Екатерина Островская - Украденные воспоминания
Наташа, конечно, отвечать не стала, но у Джона спросила, не обещал ли он какой-нибудь организации деньги за проведение митингов в поддержку «Рашен райз». Показала ему это письмо, и муж сразу высказал свою оценку:
— Мошенники. А вообще, дорогая, ни с кем на эту тему не веди никаких переговоров. Если кто-то скажет, что нужны деньги для помощи семьям погибших, то не надо даже и слушать.
Тогда она объяснила, что в России уже есть люди, которые начали работу. Мистер Хадсон удивился, стал интересоваться подробностями, а потом вздохнул: мол, такая самодеятельность никому не нужна.
— Почему? — удивилась Наташа.
— Да потому, что этим уже занимаются профессионалы, проверенные люди.
— Проверенные кем? — не поняла она.
— Проверенные борьбой с режимом, — уклончиво ответил Джон. — Но хочу тебя предупредить: очень скоро в России начнется такое, что прежние митинги на Болотной площади покажутся властям забавными и очень спокойными мероприятиями. Толпа, даже малочисленная, плохо управляема, а вот народными массами всегда можно манипулировать, направляя их в нужную сторону, в том числе к хаосу, к анархии.
— Ты этого хочешь?
— Я? — переспросил Джон. И тут же ответил: — Я этого не хочу. Просто власти должны понять, что нужны перемены, нужно переходить к настоящему народовластию, к настоящим выборам, что пора прекратить назначение депутатов. Ты же лучше меня знаешь, кто сидит в вашей Думе. Или миллионеры, заплатившие за мандат, или функционеры разных партий, ничего никогда не сделавшие своими руками и не умеющие работать головой, ожидающие команды сверху. А еще молоденькие девочки-спортсменки, которые, будучи депутатками, снимаются для «Плейбоя», или просто подружки высоких чиновников… Народ ведь не избирал эту шваль. Народу сказали, что будут выборы. Дескать, выбирайте из того, что вам предлагают. И вот народ перед тем, как пойти к урнам, целый день думает, думает, за кого ему голосовать: за уголовников или за продажных политиков с их девочками.
— Это не совсем так, — возразила Наташа.
— Разве? — удивился мистер Хадсон. — А что, все в России обеспечены жильем и работой? Все могут рассчитывать на бесплатную медицинскую помощь и на пенсию, которой хватит не только на нормальную еду, но и на отдых хотя бы в Турции? Настоящий государственный человек подумает вначале о народе, а потом уже о своем личном благосостоянии. У очень многих людей нет своего жилья, а если оно и есть, то жить там подчас невозможно, но платить за него надо столько, что человек должен половину месяца вкалывать, чтобы рассчитаться за коммунальные услуги. А народный якобы избранник при этом владеет несколькими коттеджами, квартирами в Майами и в Дубае… Разве не так?
— Так, — согласилась Наташа.
— Ну а раз так, — кивнул Джон Кеннеди Говард Хадсон, — значит, никакой самодеятельности с твоей стороны. Договорились?
— Я согласна. Только нашим сотрудникам надо помогать: оплачивать обеспечение их безопасности, юридические услуги, питание, проживание, возмещение ущерба. Ты же знаешь, некоторые потеряли имущество. Деньги им очень нужны. Хотя для семей погибших потеря самого близкого человека невозместима в принципе.
— А я и не спорю. Выдели на все подобные дела процентов десять от собранной суммы. Да, десяти процентов с лихвой хватит на благотворительность. Но средства ведь собираются не только на эту…
Наташе вдруг показалось, что мистер Хадсон сейчас произнесет «ерунду». Возможно, именно так он и хотел сказать, но, посмотрев на жену, улыбнулся и закончил:
— На эту самодеятельность.
Джон подошел к окну и пару минут смотрел на океан. Потом уже совсем другим тоном, словно разговор о России закончился и теперь он беседует с женой о чем-то личном, сказал:
— Удивляешься, что я так хорошо осведомлен о современной русской жизни? А для того чтобы знать о ней, надо не по музеям и презентациям достижений ходить — достаточно просто пройтись по улицам и дворам, поговорить с людьми, может быть, даже с кем-нибудь выпить…. Тогда узнаешь о русской душе гораздо больше, чем из книг Достоевского или Толстого. И вообще, почему во всем мире говорят только о русской душе? Никто почему-то не вспоминает о французской или английской, или об испанской. Не говоря уже об исландской или буркинафасовской. Вспоминают только о каких-то частностях: английская чопорность, французский шарм, испанский темперамент… А что такое русская душа, никто не знает. Все говорят о ней — и никто ее не видел.
