Анна Данилова - Ведьма с зелеными глазами
Оказалось, что у нее уже есть любовник, с ее слов выходит, мальчишка совсем. Но она клянется, что держит его на расстоянии, что не подпускает к себе, что подло так, по ее словам, использует. Словом, запуталась эта Марина капитально. Я ее прямо в лоб спрашиваю: постелить ей с Азаровым или нет?
– Постелите, – кивает головой.
Потом она уснула, я снова вышла в сад. Чувствую, что-то произошло за время моего отсутствия. Мужики какие-то напряженные сидят.
– Что, еще убили кого-то? – неудачно пошутила я.
– Ты садись, Люда, поешь. – Миша даже поднялся, усадил меня за стол. – Вот, налей себе, расслабься…
– Миша, что случилось?
– Гости к нам едут. Звонок из Москвы в прокуратуру нашу был. Позвонила какая-то женщина и сказала, что знает, кто убил Зосю. Попросила мой номер телефона, ну, Паша и дал. Женщина эта позвонила мне, сказала, что надо встретиться срочно, ну я и назвал ей наш адрес. Через полчаса она будет здесь.
– Ну и отлично! А чем недоволен?
– Да нет, я ничего… Подумал, может, тебе это не понравится, – сказал он это уже шепотом, когда Дима вышел из-за стола и направился в сторону дома. – Я знаю, тебе не нравится, когда мужики с бабами приезжают, но эта Марина – она не любовница его. Она – важный свидетель!
– Да знаю я все, она мне рассказала… А еще этот важный свидетель попросила уложить их спать вместе с Димой.
– Ну не знаю… Во всяком случае, он только что рассказал мне, что это – Марина Болотова…
– …жена архитектора Болотова, любовника Китаевой… Знаю.
– Уф, ну и история!
– А кто эта женщина, что сюда едет?
– Понятия не имею.
Но женщин было три. Они вышли из машины, и я сразу поняла – москвички. Разряженные в пух и прах, правда, во все темное. Три элегантные молодые дамы. Две из них едва стояли на ногах и щурились от света фонаря, видать, спали в машине, пока добирались к нам. Третья, трезвая, говорила с сильным акцентом.
Дима, увидев их, поднялся из-за стола им навстречу:
– Аня? Катя? Нора? Что вы здесь делаете?
Надо же, ай да Азаров, еще три подружки, три «свидетельницы»! Прямо гарем! Да у меня кровати такой нет, чтобы их всех вповалку положить…
13. Следователь Дмитрий Павлович Азаров
Она сидела рядом со мной, касаясь бедром моего бедра, но я к ней уже ничего не чувствовал. Вдруг понял, что я просто животное, не желавшее гасить в себе половые инстинкты, и что я ради них, ради своего желания привез в Луговское и без того измученную Марину Болотову. Фантазируя в машине, по дороге к Евсееву, о том, как мне удастся остаться с Мариной наедине, в одной из тихих комнат большого дома Михаила или в сарайчике, где пахнет яблоками и сухой травой, я, распалившись, мог бы наброситься на девушку еще в машине, уж нашел бы способ, как ее уговорить, но продолжал крепко держать руками руль и смотреть вперед, на темнеющую с каждым километром дорогу, и клясть себя за нерешительность.
Этой поездкой с Мариной я нарушал все законы – и как следователь, вполне допускавший ситуацию, при которой сидящая за столом Марина услышит все наши с Михаилом разговоры, связанные с убийством несостоявшейся любовницы ее мужа, и как мужчина, взявший на себя ответственность за последствия этой поездки, однако не прочувствовавший всю ту душевную боль, которую могло бы причинить ей напоминание об убийстве и возможной неверности ее мужа.
До сих пор не понимаю, почему я не свернул с трассы куда-нибудь в лесок, на тихую поляну, не раскинул на траве свой дежурный плед, чтобы уложить и усладить понравившуюся мне женщину.
Я действовал непрофессионально, как настоящий идиот. Думаю, что Евсеев, узнав от меня, кого я привез, мысленно покрутил пальцем у виска, не в силах понять, осмыслить предложенную мной ситуацию. Я даже не помню, в какой момент я дал ему отмашку, мол, расслабься, при ней можно говорить обо всем, даже не подумав о том, что и его тоже в этот момент подставляю.
Видел я и те страшные взгляды, которые стрелами посылала мне Людмила, явно принявшая Марину за мою девушку, которую я прихватил с собой исключительно ради того, чтобы провести с ней ночь в евсеевском доме. Ничего не зная о моем семейном положении, Людмила вполне могла бы допустить, что я привез с собой тайную любовницу.
