Маргарет Миллар - В тихом омуте
После того как дети, склонив головы, отбубнили молитву Господу, они сели по двое за свои парты и начали доставать книги из портфелей.
Мисс Барабу села за учительский стол. Это была крупная, величественная особа, и, хотя она редко наказывала учеников, все ее боялись.
– Пришла весна, – с довольным видом объявила мисс Барабу, как будто и она приложила немало усилий к тому, чтобы это событие свершилось. – Кто-нибудь видел малиновку по дороге в школу?
Поднялись руки, и она насчитала семь малиновок. Борис, один из духоборов, заявил, что видел американского грифа, но его сообщение было отвергнуто по причине его невероятности.
– У нас здесь американские грифы не водятся, Борис.
– Но я-то его видел.
– Вот как! Ну, опиши его.
Борис описал птицу совершенно точно, и мисс Барабу была явно поражена. Но решимости не утратила:
– В этой части страны американские грифы не водятся. И никогда не водились. Теперь пусть кто-нибудь запишет семь малиновок в наш журнал регистрации птиц. Ты, Агата?
Агата сидела молча и не шелохнулась.
– Агата, я обращаюсь к тебе. Ты знаешь, где мы храним журнал для птиц?
– Да, мэм.
– Так пожалуйста, запиши наши семь малиновок.
– Я не могу.
– Это еще почему?
– Не могу найти мои цветные карандаши.
– Только перестань ерзать, сядь как следует.
– Я не могу.
– Что ты этим хочешь сказать: что не можешь перестать ерзать или не можешь поискать свои карандаши?
Агата не ответила. Щеки ее пылали, язык стал сухим и шершавым.
– Если у тебя чесотка, Агата, пойди, пожалуйста, в туалетную комнату и почешись, – в отчаянии сказала мисс Барабу, а сама подумала: "Как ужасно они одевают своих детей; ничего удивительного, если у них чешется все тело. Готова держать пари, на ней не менее шести одежек". И добавила уже мягче: – Агата, что-нибудь случилось?
– Нет, мэм.
Вот тут-то мисс Барабу и обратила внимание на то, что перед Агатой на парте ничего нет.
– Где твои книги, Агата?
– Н-не знаю.
– Значит, ты потеряла свой портфель?
– Я не знаю.
Остальные дети начали хихикать и шушукаться, прикрываясь ладошками. Мисс Барабу резко приказала им начать работать над сообщениями о прочитанном и пошла по проходу к парте, за которой сидела Агги, ступая твердо и тяжело и тем самым призывая класс к порядку. Теперь она была уверена, что с Агги что-то случилось: цвет ее лица был каким-то странным, и она вся дрожала. "Видно, чем-то заболела, – подумала мисс Барабу. – Только и не хватало, чтобы у нас вспыхнула эпидемия. Впрочем, если она будет серьезной, школу закроют, и я получу дополнительный отпуск".
– Тебе нехорошо, Агата? – спросила мисс Барабу, немного приободрившись при мысли об отпуске. – Покажи-ка язык.
Агги высунула язык, и мисс Барабу изучила его, точно врач.
– Не вижу ничего ненормального. Голова болит?
– Наверное.
– Как я помню, корью и ветрянкой ты переболела в прошлом году. Свинкой не болела?
– Нет, мэм.
– Ладно, подумай о лимоне.
– О чем?
– Представь себе, что ты ешь лимон. Или маринованный огурец. Можешь ты себе это представить?
– Кажется, да.
– Отлично, а не саднит ли у тебя в горле под самым подбородком?
– Нет, мэм.
– Может, ты не очень старательно думаешь? Вообрази огурчик, он очень-очень кислый, а ты его ешь. Ну, теперь чувствуешь что-нибудь?
– Нет, мэм.
Сильвия Кремер подняла руку и сообщила, что у нее в коробке с завтраком – самый настоящий маринованный огурчик, и она с радостью отдаст его для проведения опыта. Мисс Барабу ответила, что в этом нет необходимости, и повела Агги в туалетную комнату, дабы установить диагноз путем более тщательного осмотра.
– Агата, никто из твоих братьев и сестер не заболел?
– У Билли зуб болит.
– Это к другим не пристанет. А что ты все время ерзаешь и хватаешься за грудь?
Агги лишь покачала головой.
– У тебя там болит?
– Нет, мэм.
– Ей-богу, это преступление – так одевать детей. Ты все еще носишь свою длинную нижнюю рубашку?
– Да, мэм.
– У меня есть все основания написать записку твоим родителям. Учить детей не так-то просто, а уж страдающих зудом – и подавно. Судя по всему, у тебя вши.
Глаза Агги наполнились слезами. Она часто заморгала, и две слезинки покатились по щекам.
– Агата, – уже совсем ласково сказала мисс Барабу, – а теперь скажи мне правду: что с тобой?
– Я потеряла портфель.
– Может, ты забыла его дома?
– Нет. Я потеряла. На берегу.
– Когда ты успела побывать на берегу?
– Сегодня утром по дороге в школу.
