Лилиан Браун - Кот, который сорвал аплодисменты
— Квилл, а ты идёшь завтра на празднование дня рождения Гомера?
— Только в качестве наблюдателя, — ответил Квиллер.
Вот как описывает это событие в своём дневнике сам Квиллер:
19 апреля, суббота
Вестибюль «Уголка на Иттибиттивасси» был украшен разноцветными воздушными шарами и запружен толпой представителей городской и окружной администрации, а также прессы — местной и прибывшей из разных городов штата. Тут же присутствовал и Дерек Каттлбринк с гитарой. Остальным поздравляющим пришлось ждать за верёвочным ограждением. Глаза всех были устремлены на двери лифта.
Но вот они распахнулись, и в вестибюль выехал в инвалидном кресле, которое подталкивала сзади молодая жена юбиляру, сам Гомер. На одно ухо у него была лихо сдвинута золотая бумажная корона. Судя по выражению его морщинистого лица, толпа приглашённых, камеры и воздушные шары были задуманы не им. Прости нас, Гомер, но тот, кто становится общественным достоянием, лишается прав человека. Когда долго не смолкавшие аплодисменты наконец затихли, Дерек ударил по струнам гитары и чуть гнусаво затянул на мотив Джорджа Коэна «Наш старый флаг»:
Вот перед вами славный долгожитель —Наш общий друг Гомер.Вы на него внимательно взгляните:Для нас он всех — пример.Он бодр и свеж, как день Четвёртого июля!Так, может быть, нас всё-таки надули?Глушит он бренди до сих пор, в глазах огонь.Он независимость сама, его не тронь!Ему без года сотня лет,Но он всегда вам даст совет.Ещё один промчится год,Его он с честью проведёт,И мы сюда придём опятьГомера поздравлять!
Нельзя сказать, что это мои лучшие лирические вирши, но в исполнении Дерека они прозвучали недурно. Когда аплодисменты достигли апогея, двери лифта отворились, кресло вкатилось в кабину, двери захлопнулись, и зелёный огонёк указал, что Гомер поднимается к себе наверх.
Глава тринадцатая
Сиамцы, как всегда, смекнули что к чему, когда Квиллер стал переодеваться в парадные одежды. Они вились вокруг него, как это умеют только кошки, и терпеливо ждали прощального угощения — кусочка моцареллы.
— Я везу «заиньку» полюбоваться окрестностями, — объяснил им Квиллер. — Извините, но вас не пригласили. Она не симпатизирует кошкам.
Он понял бы, если б у Тельмы была аллергия на кошачью шерсть, но ничем не объяснимая неприязнь к кошкам вызывала у него подозрения.
Возле дома номер пять на Приятной улице его уже поджидала Тельма — она превосходно смотрелась в лимонно-жёлтом жакете из мягкой кожи и в кожаной белой шапочке для автомобильных прогулок. Футболка в мелкую зелёную и белую полоску придавала ей задорный вид. Брюки, босоножки и сумка, похожая на мешок, были белые. Тельма выглядела готовой пуститься в путь.
— Я забыл вас предупредить, — сказал Квиллер, — нам придётся подниматься на кладбище по каменистой дороге. Не найдётся ли у вас на ноги чего-нибудь более практичного?
— Нет проблем! Я мигом сменю обувь, а вы пока можете поздороваться с попугаями.
Квиллер ещё издали их услышал. Казалось, в птичнике бушует вышедшая из-под контроля вечеринка, но, как только он вошёл, болтовня и вопли разом стихли, только кто-то нагло выкрикнул: «Сла-авный парниш-шка!»
— Избавьте меня от комплиментов, — попросил Квиллер. — Потолкуем лучше серьёзно.
Это вызвало взрыв разноголосых криков: «Который час?… В город прибыл Янки-Дудл… Йо-хо-хо, йо-хо-хо… Сла-авный парниш-шка!»
— Вы им понравились, — проговорила Тельма, сменившая босоножки на белые тенниски. — Не всех они так принимают.
— Я польщён, — отозвался Квиллер.
Тельма проворно вскочила в его машину.
— Разрешите мне, прежде чем мы тронемся, — сказал Квиллер, — поздравить вас с учреждением киноклуба и пожелать успеха. Для нашего округа такой клуб — большая удача, но не слишком ли много сил это потребует от вас?
— Отвечать за его работу будет мой племянник, но возглавлю клуб я.
Квиллер привык к тому, что с ним делились своими проблемами и молодые, и старые. Ему доверяли, потому что он умел внимательно и участливо слушать и всегда знал, что следует сказать.
— Если я чем-нибудь могу помочь, — проговорил он на этот раз, — всегда буду рад, только намекните.
