Константин Кислов - Путь на Олений ложок
— Точно говорю: видел… Самого дядю Колю видел, — торопливо и сбивчиво шептал Толик. — Только он не один, а с какой-то девушкой. Она такая маленькая и шустренькая, как синичка.
— А почему же ты не сказал ему?
— Я побежал за тобой, чтоб посоветоваться.
— «Посоветоваться», — передразнил Миша. — Вот и проворонили. А может быть, знаешь?.. Может, он его убить собирается.
Толик, зябко поежившись, втянул в плечи хрупкую шею.
— Эх, Толька, Толька, не хватает у тебя пионерской смекалки в таком серьезном положении… Ты, наверно, растерялся, да?..
Толик, надувшись, хмурил лоб.
— Я хотел как лучше.
— Голова тебе дана не для одной шапки, надо же всегда момент учитывать… Кино все-таки, народу полно везде…
— Ну хватит… Давай лучше подумаем, что дальше делать, — с раздражением сказал Толик, не глядя на товарища.
— Давай будем думать, — согласился Миша. — Надо знаешь что?.. Надо как-нибудь сообщить дяде Коле, что тот человек находится здесь, в кино.
— А кто тебя пустит в зал во время сеанса?
— Кто пустит?.. Конечно, никто не пустит, — в раздумье сказал Миша. Они замолчали, сели на лавку. Такой безнадежностью повеяло на мальчишек от этого ими же придуманного плана, что они совсем растерялись.
— А если мы подождем его здесь? Кончится сеанс, подойдем и все расскажем?
Миша отрицательно затряс головой.
— Упустим.
— Трудное положение, — согласился Толик.
— Вот если записку написать, — напряженно думая, сказал Миша.
— Ну а дальше что?
— Попросить контролершу, а она передаст дяде Коле.
— А если она его не знает?
— Может быть, знает. Милицию ведь все контролеры хорошо знают.
— Он без формы, переоделся.
— Их все равно знают, — настаивал на своем Миша. — Ты попробуй, сходи и спроси ее… Скажи, что это твой родной дядя, и ты его ждешь, потому что один боишься домой идти, ты маленький…
— Ну уж да, маленький, — обидчиво возразил Толик. — Все бы такие маленькие были… Я скажу, что это мой старший брат.
— И так можно, согласен.
Миша сбегал в почтовый ларек, стоявший на противоположной стороне улицы, купил за две копейки листок почтовой бумаги и выпросил у продавца на пять минут карандаш. Тут же, возле ларька, пристроившись на каменной ограде, он начеркал несколько неровных строчек, свернул лист бумаги так, как сворачивают в аптеке порошки, послюнявил и крупными буквами написал: «Вручить немедленно товарищу капитану Шатеркину, который находится в кино». Подумал, еще раз прочитал адрес и дописал внизу: «Секретная». Потом поблагодарил продавца за карандаш и побежал к кинотеатру. Толик стоял у двери и уговаривал контролершу.
— Это мой самый лучший и любимый братишка… И вот я с ним обязательно должен встретиться по нашим семейным делам, тетя билетерша.
Женщина погрозила пальцем.
— Не хитри, малый… Хочется тебе в зал пробраться, вот и все.
— Честное слово, тетя, — умолял Толик.
— Не ври! — грубо оборвала женщина. — У Николая Ивановича никаких таких братишек, вроде тебя, нет и раньше не было, вот что… Я с ним пять лет по соседству живу, а «братишек», однако, не вижу.
Толик обомлел, по спине и голым ногам пробежал холодок. Вот это называется попал впросак! Но тут на выручку подоспел Миша и смело вмешался в разговор.
— Тетя, позвольте мне.
— Что здесь, профсоюзное собрание, что ли? — проворчала билетерша.
— Вы советский человек, да? — долго не раздумывая, выпалил Миша и уставился на женщину.
— Что ты насмехаешься, парень, — совсем рассердилась билетерша.
— Нисколько не насмехаюсь, тетя, а серьезно спрашиваю… и потому, что мы должны открыть вам большое секретное дело.
Билетерша всплеснула руками.
— Секретное дело! Может быть, ты тоже «братишка» Николая Ивановича?
— Нет… И он не братишка. Мы — пионеры и занимаемся одним очень важным делом, — с горячностью ответил Миша.
— Вот оно что… — уже по-другому, без подозрения, сказала женщина. — Ну, говори, что за дело?
Миша смело шагнул к ней и сказал:
— У нас есть записка товарищу Шатеркину, передадите?
Билетерша взглянула на большие электрические часы, висевшие на столбе, подошла к кассе, что-то отрывисто и быстро спросила и вернулась к ребятам.
— Попробую выполнить ваше пионерское задание.