К счастью, Марина сама спасла ситуацию, набравшись по самые уши водкой. Вероятно, не в силах осознать факт своего нахождения в Луговском, в компании двух следователей, запутавшись в своих отношениях с мужем, которого она любила и считала своей собственностью, на которую еще недавно покушались, она не нашла ничего лучшего, чем напиться. Я же, в свою очередь, осознав всю нелепость ситуации, подло помогал ей в этом, подливая в рюмку. Вскоре она обмякла, как подтаявшая конфета, и заплакала. Я растерялся, мне было неудобно перед хозяевами, особенно перед Людмилой, но она оказалась женщиной понятливой и очень доброй. Мы отвели Марину в дом, и Людмила уложила ее спать.
Вернувшись к Михаилу, я продолжил свои размышления относительно мотива убийства несчастных женщин, высказал своему коллеге догадку, что если основной мишенью убийцы была Эмма Китаева, то, возможно, это связано все-таки с большими деньгами, которые перетекли к ней из накоплений именитых литераторов.
Я не рассказал Михаилу о некоторых весьма интересных документах, обнаруженных в квартире Китаевой, – договор с одной немецкой адвокатской конторой, представляющей ее интересы в Германии и уполномоченной отслеживать литературные гонорары Караваева в Европе, а также оформленные по всем правилам нотариальные доверенности на немецком и английском языках с копиями на русском, в которых говорится о том, что и Качелин и Караваев доверяют Эмме Китаевой ведение всех финансовых дел.
Откуда такое доверие к Китаевой? О чем думали или что задумали друзья Качелин и Караваев, когда со всей серьезностью оформляли все эти документы?
Ответ на эти вопросы могла дать мне Катя Мертвая. Сейчас, когда открылись многие факты, в том числе связь Китаевой с литераторами, я бы мог позволить себе задавать интересующие меня вопросы Кате прямо в лоб. Я был уверен, что она все знает, да только не видит смысла что-либо раскрывать. А в свете новых обстоятельств Катя уже не просто близкая подруга Эммы, а ее наследница. Наследница и тех денег, которые были доверены Эмме литераторами, а это больше двух миллионов долларов! Если учесть, что Катя знала о подруге буквально все, то сам бог велел предположить, что она была в курсе отношений между Эммой и литераторами. Причем непростых отношений. Их всех что-то связывало, и доказательством тому были большие деньги, поступившие на счета Китаевой! Конечно же, Левандовская здесь совсем ни при чем! Несчастная Зося погибла исключительно из-за того, что дом ее находился в лесу, а потому явился одновременно и ловушкой, и идеальным местом преступления, где главной жертвой изначально была Эмма. Зосю же убили как свидетельницу.
Но если убийца – Катя Мертвая, то очень трудно представить ее с ножом в руках, эдаким мясником, уверенно всаживающим кухонный нож в мякоть тела подруг. Просто невозможно в это поверить! Разве что она кого-нибудь наняла для этой кровавой работы.
Еще из головы не выходила та молитва, которую услышала в ту ночь в доме Ванеева, прибежавшая туда после убийства мужа. Молитва, как ей показалось, на польском языке. А что, если все-таки приходили убивать Левандовскую, таинственную женщину с загадочным прошлым?
– Так откуда она, Миша? – спрашивал я Евсеева с чувством человека, кружащегося на карусели, которую забыли остановить. – Откуда взялась эта Левандовская?
– Такое впечатление, будто она жила там всегда. Я разговаривал с одной старой женщиной из Панкратово, так она сказала, что в этом лесном доме прежде жила мать Зоси, Катарина, которая поздно родила дочь, причем неизвестно от кого, и что девочка воспитывалась где-то у родственников на Украине, подо Львовом, а когда девочка подросла, мать привезла ее сюда и обучила своему ремеслу, после чего умерла или просто исчезла. Эта женщина высказала предположение, будто Катарина здесь пряталась, возможно, совершила там, у себя на родине, на Украине ли, в Польше, преступление. Иначе как объяснить ее желание жить в лесу вдали от людей? Значит, боялась кого-то…
Наш разговор был прерван шумом подъезжающей машины. Мягкое торможенье, хлопнули дверцы, и за воротами я увидел три женские фигурки. Если бы я был трезв, то сразу же отправил бы их обратно, но этот вечер оказался безумным с самого начала, а потому я решил уж идти до конца, до провального, постыдного конца. Думаю, что виной такого моего легкомысленного поведения было ощущение долгого и утомительного блуждания в потемках нашего с Евсеевым следствия, точнее, полной беспросветности нашего общего дела. Убийца водил нас за нос, пока мы перемешивали в нашем нестройном сознании мотивы, улики, факты, подозрения, свидетельские показания, предположения и великое множество вопросов.