– Берег тебе не по дороге. Кроме того, вам всем велено не ходить на берег поодиночке. Место безлюдное, кто знает, что там может случиться. – Мисс Барабу многозначительно помолчала.
– С тобой там что-нибудь случилось?
Агги посмотрела на учительницу снизу вверх недоуменно и испуганно, и мисс Барабу поняла, что для девочки ее слова – пустой звук. Попыталась терпеливо объяснить, что девочкам нельзя гулять в одиночестве на пустынном берегу, потому что есть на свете нехорошие мужчины, которые могут сделать с ними какую-нибудь гадость.
– Видела ты там каких-нибудь мужчин?
– Нет.
– Не хочу подозревать тебя, Агата, или придираться к тебе. Но у меня создалось совершенно четкое впечатление, что ты говоришь мне не всю правду.
Голос мисс Барабу звучал ласково, однако взгляд ее стал таким пронзительным, что Агги показалось, будто учительница сквозь лиф видит красно-черную клетчатую кепку.
– Что случилось с тобой на берегу, Агата?
– Ничего.
– Ты же знаешь, как важно говорить правду. Что бывает дома, если ты скажешь неправду и об этом узнают?
– Дадут ремня.
– Ты прекрасно знаешь, что у меня нет ремня, а если бы и был, я бы им не воспользовалась. Ты никак собираешься плакать?
Агги уже плакала. Крупные слезы катились из ее глаз, и она была вынуждена утирать их рукавом. Для этого пришлось поднять руку, и в тот же миг мисс Барабу заметила утолщение под лифом.
– Бог ты мой, что такое ты запихала под лиф? Так вот почему ты ерзала! У тебя там что-то спрятано. Что это, Агата?
Агги беспомощно потрясла головой.
– Я не стану тебя наказывать, если скажешь правду. Даю слово. Ну, перестань плакать и скажи мне... Нет, лучше покажи, что там такое.
– Ничего. Я это нашла.
– Как же можно найти ничего? – сухо заметила мисс Барабу.
– Это невозможно по смыслу и неправильно грамматически. Что ты нашла?
– Кепку. Старую кепку, которую кто-то оставил на берегу, потому что больше не хотел носить ее.
– Ну, что ж ты сразу не сказала! Столько шума и суеты из-за старой кепки. Честное слово, я порой понять не могу, как вы, дети, живете дома и почему боитесь говорить правду. Доставай кепку, мы оставим ее здесь, в туалетной комнате, на полке, а после занятий ты сможешь забрать ее домой.
Агги повернулась спиной к мисс Барабу, вытащила кепку из-под лифа и отдала учительнице. Мисс Барабу удивилась:
– Какая странная кепка! Первый раз вижу такую. Где ты ее нашла, Агата?
– Между скал, как раз там, где я присела. Подумала, что кто-то выбросил эту старую кепку.
– Она вовсе не старая. Наоборот – новенькая, будто ее никто и не носил.
– Мне она показалась старой.
Меж тем мисс Барабу как будто потеряла интерес к Агги. Она осмотрела подкладку кепки и сказала, обращаясь скорей к самой себе, чем к стоявшей перед ней девочке:
– Здесь фирменное клеймо: "Аберкромби энд фич, Нью-Йорк". Странно. В это время года не часто встретишь в наших краях американца. Кепка новая, это несомненно. И дорогая. "Аберкромби энд фич"; вроде бы они торгуют спортивными товарами. Интересно, для какого вида спорта предназначен такой головной убор. Похоже, для керлинга[7], только я никогда не видела шапочку для керлинга с козырьком. Может, для гольфа? Но соревнования по гольфу начнутся Бог знает когда. Я даже не могу наверняка сказать, мужская это кепка или женская.
– Мисс Барабу...
– Иди в класс на свое место, Агата.
– Ведь это моя кепка, раз я нашла ее?
– Вот этого я тебе обещать не могу, – задумчиво сказала мисс Барабу. – Мне надо посоветоваться с мисс Уэйли.
Мисс Барабу проводила Агги обратно в класс, объявила, что девочка здорова и с ней можно общаться, затем предупредила всех, что не надо ни с того ни с сего выдумывать симптомы болезни. После этого поручила одному из старших учеников следить за порядком и направилась прямехонько к мисс Уэйли, класс которой находился рядом.
Общение между учительницами в часы классных занятий было строго-настрого запрещено школьным инспектором. Но инспектор находился за десятки миль от школы, и раньше, чем через месяц, его здесь не ожидали.
Мисс Уэйли, узнав о положении дел, велела всем своим ученикам, в том числе тем, кто еще не научился писать, работать над сочинением на тему: "Как я буду проводить летние каникулы". Затем обе учительницы уединились в небольшой комнате в глубине здания, где они съедали свои бутерброды и варили кофе во время большой перемены и вообще занимались своими личными делами. Комната была холодная и неуютная, но имела два несомненных преимущества: замок на двери, который даже многоопытный Борис не мог открыть отмычкой, и телефон, установленный прошлой зимой, после того как снежная буря на сутки отрезала школу от остального мира.