Миша добыл из-за пазухи уже помятую записку, расправил ее на ладони и решительно протянул.
— Только, тетя, обязательно… И чтобы другие не знали, секретно.
— Можете не сомневаться, раз взялась, сделаю как полагается.
Она скрылась за дверью. Ребята, постояв еще некоторое время, тоже ушли в сторону сквера.
После журнала в зале включили свет. И в этот момент Шатеркин увидел возле себя соседку Машу, которая, незаметно сунув в его руку бумажку, прошла по ряду, усаживая опоздавшего зрителя. Капитан вышел в фойе…
Бегло взглянув на листок почтовой бумаги, на крупные, немного подплывшие строчки, Шатеркин все понял.
«Так и есть, я не ошибся… Ох, уж эти мне сыщики-невидимки, — сердясь, подумал он, — испортят мне дело и тогда — разбирайся…»
Однако раздумывать было некогда. Шатеркин зашел в телефонную будку, оказавшуюся тут же, в кинотеатре, и вызвал Котельникова.
— Так вот, мы в кино… — сказал он в трубку, устало вздохнув. — Поняли?.. К сожалению, вы правы: портят помаленьку… Да-да, боюсь другого: как бы не кокнул он их… Конечно, и пожалуйста сейчас же, немедленно… Вы их найдете тут же в скверике, и тотчас отправьте домой… Я выходить не буду… Вы убедительней, поймут, что они не одни… Да скажите им, так мол и так, спасибо большое, и прочее. Привет от меня. Капитан повесил трубку.
— Ну и дела… — с досадой прошептал он, утирая платком вспотевшее лицо. Затем, как можно незаметней и тише, прошел к своему месту и сел.
— Что-то случилось? — тихо спросила Катя.
Николай улыбнулся и нежно погладил девушке руку. Но обоим было теперь не до кино, в зале казалось жарко и душно.
Когда зажегся свет, капитан успел окинуть взглядом ближние ряды. В толпе он заметил высокую, плечистую фигуру блондина, подстриженного под ежик. Это было то лицо, которое видел Шатеркин на фотокарточке.
Они вышли на улицу — капитан успел заметить своих и успокоился.
— Николай, что же произошло? — с тревогой спросила Катя.
— Ничего особенного, Катюша… Только и всего, что мы с тобой сидели в одном зале с преступником…
20. Старший лейтенант Котельников торопится
У Шатеркина появилось знакомое чувство уверенности. Так бывало всегда, когда неясные, нечеткие обстоятельства дела становились определенными, конкретными. Самым важным было то, что преступник, который до того был абстрактной фигурой, сейчас облекся в плоть, стал реальным человеком.
Теперь круг борьбы сокращался, становился все уже. И чем ближе была цель, тем больше выдержки и спокойствия проявлял капитан.
Иначе вел себя Котельников. Он никак не желал понимать, почему они медлят, не арестовывают этого молодчика, хотя доказательств вполне достаточно.
— Поймите, — убеждал его Шатеркин, — сейчас этого делать никак нельзя. Арестовав преступника, мы ничего, кроме вреда, не принесем делу.
— Но почему же?
— Сейчас открывается самая интересная страница в этом деле, — продолжал убеждать его Шатеркин, неторопливо прохаживаясь вдоль стены и постукивая по ладони линейкой. — Этот Вепринцев явился сюда не для того, чтобы убить архивариуса. Что ему архивариус! Безымянная пешка, случайная фигура на пути к цели. Кадры «Братства благочестивых колумбов», Алексей Романович, пополняются не за счет уличных бродяг и карманных воришек. И, конечно, прав полковник, когда говорит, что такой игрок по копейкам ходить не будет. А уж если он залетел к нам, то, не сомневаюсь, на крупную приманку. Планы его нам не известны. Вот почему пока нельзя его брать, я полностью согласен с Михаилом Алексеевичем.
— А не улизнет он от нас? — усомнился Котельников.
— Если улизнет, значит мы с вами шляпы, законченные ротозеи. В таком случае с полным основанием нас следует прогнать из милиции, не уволить, а обязательно прогнать.
— Понял, товарищ капитан.
Шатеркин сел на свое место. Перед ним на столе по правую руку стоял настольный перекидной календарь, он показывал двадцать четвертое июля. Шатеркин нервно поморщился.
— Уже пять дней, — задумчиво и утомленно сказал он. — Как летит время, а? — Котельников кивнул головой. Шатеркин поглядел на него.
— Вам, Алексей Романович, теперь нужно поставить все дело таким образом, чтобы не выпускать преступника из поля нашего зрения, — заговорил капитан, — чтобы быть в курсе его намерений, это главное. Действуйте осторожно, обдуманно, но энергично и смело…