И они двинулись на север к горе Хиллтоп, мимо Медицинского центра, мимо колледжа, мимо театра, мимо супермаркета Тудлов, обогнули клуб, расположенный в швейцарском шале, проехали «Уголок на Иттибиттивасси». Все эти заведения появились в последние десятилетия.
— А я помню лавку Ланспика, — сказала Тельма. — Там я купила свою пасхальную шляпу. Ведь я помешана на шляпах. Не знаю почему.
— Это в вас говорит королевская кровь, — отозвался Квиллер. — Вы были рождены носить корону — по всему видно, такая у вас королевская осанка, величественная поступь, манера держаться…
— Ох, заинька, ну и мастер же вы говорить людям приятное. А ведь и я когда-то мечтала вести свою колонку — только киносплетен, как Хедда Хоппер, и прославиться, как она, своими шляпками. У неё их были сотни, и на фотографии, помещенной на обложке журнала «Тайм», она была в шляпке, сооружённой из пишущей машинки, микрофона и сценария радиопередачи.
— Любопытно, что и у вас, и у неё имя и фамилия начинаются с одной и той же буквы. Больше того, — продолжал он, — поверьте, что я говорю вполне искренне: меня восхищает, что вас — близнецов — так блестяще назвали: Тельма и Торстон. Уж очень хорошо это сочетается с фамилией Теккерей. Кто выбирал вам имена?
— Мать. Ещё до нашего рождения. Она решила, что, если родится девочка, она назовет её Тельмой, а если мальчик — Торстоном. Дома-то, конечно, нас звали просто Малыш и Малявка, ну а отец для нас был папкой… А у вас есть братья и сестры?
— Нет, и отец у меня умер ещё до моего рождения… А вы были замужем?
— Выходила раз. Выставила своего избранника через полгода. Он оказался игроком, ну а я оплачивать его хобби не собиралась. С тех пор я прекрасно управляюсь сама. Есть же такая поговорка: «Муж нужен женщине, как рыбе зонтик».
Некоторое время они ехали молча. Потом Тельма проговорила:
— Красивые места!..
Она расслабилась и на время перестала ощущать себя знаменитостью.
— Сколько времени вам пришлось добираться сюда из Калифорнии?
— Оттуда досюда две тысячи миль, и мы могли бы спокойно проехать их за пять дней, но не хотелось мучить попугаев и не следовало приезжать раньше машин с вещами, так что мы ехали потихоньку и останавливались не в мотелях, а в туристских коттеджах. Там можно было раскутать клетки, и попугаи никому не мешали. Они проявили себя хорошими путешественниками, а Дженис оказалась прекрасным водителем.
Опять они замолчали на некоторое время.
— Мы приближаемся к горе Хиллтоп, — наконец сообщил Квиллер. — Вон она, впереди слева.
Кладбище находилось на горном хребте, тянущемся с севера на юг, на самом его верху виднелись могилы. Памятники силуэтами вырисовывались на фоне неба.
— Я обратился в Генеалогический клуб, — сказал Квиллер, — и мне помогли найти место, где похоронен ваш отец. К вершине ведут пять дорожек… Говорят, если подниматься по крайней, идущей мимо памятного креста, на вас снизойдёт благодать.
Они отыскали памятник с надписью «Майло — картофельный фермер», и Квиллер погулял в сторонке, пока Тельма несколько минут оставалась наедине со своим «папкой».
Когда они поехали дальше, вниз к берегу, Квилл предложил Тельме открыть окно.
— Вдохните этот воздух — нас отделяет от Канады сотня миль воды! Гостиница «Валун» поначалу была летней резиденцией владельца каменоломни.
Эта архитектурная достопримечательность возвышалась на утёсе над песчаным пляжем и больше походила на крепость, нежели на приветливое заведение, где можно с приятностью перекусить воскресным днём, а сам хозяин гостиницы как будто сошёл со средневековой гравюры — низенький коротышка в кожаном фартуке, он источал такое благодушие, что завсегдатаи ласково называли его Рудокопом.
Перед обедом им предложили напитки на каменной террасе, нависавшей над склоном, но Тельма предупредила:
— Заинька, мне спиртное противопоказано. Врачи не разрешают. А в моём возрасте врачей надо слушаться и быть паинькой.
Он порекомендовал ей коктейль собственного изобретения и только начал распространяться о достоинствах воды из источника Скуунк, как к ним явно с дружественными намерениями приблизилось большое пушистое и лохматое существо.
— Что это?! — в страхе взвизгнула Тельма.
— Здешний кот. Правда, из-за меха его почти не видно — Роки из породы длинношёрстных, но, если это создание вам неприятно, шуганите его как следует.
