, я расскажу. Но чуть позже, по порядку.
… В августе, похудевший, измученный, с расстроенными нервами он уехал в отпуск, домой. Там с друзьями детства ходил в лес по бруснику и малину, съездил в байдарочный поход по родной Онеге. Ожил, посвежел, понял, что пережитое недавно – уже в прошлом. Он взял с собой тоненькую книжку с незамысловатым названием «Перекрёстки», перечитывал стихи, почти все зная наизусть. Хотел ли вновь пытаться встретиться с этой девушкой? Желание ещё согревало сердце, но всё больше уходило в область мечты. И не знал, конечно, что Лариса Тополёва сама думает о нём.
На выставку работ молодых архитекторов Ларису позвала Таня Суркова. Виделись теперь девушки не часто – жизнь каждую крутила по-своему, но школьную привязанность хранили. Встретились случайно в метро, обе ехали в центр. Лариса без особой цели – так, в пару книжных магазинов заглянуть. Татьяна ехала делать репортаж с выставки для молодёжной газеты и легко уговорила подругу составить ей компанию.
В большом зале под стеклянными колпаками стояли макеты: города и посёлки, курортные зоны и жилые квартиры… Лёгкие, красивые, поражающие плавностью линий и фантазией. Но Ларису сразу потянуло в тот угол, где макет плавно переходил в рисунки. По сути, это была диорама. «Мегаполис на Альфа-Центавре»… Фантастический город-космопорт, рациональный и романтичный, настолько реальный, что заболело сердце – так захотелось пойти по этим улицам, геометрически точным, но таким плавным и манящим. Пойти в сторону дальнего неземного пейзажа, приглушённо-яркого, над которым одно за другим поднимаются три светила. А рядом будет идти стройный и сильный человек, с умными застенчивыми глазами, обветренным лицом и, наверное, небольшой бородкой…
Лариса тряхнула головой. «Всеволод Климов» – прочитала она имя автора космической диорамы. Почему она даже забылась на миг? Что-то очень близкое своим мечтам, образу, духу почуяла…