Он обернулся и посмотрел на Наташу.
— Ты можешь мне объяснить? Ты ведь русская?
— Русская, — ответила та. И удивилась: — А почему ты спрашиваешь?
— Да потому что в России не только русские живут, есть еще татары, башкиры, ненцы, чуваши… хохлы, наконец. А в Дагестане в каждом селении свой народ и свой язык… И что, весь этот сброд — русские?
— А ты не подумал, почему слова «американец», «француз», «англичанин», «исландец» и названия всех остальных национальностей — имена существительные, а слово «русский» — прилагательное?
— Субстантивированное прилагательное, — поправил Джон. И согласился: — Ну да, так и есть. Я как-то не обращал на это внимания. И почему же?
— Да потому, что «русский» — это обобщающее название объединения родственных племен: древлян, полян, вятичей, кривичей, берендеев, бодричей и других, заселявших Европу от Уральских гор до земель империи Карла Великого — одной из величайших империй в истории, но которая была лишь маленьким кусочком остальной Европы, то есть России. Русские — это единый народ, не потерявший своей территории и своего языка. И быть частью этого народа, сохраняя при том свою национальную культуру, могут и другие — уже упомянутые тобою башкиры, жители Дагестана, ненцы или чуваши. У нас… прости, у России, хватало территории и ресурсов, чтобы с легкостью отказаться от своих колоний в Америке — я говорю об Аляске и Калифорнии…
— Ладно, закончили! — оборвал ее мистер Хадсон. — Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Я о душе, а ты какую-то выдуманную историю мне втолковываешь… Не будем об этом.
— Как скажешь, — согласилась Наташа.
— Какая теплая в нынешнем году осень… — произнес Джон и, не глядя на жену, вышел.
Наташа тоже посмотрела на океан и поняла, что едва сдержалась, чтобы не наговорить мужу грубостей. Какое право он имел назвать жителей России сбродом? И зачем тогда все эти фонды, акции поддержки и солидарности, демонстрации, телевизионные передачи?
И вообще, единомышленник ей Джон или нет? После сегодняшнего разговора что-то прояснилось: скорее всего, нет, не единомышленник. Тогда кто он — просто чужой человек, назвавшийся мужем?
Глава 14
Павел до самого последнего момента не решался сказать жене, что в Турцию не полетит. Накануне Маша собирала вещи, радовалась, упаковывая чемодан. И вдруг до нее дошло.
Она посмотрела на сидящего Павла и тихо поинтересовалась:
— А ты почему мне не помогаешь, расселся тут… Здесь, что ли, остаешься?
— Остаюсь, — кивнул Томин. — Халтурка небольшая подвернулась. Надо кое-кому помочь. Не за бесплатно, разумеется. Я уже и аванс получил.
У Маши отнялась речь. Она смотрела на мужа, открывала и закрывала рот, но ничего произнести не могла. Потом набрала полные легкие воздуха, и Павел понял — сейчас закричит.
Но жена выдохнула и спросила почти спокойно:
— Ты что, дурак? Твоя путевка пропадет — мы двадцать тысяч потеряем. Ты же за такие деньги еще недавно целый месяц вкалывал.
Павел не знал что ответить и на всякий случай кивнул:
— Дурак. Но не совсем.
И объяснил:
— Я съездил в турагентство, объяснил свои обстоятельства, и деньги мне вернули.
— О-ой… — выдохнула Маша и, понимая, что ничего уже изменить нельзя, в бессилии опустилась на стул, продолжая держать в руках маечку, которая не хотела умещаться в чемодане. — Какой же ты подлец! То домой с перевязанным плечом являешься, то еще что-нибудь… Машину вот разбил… На чем мы теперь в аэропорт поедем?
— Сказал же, я не поеду, — напомнил Павел. — То есть поеду, конечно, в смысле отвезу тебя…
— На чем? На разбитой машине? Нет, ты больше чем дурак. А я-то какая дура! Послушала сестру, когда она говорила: «Выходи за мента, будешь как сыр в масле». Верка-то, может, и как сыр, а мне каково? Они с Борисом по два раза в год отдыхают, летом в Европе, а зимой в Доминикане или еще где. А я в кои веки размечталась — заграницу увижу… У Верки муж уже полковник, а ты навечно капитаном останешься. Да и потом, Борька в кабинете своем целый день торчит, а я сиди тут и переживай — подстрелят тебя или нет. Каждый вечер в страхе жду: придешь или не придешь? А вдруг мне позвонят и сообщат…
Павел достал из кармана деньги и протянул жене.
— Вот, в турагентстве дали. И тут еще немного, я в качестве аванса получил.
